Технологический перелом начала века и интересы России

Авторы показывают, что цикл жизни доминантного ресурса связан с формированием, а затем дестабилизацией мировых торговых потоков, созданием  инфляционных и дефляционных трендов мировых валют.

Лусине Бадалян, Виктор Криворотов
Технологический перелом начала века и интересы России
"Экономические стратегии", №04-2008, стр. 22-29

Окончание. Начало см. в № 3/2008. Бадалян Лусине Гайковна — к.ф.-м.н., аналитик в Миллениум Воркшоп. Криворотов Виктор Федорович — к.ф.-м.н., аналитик в Миллениум Воркшоп.

Сценарий начала века: ждет ли нас переход к автаркии? Рост регионализации и кредитный кризис
Что толкает к перелому – внутренняя логика смены эпох

Замедление роста старых центров на фоне бурного развития их "дальней" периферии – потенциальных новых центров роста – вызывает к жизни колоссальные асимметрии эпохи поздней глобализации. Нарушается циркуляция денежных потоков, приводя к физическому оттоку капитала из старых центров и тезаврированию его на периферии. Модель сателлитной экономики, где каждая страна, вольно или невольно, производит только то, что выгодно в рамках ее рикардианского преимущества, обусловливает узкую страновую специализацию. Это привязывает новичков, находящихся на подчиненных ролях, к глобальной экономике, управляемой Западом. При таком раскладе молодые страновые индустрии обречены на вымывание, как неконкурентоспособные. Сегодняшний рост мировых противоречий вызван растущим кризисом нефтяной экономики, в рамках которой территории так называемых развивающихся стран представляют собой "неудобья" с точки зрения возможности прокладки плотной сети автострад и добычи адекватного количества топлива по разумной цене.

В своих предыдущих статьях авторы показали, что это порождает ряд ярко выраженных асимметрий, типичных для развитой глобализации начала века: от демографического дисбаланса между Западом и Востоком до неравноправной мировой торговли.

В частности, деньги, выплаченные Западом за ресурсы, дешевые товары и труд жителей стран Востока, оседают на счетах ЦБ последних. Возвращение их в качестве оплаты за ноу-хау и прочие ценности Запада, необходимые для развития "новичков", пока затруднено и ставит под вопрос справедливость мировой торговли. Нежелание Запада продавать принято объяснять политическими причинами, имеющим внеэкономическую мотивацию (отказ продавать "тоталитарным, авторитарным режимам"). Внепарламентские организации типа CFIUS времен нефтяного шока 1970-х гг., руководствующиеся соображениями госбезопасности, резко активизировались после 11 сентября 2001 г. (Отметим, что кредитный кризис на Западе уже привел к волне крупных вложений арабских и китайских суверенных фондов в ранее недоступные для них финансовые компании, биржи и бренды.) Более правдоподобны причины чисто экономического характера, хоть и с явной политической подоплекой. Ситуация ясна. Масштаб Запада так мал по сравнению с миром, глобализируемым вокруг его технологий и брендов, потенциал прибылей от распространения этих технологий и брендов настолько велик и несопоставим с тем, что они могли бы стоить на начальном западном рынке, их адаптация к новым потребностям и условиям настолько чревата изменением геополитического равновесия, что продажа их, независимо от цены, ставит под угрозу сложившуюся систему политических и экономических иерархий.

В случае России прибыли от торговли ресурсами пока поддерживают западные валюты и мировые паттерны доминирования Запада над Востоком. Возвращение их во внутренний оборот в виде платы за потребительские товары приводит к росту котировок рубля и подрывает конкурентоспособность местных индустрий. Решение министерства финансов РФ направить значительную часть средств Стабилизационного фонда на покупку облигаций частно-общественных корпораций, таких как Фэнни Мэй, де-факто означает субсидирование западных компаний, рынков и валют. Это происходит на фоне практического отсутствия кредитов отечественным компаниям, которые вынуждены искать деньги за рубежом, что заранее резко снижает шансы мелких и средних предпринимателей.

