Заглядывая в будущее

Современное прогнозирование, давно получившее статус серьезной междисциплинарной научной области, проникает во все новые и новые сферы социальной практики. Председатель правления Российского торгово-финансового союза Сергей Анатольевич Батчиков является давним и последовательным сторонником широкого применения новых методов прогнозирования в практике российских компаний и государственных институтов. Значение и возможности применения новых методов прогнозирования с С.А. Батчиковым обсудила заместитель генерального директора ИНЭС Татьяна Иванова.

Сергей Батчиков
Заглядывая в будущее
"Экономические стратегии", №05-06-2007, стр. 18-23

Современное прогнозирование, давно получившее статус серьезной междисциплинарной научной области, проникает во всё новые и новые сферы социальной практики. Председатель правления Российского торгово-финансового союза С.А. Батчиков является давним и последовательным сторонником широкого применения новых методов прогнозирования в практике российских компаний и государственных институтов. Значение и возможности применения новых методов прогнозирования с Сергеем Батчиковым обсудила заместитель генерального директора ИНЭС Татьяна Иванова.

Научное прогнозирование сегодня – весьма востребованный тренд. Каковы, на Ваш взгляд, причины такого всплеска интереса к прогнозам во всех сферах жизни, и в первую очередь в бизнесе?

В стремительно меняющемся и усложняющемся мире с кризисами невиданного типа и масштаба эффективное управление невозможно без анализа будущего. Любой системе (государству, корпорации и даже небольшой компании), для того чтобы успешно развиваться и не оказаться в один прекрасный день на краю пропасти, необходимо свое видение будущего. В конкурентной борьбе побеждает только тот, кто реалистично воспринимает действительность, предвидит ее изменения и вовремя вносит необходимые коррективы в свой образ действий.

Как изменились запросы современного планирования под воздействием новых методов прогнозирования развития систем?

Рутинные способы планирования развития "от достигнутого" могут повысить эффективность системы в малом, но не решают вопросов строительства будущего системы. Методы и средства адаптации к малым переменам эффективны во времена стабильной конъюнктуры, но мало приспособлены к ситуациям, когда конъюнктура меняется динамично, и практически бесполезны в переходный период. Большие сдвиги всегда были результатами больших программ, которые замысливались не как малые приращения существующего, а как прорыв в будущее и мотивировались большой утопией.

Эти программы были средством адаптации к будущим переменам, зародыш которых удавалось рассмотреть прозорливым мыслителям, политикам, поэтам. На следующем уровне задача была в том, чтобы предугадать перемены, связанные с радикальными изменениями, которые затрагивают не отдельные параметры ситуации, а ее структуру, коренным образом меняют само ее понимание. В рамках такого подхода факторы, считавшиеся ранее ключевыми, могут оказаться малосущественными, а малозначимые прежде факторы выйдут на передний план. Это фундаментальное явление нашей жизни отражено уже в Библии.

Иначе говоря, будущее нужно увидеть иными глазами, чем видится настоящее. Его нужно строить новыми средствами, а не теми, что доказали свою эффективность в прошлом и настоящем.

Очевидно, что прогнозирование, давно получившее статус научного метода, не стоит на месте. В чем отличие современных подходов к прогнозированию развития систем?

Вообще, статус прогнозирования выходит за рамки чисто научного метода. В нем очень сильны компоненты этики, художественного чувства, религиозного мировоззрения. В разных культурах конфигурация процесса предвидения различна. По-разному виделся будущий ход событий в китайской философии и в европейской рациональности, вырастающей из античного мировоззрения.

А, например, русская и советская космические программы зародились в лоне "русского космизма", очень необычного религиозно-философского эсхатологического течения. Мы представляем К.Э. Циолковского человеком науки, но ведь он прежде всего был религиозным мыслителем.

В этом смысле современные методы прогнозирования обнаруживают в своем развитии тенденцию дальнейшего увеличения разнообразия мировоззренческой основы. В последние десятилетия мы, похоже, наблюдаем преодоление важнейшей догмы методологии науки модерна, согласно которой в "нормальной" науке ученый видит мир в рамках одной жестко заданной парадигмы.

Как эта догма сказывалась на прогнозировании?

Мы не видим окружающий нас мир непосредственно, мы смотрим на него через фильтры наших парадигм, их языка и логики. Парадигмы, или свод обязательных правил, фильтруют поступающую информацию таким образом, что предписанное ими восприятие реальности определяет и видение будущего, формирует структуру содержания прогноза. Фильтр парадигмы отсекает многие возможные варианты будущего, мы их просто не замечаем, наш глаз не настроен на ту длину волны, при которой они различимы.
Так, до середины ХХ в. при прогнозировании был подавлен учет нелинейных, хаотических явлений (как, например, турбулентность морских течений или резкие колебания цен на фондовом рынке). По большей части прогнозы были экстраполяционными, они строились в рамках доминирующих представлений как развитие уже обнаруженных тенденций, без учета возможных фазовых переходов, т.е. резких разрывов непрерывности.

В середине 70-х гг. прошлого века возрос интерес к изучению нерегулярных явлений. Из разряда досадных аномалий они перешли в разряд неотъемлемых "законных" сторон реальности. Начали стремительно развиваться междисциплинарные исследования, посвященные таким явлениям и процессам. Из естественных наук знание об этих процессах стало проникать в обществоведение. Так, основатель фрактальной геометрии Бенуа Мандельброт обнаружил, что сотрясения земной коры и падения цен на акции обнаруживают внутреннее структурное подобие. Далее оказалось, что и ритмы сокращений сердечной мышцы подчиняются тем же законам, что и экономические феномены и сотрясения земной коры.

Математическое моделирование погоды (Эдвард Лоренц) показало невозможность точного долгосрочного прогноза из-за принципиальной неопределенности последствий, вызываемых взаимодействием множества переменных. Лоренц назвал это "эффектом бабочки": один взмах крылышек бабочки в Амазонии может привести к тайфуну в Китайском море, но выявить цепь причинно-следственных связей невозможно.

Работы Лоренца и Мандельброта заложили основы "науки о сложном" (complexity science). Предмет ее исследований – системы с нелинейной динамикой, неустойчивым поведением, эффектами самоорганизации, наличием хаотических режимов, бифуркациями.

Каковы возможности применения методов этой науки в прогнозировании?

Парадигма, включающая в себя представление о мире как о непрерывных переходах "порядок – хаос", открыла принципиально новые возможности не только для прогнозирования будущего, но и для его осознанного изменения – конструирования. Например, если система находится в точке перелома (точке бифуркации), то самые малые воздействия на нее могут иметь огромные последствия. В точке бифуркации у системы есть несколько путей развития. Это как маленький шарик, стоящий на вершине большого, – от слабого толчка он может покатиться в любую сторону. Если система находилась в состоянии неустойчивого равновесия, то даже слабое воздействие может обрушить ее в хаос. Если система находилась в состоянии "детерминированного хаоса", то при слабом воздействии она может организоваться в относительно устойчивый порядок.

Оба упомянутых мною процесса возможны только при условии, что в системе существуют (или в нее привносятся) "зародыши" хаоса или порядка, называемые аттракторами (от английского слова "привлекать", "притягивать"). Аттракторами могут стать некоторые собственные свойства системной среды, условия на границах системы, внешние импульсы и др. Переход порядка в хаос и наоборот называют "падением системы на аттрактор". Когда в 1980-е гг. впервые появились исследования, трактующие процессы в обществе в терминах "падения на аттрактор", многими это было воспринято как абстрактное теоретизирование. Однако очень скоро, после того как неожиданно и молниеносно произошли революции в Восточной Европе и развал СССР, смена власти в ЮАР и гражданские войны в Югославии, стало понятно, что идеи нелинейного управления хаосом не только имеют право на существование, но уже начали использоваться в качестве вполне конкретных политических технологий. И сегодня примеров применения таких технологий можно привести множество: это и "цветные" революции, и искусственное разжигание национальных и религиозных конфликтов (интифада и гражданское противостояние в Палестине и Ливане), и разрушение потребительских рынков, и организация инвестиций в заведомо неэффективные проекты, и т.д., и т.п.