Развитие сателлитной экономики, несмотря на быструю отдачу, представляет собой экономический тупик и приглашение обогащаться игрокам со стороны. Такие страны, как Россия – потенциальный полюс роста в рамках будущей экономики, – могут и должны вкладывать в освоение собственной территории, как бы повторяя путь, пройденный США в ХХ в. Россия обладает богатейшей малозаселенной и слабо освоенной территорией. Подчеркнем, что таких стран сегодня в мире только три: Россия, Канада и Бразилия. Территория прочих государств со значительным потенциалом развития, включая Индию и Китай, представляется намного более трудной для освоения.

США продавали сталь, зерно и уголь, развивая дешевые массовые "домашние" технологии нефти. Для России аналогом этого могло бы быть производство нефти на продажу. При этом газ направлялся бы на развитие местных индустрий. Помимо прочего, сосредоточение на "рублевом" газе и связанной с ним особой экономической зоне, организованной по принципу Прусского таможенного союза Zollverein (базы объединения Германии), может снизить повышательное давление на рубль, увеличить конкурентоспособность местных индустрий и уменьшить риск вложения в нестабильные мировые валюты, буквально на глазах перестающие быть средством обмена.
Нельзя забывать, что быстрый рост цен на нефть чреват их падением. Опасения эти вполне оправданны, учитывая тот факт, что драматичное падение совсем недавно уже имело место.

В этой связи критичным становится предсказание динамики цен – принятие правильных или неправильных решений определяет судьбу колоссальных вложений и жизнь огромных регионов.

Подобная ситуация – перенапряжение экономики специфического энергоносителя – уже имела место в истории. Авторы уже писали о том, что так называемое "мальтузианское проклятие" пять раз преодолевалось человечеством за счет освоения новых территорий, становившихся доступными на следующем уровне энергооснащенности. В новой геоклиматической зоне формировалась своя уникальная социальная общность со своими властными институтами и особой экономикой (в нашей терминологии – исторический ценоз). По аналогии с биологическим ценозом очередной лидер развития вырывался вперед за счет резкого повышения отдачи от своей территории, благодаря более эффективному использованию ее уникальных ресурсов в процессе интенсивного освоения. Истощение старых центров роста, таких как сегодня США, столетие назад Pax Britannica, а еще раньше Франция, Римская и Ассиро-Вавилонская империи, приводило к достаточно продолжительному и, как правило, кровавому "безвременью". Последним примером могут служить две мировые войны в ХХ в. Кризис толкает к переводу развития в новую геоклиматическую зону с нетронутыми богатствами.

Исторически выход из мальтузианского тупика открывался за счет резкого роста энергопотребления и перехода на новый энергоноситель. В этой связи возникает вопрос о будущем энергоносителе и, что принципиально важно, о возможности продолжения роста энергопотребления на фоне глобального потепления. Встает также вопрос о типе будущего роста: возможен ли он за счет роста "большой "энергетики или произойдет за счет более точного использования "малой" энергии в рамках нанотехнологий и роботики. (Напомним, что законы физики утверждают, что рост расхода энергии может быть компенсирован за счет увеличения точности применений). Также – кто станет тем новым технологическим лидером, который на базе дешевого и обильного местного энергоресурса (или более точного использования местных энергоресурсов) сформирует полноценную экономику? Независимо от типа развития, кумулятивное богатство каждой исторической эпохи обычно значительно превосходило все мыслимые возможности предыдущего периода и создавалось за счет освоения новой территории, малопродуктивной в рамках социальных отношений и технологий предыдущего этапа. Новое развитие начиналось в условии затяжного коллапса старого. На первом этапе включение ближней периферии в ареал роста приводило к ресурсному голоду. Исчерпание внутренних запасов в случае США и Запада проявилось в виде нефтяного шока 1973-1981 гг., что, в свою очередь, обусловило глобализацию – распространение доминантной экономики на дальнюю периферию в процессе привлечения ее ресурсов. Перенапряжение и последующий экономический срыв подталкивали к переходу на новый энергоноситель и отказу от старого. На его базе начиналось построение целого ряда особых экономик и освоение разбуженных глобализацией новых территорий – не более чем неудобий в рамках предыдущего уклада. Формирование иерархических структур нового мира обычно происходило в процессе конфронтации, гомологичной Второй мировой войне. После этого начиналось распространение победившего образца.