Существует ли опыт использования новых методов прогнозирования и управления будущим за рубежом? Если да, то насколько успешным был данный опыт?

Решение проблемы воздействия на будущее – едва ли не главная функция мыслителей и политиков. В последние полвека интуиция и опыт стали подкрепляться усилиями нормальной науки, но не заменять их. Масштабные работы были начаты в США в 60-е гг. прошлого века. Наряду с "фабриками мысли", куда приглашались молодые специалисты из новых областей науки, начали создаваться специализированные институты изучения будущего. Так, в 1968 г. был создан Коннектикутский институт изучения будущего, позже такие организации стали расти как на дрожжах. Более 80 колледжей и университетов США ввели специальные учебные курсы по вопросам исследования будущего. Возникли фирмы и школы, обучающие методам прогнозирования будущего в интересах промышленности и правительственных кругов (например, Институт прогнозирования технологии в Нью-Йорке). В 1984 г. под эгидой Пентагона и государственного департамента США был создан Институт Санта Фе, который называют также Институтом сложности. Исследования этого института базируются на трудах классиков теории хаоса – Ильи Пригожина, Митчелла Уолдропа и Стивена Левина.

Вы назвали имена классиков теории хаоса. А есть ли сегодня на Западе достойные продолжатели их дела? Чьи работы необходимо знать тем, кто заинтересован в использовании новых подходов к прогнозированию?

Интересны работы одного из основателей Института Санта Фе, нобелевского лауреата и автора теории кварков Мюррея Гелл-Манна. Не менее интересны для нас идеи Стивена Манна, который с 1976 г. специализировался на СССР. Он входил в группу непрерывного кризисного мониторинга при госдепе, курировал Россию в офисе секретаря по вопросам обороны, был специальным представителем президента США по евразийским конфликтам, заместителем государственного секретаря США по Южной и Центральной Азии. Манн прямо говорит о "создании хаоса" как инструменте обеспечения национальных интересов США. Как один из ведущих специалистов по этому вопросу он присутствовал практически во всех горячих точках на пространстве бывшего СССР (Тбилиси, Вильнюс, Нагорный Карабах), успешно решая вполне конкретные политические задачи. В качестве механизмов "создания хаоса" у противника он называет "содействие демократии и рыночным реформам" и "повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию". Как видим, изучение будущего на Западе через призму теории хаоса не является чисто теоретическим, а имеет выраженное прикладное значение и воплощается во вполне конкретных политических технологиях.

Те возможности теории хаоса, которые Вы упомянули, говорят о необходимости российских разработок в данном направлении. Как обстоит дело в России?

В России политиком, который видел общественные процессы в этих понятиях (хотя и не в таких терминах) был Ленин, который намного опередил время, применив новые представления в политической практике. Его стратегия, сформулированная в апрельских тезисах 1917 г., позволила совершить в октябре 1917 г. практически бескровный переворот. Изучение опыта Октябрьской революции через призму исторического материализма, рассматривающего общество как машину, действующую по независимым от нее объективным законам, не вооружило советских обществоведов знанием, которое было так необходимо в годы перестройки.