Сегодня этот сценарий осложняется глобальным потеплением. Не исключено, что оно свидетельствует о достижении исторического предела роста на основе непрестанного повышения энергоемкости в рамках развития массовых производств. В этом смысле газ может стать промежуточным топливом, мостиком к экологически чистым заменителям: метану из отходов и целлюлозы, а также водороду как способу консервации и переноса энергии. Сегодня встает вопрос об отказе от наращивания использования энергии и переходе к точному использованию микроэнергии. Не исключено, что к концу XXI в. последствия глобального потепления будут сравнимы с последствиями быстрого глобального похолодания эпохи неолитической революции. В одной из своих работ авторы показали, что в следующем столетии возможен переход от монокультурного типа хозяйства, развивавшегося в течение последних 10 тыс. лет, к так называемым "малым сериям", напоминающим собирательство эпохи палеолита, но достигнутым за счет самых современных технологий: нано, роботики и т.п.

Нефтяной шок 1980-х гг. и начало технологического перелома

При всей неповторимости исторических эпох и 5000, и 100 лет назад разыгрывался более или менее стабильный сценарий развертывания новой экономики и связанной с ней динамики цен на неэластичный энергоресурс времени. Его рассмотрением мы и займемся ниже.

Проблемы современной технологии выявились в 1970-1980-х гг. в результате первого нефтяного пика. Одновременно усилились негативные тренды: демографический дисбаланс (падение рождаемости на Западе и ее рост на Востоке), уменьшение занятости в уязвимых группах (люди старше 55 и моложе 25 лет), признаки экологического неблагополучия (гибнущие кораллы, падение продуктивности морей и океанов).

В начале 1970-х гг. доллар утратил фиксированное золотое обеспечение. В 1973 г. разразился первый нефтяной кризис. Его принято связывать с политическими причинами, и, тем не менее, он был за 20 лет до того предсказан известным американским геологом Кингом Хаббертом. Дефицит нефти, поражение во Вьетнамской войне – все это свидетельствовало о слабости доминанта и позволило арабам диктовать свои условия, что было немыслимо, скажем, в 1950-х гг. на пике американской нефтедобычи. Этому сопутствовал взрыв инфляции (см. рис. 2), в 1974 г. был достигнут максимум роста цен на продукты питания. Синхронизация этих трех трендов, которые повторяются сегодня, обусловившая стагфляцию 1970-1980-х гг., указывает на корень системной проблемы – истощение запасов дешевой нефти в США. ФРС под руководством Пола Волкера справилась с инфляцией за счет резкого повышения учетной ставки, ввергнувшего страну в тяжелую рецессию 1981-1982 гг. Шок 1973-1981 гг. показывает, что именно внутренние резервы дешевой нефти служили основной движущей силой американской экономики, обеспечивая ей заметное рикардианское преимущество. Проблемы доминанта, связанные с истощением возможностей экономики дешевой нефти, стимулировали рост других регионов и других типов экономики, основанных на новых принципах организации производства и энергопотребления. Рост Японии, "драконов", "тигров" и, наконец, выход на арену Китая не были связаны с акционерной собственностью американского образца, а скорее с переходными формами и формами, близкими дайбатцу. Это позволило осуществить долгосрочное планирование и собрать в кулак силы групп компаний и даже целых государств. В США DARPA создала Интернет, затем передав его в коммерческую сферу как базис инфраструктуры глобализации и аутсорсинга. Новые финансовые механизмы стали основой развития энергосберегающих технологий в Азии и Европе, ориентированных на заменители традиционных энергоносителей. Это характерно для второй части жизни ценоза. Так, в Великобритании после достижения инфляционного пика цен на уголь и продовольствие в 1860-х гг. развивалась так называемая "пустотелая" экономика. Технологическое "острие" развития перехватили "новички" – Германия и США – на базе соответственно электричества и нефти.

Возрождение доминанта после тяжелейшего нефтяного шока было связано с появлением чипа как технологической основы глобализации. После нефтяного кризиса и стагфляции развитие США пошло по тому же сценарию, что и развитие Британии, в 1880-х гг. возродившейся после гомологичного кризиса за счет стального парохода – основы инфраструктуры глобализации конца XIX – начала XX вв. Как и в Британии, следующий этап роста в США базировался на технологическом прорыве, на этот раз связанном с компьютерным чипом. Отметим, что и в том и в другом случае произошло рождение материала будущего: стали и чипа соответственно.