Сегодня в РФ есть высококлассные специалисты, работающие в области теории хаоса. Однако разработки в этой сфере, во-первых, не объединены в систему, а во-вторых, специалисты, работающие в РФ, в отличие от их западных коллег, не объединены в сетевые структуры, которые могли бы выдавать законченный продукт и были ориентированы на конкретный проект. Все попытки объединения усилий в этой области до сих пор терпели неудачу. Так, в 2002 г. Правительство отказалось от осуществления проекта создания Национальной системы научного мониторинга кризисов, опасных явлений и процессов в природной, техногенной и социальной сферах, предложенного десятью академическими институтами.

Ввиду важности этих вопросов для крупных систем (как для государства в целом, так и для бизнес-структур) прорабатывается идея создания на базе МГУ междисциплинарного аналитического центра, действующего по принципу сетевой организации, и привлечения к его работе специалистов из разных естественных и гуманитарных наук, молодых ученых с нестандартным образом мышления. Создание такого независимого центра, построенного по принципу сетевой структуры, могло бы дать серьезный импульс развитию аналитического обществоведения в России.

Будем надеяться, что это начинание получит достойное развитие. И все-таки: не каждый руководитель готов погрузиться в тонкости происхождения даже очень эффективного метода и его теоретической базы. Не могли бы Вы, что называется, "на пальцах" объяснить, что дает теория сложности и хаоса современному руководителю, какие возможности перед ним открывает?

Теория сложности и хаоса предлагает иное видение мира, чем то, которому обучали действующих руководителей. Она говорит о том, что для успеха в бизнесе необходимо заменить экстраполяционный прогноз будущего (который в современных условиях стал не более чем освоением выделенных финансовых ресурсов) прогнозом, основанным на активном конструировании представлений о возможностях будущего развития. Долгосрочные результаты деятельности организации непредсказуемы по своей сути, однако существуют аттракторы, которые могут послужить ориентирами для повседневного планирования. Для этого процессы в организации не должны быть жестко регламентированы. Зачастую четко прописанные правила, суровые требования к выполнению планов, жесткое разделение по функциональным обязанностям не дают организации гибко реагировать на изменения среды. Теория сложности гласит: чтобы процветать, организациям необходимо содержать в себе элемент хаоса. Усилия должны быть направлены на слежение за возможностями, появляющимися в процессе самоорганизации системы, и сохранение тех условий, при которых появляются наилучшие решения.

Мы все говорим о США, о глобальных процессах и о бабочках в Амазонии. А ведь у нас своего хаоса хватает. Как стоит задача прогнозирования в России?

В любой стране, покуда глобализация еще не рассыпала страны и не слепила из их материала "зоны", вектор и контуры общего прогноза определяются путем прогнозирования на двух уровнях – того, что происходит в мире под воздействием главных центров силы, и того, что происходит в самой стране под воздействием внешних и внутренних сил. Предвосхищая облик будущего России, мы должны одновременно видеть развитие обоих этих образов. Какие процессы противоборствуют в самой России – в столицах и провинциях, в элите и в массах, в хозяйстве и культуре? Куда сдвигаются участки внешней среды, с которыми мы теснее всего связаны географически, экономически, культурно? Какие силы и тенденции берут верх в господствующих сегодня центрах силы и в тех, которые их теснят – в США, Западной Европе, Китае, Израиле? Как и насколько мы можем влиять на эти тенденции?

Какие варианты поведения остаются у ослабленной России, зажатой между наковальней Востока и молотом Запада? На что реально мы можем сегодня влиять?

Слабость России – это слабость прихворнувшего великана. Около него рой врачей-отравителей, он послушно глотает всякую дрянь, но на то и прогнозирование, чтобы помочь лечению. Гарантий спасения никто не даст ни России, ни человечеству. Мы же сейчас говорим об одном инструменте – систематическом изучении будущего. При всех слабостях и неизбежных ошибках в работе этого несовершенного инструмента он полезен, ибо помогает увидеть главные угрозы и выявить наши скрытые ресурсы для преодоления этих угроз. А значит, он несколько увеличивает шансы на спасение или на сокращение наших потерь. Эти шансы могут оказаться для нас критическими.