Водоразделом эпох можно считать Афганскую войну, на которой были заложены тренды, только сегодня начавшие определять ход мировой политики. В процессе отчаянной борьбы двух супердержав в 1980-е гг. появились новые технологии, которым суждено было обеспечить глобализацию, а также сформировались социальные силы, которым на роду было написано встать на ее пути. Последние, включая ваххабитов и моджахедов, взлелеянных ЦРУ для борьбы с СССР, достигают зрелости только сегодня. Вдобавок, возникли новые типы вооружения и связанные с ними технологии. Афганская война стала точкой перелома. Была подкошена могучая империя, нарушен баланс сил двух супердержав. С ослаблением СССР и его последующим коллапсом начался виток неустойчивого однополярного развития под эгидой США. В Афганистане была опробована и усовершенствована принципиально новая технология компьютерного чипа. Возникнув как "мозг" "Стингера", с развитием Интернета чип сделал возможной глобальную торговлю-аутсорсинг. Именно в Афганистане Запад близко познакомился с Востоком, впервые западные военные технологии попали в руки восточных боевиков. Резкий рост цен на нефть в 1973-1981 гг. показал ограничения дешевой нефтяной экономики типа экономики США и способствовал усилению конкурентов, в мгновение ока выросших на базе колоссальной индустрии заменителей. Падение цен на нефть в 1980-х гг. создало экономические трудности и в конечном счете привело к развалу СССР. Это наглядно демонстрирует важность прогнозирования трендов нефтяных цен.

Возрождение доллара в виде нефтедоллара как средства расчетов в мировой торговле нефтью позволило оплатить подъем США как глобальной супердержавы, воспрявшей после нефтяного шока. На гребне нефтяных цен усилилась гонка вооружений. Благодаря соглашению с Саудовской Аравией, доллар оправился от стагфляции 1970-х гг. Золотое обеспечение евродоллара было заменено нефтяным обеспечением петродоллара. Новый рывок имперского развития начался в рамках рейганомики. Конечно, американская индустрия утратила свою конкурентоспособность по отношению ко многим растущим странам, но в финансовом отношении она процветала, управляя потоками обмена в растущей глобальной торговле. Эта ситуация аналогична паттернам развития Британии после "угольного шока" 1860-х гг.

Кредитный кризис

Исторически деньги возникли как универсальная мера ценности. Уменьшение материального наполнения потоков обмена в процессе так называемого кредитного кризиса грозит коллапсом обменной, накопительной, инвестиционной и прочих базовых функций денег, нарушением основных экономических процессов жизнедеятельности общества. Это можно связывать с введением FIAT money, или "денег по декрету", после отмены в 1971 г. обмена доллара на золото (35 долл. за тройскую унцию), гарантированного в рамках Бреттон-Вудского соглашения 1944 г. Если бы можно было "декретировать" покупательную способность денег госуказом или соглашением группы частных игроков, это стало бы панацеей от всех бед. История показывает, что к печатанию денег прибегали все государства. Этой милой привычке не препятствовало даже серебряное или золотое содержание – деньги "разбавляли" менее ценными металлами. Известен анекдот о римских монетах, на которых изображение императора "краснело" по мере стирания тонкого слоя серебра. Более того, даже наличие значительных запасов золота и серебра не спасло Испанию от сильной инфляции в XV-XVI вв. Это было связано с резким расширением масштабов мира и серьезным дисбалансом потоков мировой торговли. Оборот сбалансированных потоков торговли формирует "святая святых" – рыночную цену каждого конкретного продукта. Деньги, сущность в целом эфемерная, приобретают способность служить средством оценки материальных благ.

Наличие несбалансированных потоков с безвозвратным и некомпенсированным оттоком материальных ценностей в одну сторону, независимо от их природы, приводит к дестабилизации денег как надежного средства обмена. Например, до 1830-х гг. из Китая активно поставлялись чай, шелк и прочие колониальные товары в обмен на серебро Европы и отчасти Японии. Отток серебра не восполнялся, поскольку китайцев не интересовали европейские товары. Тогда европейцы использовали опиум (в основном из Индии), пользовавшийся неизменным спросом у китайских потребителей. Однако в Китае торговля опиумом каралась смертной казнью. В результате средством преодоления "кредитного кризиса", возникшего вследствие оттока серебра из Европы, стали так называемые опиумные войны, победа в которых открыла для европейцев китайский рынок. Это решило проблему кризиса ликвидности и торгового дисбаланса на Западе, замкнув торговые потоки и обеспечив возврат серебра в Европу за счет продажи опиума. В истории немало аналогичных примеров, свидетельствующих о том, что с точки зрения функционирования рынков "деньги не пахнут". Важно только одно – обеспечение баланса циркуляции потоков.

В ХХ в. наличие несбалансированных потоков породило стагфляцию 1970-х гг., преодоленную в рамках рейганомики. Огромные затраты сверхдержав на "холодную войну", войны во Вьетнаме и Афганистане фактически стали началом освоения дальней периферии, стимулируя отток средств из центра. Ситуацию существенно обострил нефтяной шок – потребовались значительные суммы на оплату ближневосточной нефти. В итоге проблема была решена благодаря соглашению с Саудовской Аравией и созданию нефтедоллара, что автоматически сбалансировало торговые потоки. Каждый, кто хотел иметь нефть, должен был сначала купить доллары. Отныне переутяжеленное потребление США обеспечивалось дешевым импортом на фоне вымывания из страны собственного производства. Вплоть до 2000-х гг. продолжалось расширение долларовой зоны, стимулировавшее спрос на американскую валюту. Доллар оставался единственным универсальным средством обмена, способным обеспечить блага жизни: от нефти до джинсов. На фоне нестабильности прочих валют это усиливало также его способность служить средством накопления. Вероятно, если бы печатный пресс Монетного двора США работал не так активно, сравнительно низкие долларовые цены 1990-х гг. выглядели бы на графиках как дефляционный кондратьевский минимум. Отметим, что снижение цен является типичным паттерном для этого периода жизненного цикла энергоносителя при распространении связанного с ним ценоза, в данном случае нефтяной экономики США. Оно было обусловлено несколькими синхронными факторами, в том числе коллапсом СССР, по дешевке выбросившего нефть, ранее потреблявшуюся внутри страны, на мировой рынок. Важным фактором давления на цены, способствовавшим сговорчивости Саудов, было и начало добычи на месторождениях с труднодоступными запасами (Аляска, Северное море и т.п.). Еще один фактор – развитие индустрии заменителей, законсервированной после падения цен на нефть в 1986 г. Финансовую базу этого периода обеспечили потоки международного капитала в так называемый интернет-"пузырь". После его коллапса в 2001 г. рост потребления в США и функционирование потребительской экономики поддерживались колоссальным ростом ипотечного сектора.

Сегодня, когда мир насыщен долларами, идут тектонические сдвиги. Во-первых, исчезает необходимость в дорогостоящей трехсторонней торговле. С ростом зон евро и юаня доллар США начинает терять свойство универсального средства оплаты (сократившаяся долларовая зона, тем не менее, охватывает около 80% мировой торговли).

Утрата долларом статуса единственной универсальной валюты на фоне насыщения мировых рынков долларами отрицательно сказалась на стабильности потоков – выяснилось, что в мире долларов гораздо больше, чем нужно. Их владельцы спешат вложить свои доллары в любые материальные ценности. Инфляционное давление обостряется на фоне нехватки ресурсов и попыток обеспечить потребности глобализирующегося мира в рамках экономической системы типа нефтяной экономики США. Как и в прочих аналогичных случаях, инфляционное давление доллара развивается на фоне кредитного тупика, связанного с тезаврацией проданных, но не пущенных в оборот ценностей на резервных счетах ЦБ стран-производителей.

Уже сегодня это привело к ослаблению инвестиционной функции и как следствие – возникновению серии спекулятивных "пузырей". В результате латиноамериканского и азиатского финансовых кризисов и дефолта в России деньги из развивающегося мира вернулись в США, где они создали известный интернет-"пузырь", а недавно – "пузырь" недвижимости. И не то чтобы эти вложения были не нужны. Каждый раз речь шла о вполне реальных ценностях, но параллельно создавалось колоссальное инфляционно-спекулятивное давление "горячих" денег. Если один доллар где-то приносил хорошую отдачу, туда сразу же устремлялось еще десять, если не сто долларов. Но как только горизонт отдачи хоть ненамного отдалялся, все средства утекали так же стремительно, как появлялись. Фактически инвестиции, даже в весьма многообещающие проекты, сделанные в надежде на быструю отдачу, приобрели тенденцию вырождаться в "пирамиды". Отметим, что сегодняшняя ситуация отнюдь не уникальна, у нее имеются аналоги в прошлом – серия "пузырей", в целом синхронных с длинными волнами.