Прогнозирование расширяет набор альтернатив поведения при разных сценариях развития событий и сокращает время, необходимое для принятия решений в процессе выбора способа действий при том или ином повороте. Это – тоже критический фактор, и роль его будет все время возрастать. Самое гениальное решение теряет смысл, если оно вырабатывалось слишком медленно и поезд уже ушел. Сейчас можно предвидеть, что в ближайшей перспективе России придется применять весь арсенал методов "борьбы в положении лежа". Это значит – опираться не на грубую силу или угрозу ее применения, а на хорошее знание "местности" и всей системы взаимодействия мировых сил, противоречий между ними и динамики этой системы. А главное – надо иметь достоверное знание о самой себе и о том состоянии, которого необходимо и желательно достичь в каждой контрольной точке в каждый исторический момент.

Как же теория сложности позволяет нам увидеть наши скрытые ресурсы?

Сама по себе теория – лишь ориентир, путеводная нить. Нужны содержательные исследования, нормальная кропотливая интеллектуальная работа, создание для нее нормальных условий. Но и путеводная нить очень важна. Вся мировая система втягивается в кризис, в ней возникают необычные противоречия, обширные зоны хаоса. А, как мы уже сказали, хаос обладает креативными возможностями. Их надо искать и использовать, а не пытаться спрятаться от хаоса под корягу.

В момент кризиса возникает множество точек бифуркации, неустойчивого равновесия – тут-то и можно малыми силами подтолкнуть ход событий в желательный для нас коридор. Но если мышление окостенело, увязло в механицизме исторического материализма или неолиберальной доктрины, этих возможностей просто не увидеть.

Какой тип неустойчивых равновесий Вы имеете в виду?

Взять хотя бы проблему глобализации. Мир на распутье: по какому пути пойдут интеграционные процессы? Согласно доктрине pax americana? Вовсе не очевидно. Сопротивление этой доктрине, предполагающей деление человечества на "золотой миллиард" и его внешний пролетариат, нарастает, в том числе и на Западе. Имеет место неустойчивое равновесие. Вот одно частное противоречие. На Западе возник психоз, вызванный страхом перед энергетическим голодом, перед исчерпанием запасов нефти. В рамках доктрины "золотого миллиарда" появились людоедские концепции замораживания экономического развития бедного большинства человечества, понятие "общностей, которые нет смысла эксплуатировать". Мало того что в эти зоны не идут инвестиции, строятся планы переориентации их сельского хозяйства на производство биотоплива для развитых стран, что неизбежно приведет к сокращению площадей под продовольственными культурами.

И вот выступает Фидель Кастро и в ясных выражениях объясняет, что речь идет об антихристианском, неоязыческом плане лишить два миллиарда беднейших людей планеты их пропитания ради поддержания безумно расточительного потребления энергии богатой частью. Это всего лишь выступление лидера маленькой, находящейся в экономической блокаде страны, но он обладает таким авторитетом, что его слова сразу стали геополитической силой. Но ведь Россия, которая пережила небывалый кризис 1990-х гг. и приобрела трагический опыт, тоже может очень многое сказать миру. И ее слово также может оттолкнуть ход событий от фатального коридора.

Слово – это всего лишь слово. В конечном счете дело решит сила.

Как Вы помните, в Библии сказано: "Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Словом разрушали города и выигрывали войны. Слово и сила связаны неразрывно. Конечно, Россия, утратившая силу, и слова никакого сказать не сможет. Чтобы не пасть под копытами неоязыческой глобализации, мы должны быстро восстановить силовой потенциал, достаточный для нанесения невосполнимого ущерба всяким новым тевтонам. Но для этого нам и нужны слова, чтобы договориться между собой и вновь обрести уверенность в том, что наше дело правое. Без этого мы не станем воинами за справедливость. А чтобы найти такие слова, надо видеть мир во всей его сложности…

ПЭС 116/21.05.2007