На рис. 5 отмечены продолжительные периоды времени, когда многие страны переживали дефолт или реструктуризацию внешнего долга. Хорошо видны пять пиков дефолта: первый имел место во время наполеоновских войн, второй – с 1820-х до конца 1840-х гг., когда подчас почти половина стран переживала дефолт, в том числе все государства Латинской Америки. Третий период начался в 1870-х гг. и продолжался двадцать лет.

Несбалансированность потоков порождает "пузыри" на фоне значительной флуктуации цен, обусловленной активным поиском вложений для тающих денег. Сегодня, если нечто представляется средством избавления от нестабильности спроса, оно тут же привлекает спекулятивные вливания, в результате чего раздувается рыночная цена. При малейшем замедлении продаж, пусть случайном, эти вливания могут так же быстро уйти, спровоцировав падение цены недавнего предмета вожделения. Так было с гособлигациями развивающихся стран, интернет-компаниями, недвижимостью и т.п. Вполне вероятно, что подобная судьба постигнет даже такие, казалось бы, незыблемые ценности, как произведения искусства, если будет иметь место, пусть кратковременное, замедление роста спроса на них. Возможны резкие колебания цен на ресурсы и даже нефть.

Эрозией оценочной функции денег дело не ограничилось. Возникли проблемы с их кредитной функцией. Для заполнения вакуума, усугубляющегося оттоком капиталов с последующей их тезаврацией в странах-поставщиках, были созданы заменители, так называемые "кредитно-финансовые инструменты", прежде всего на основе ипотеки и т.п. слабо ликвидных в массовом масштабе ценностей. Среди последних – такие средства искусственной ликвидности, как SIV (Structured Investment Vehicles), CDO (Collateralized Debt Obligations) и т.п. С момента краха интернет-"пузыря" они служили средством финансирования деятельности банков, включая такие ключевые операции, как M&A (Mergers&Acquisitions), LBO (Leveraged BuyOut) и т.п. За счет выпуска ранжированных траншей ипотеки эти кредитно-финансовые инструменты превращались в функциональный аналог полноценной ликвидности (AAA rated), и ими оперировали как реальными деньгами. Это возмещало рост объемов операций с ценными бумагами на фоне оттока денег странам-поставщикам в виде платы за ресурсы. По оценкам, в центральных банках развивающихся стран в настоящее время хранится порядка 5 трлн долл., как правило из развитых стран, полученных за поставки ресурсов, товаров и услуг.

Эти деньги не возвращаются на западные рынки, в частности по той причине, что сложно купить такие востребованные в развивающихся странах товары, как бренды, новейшие ноу-хау, элементы инфраструктуры и т.п. По-видимому, эти 5 трлн долл. – всего лишь верхушка айсберга дисбаланса потоков, связанного с вынужденной тезаврацией денежных обязательств на Востоке из-за ограничений на приобретение ценностей на Западе.

К этому следует добавить денежные переводы, которые посылают домой рабочие-мигранты, и сбережения трудящихся. Конечно, последние все реже хранятся в долларах, что ускоряет уменьшение ценности этой валюты, однако сбережения в евро совсем не обязательно более устойчивы в долгосрочной перспективе. Масштаб "выкачивания" ликвидности с Запада особо впечатляет, если сравнить его со стоимостью всех зарегистрированных компаний США – по оценкам Wall Street Journal, она составляет около 15 трлн долл.

Исторически подобные ситуации разрешались коллапсом типа Первой мировой войны и сопровождались переносом развития на новое место и сменой ресурса. Сегодня рост цен сигнализирует о начале движения в том же направлении. Россия может и должна предпринять меры, которые позволили бы минимизировать негативные тренды. Фактически все страны мира являются вкладчиками в колоссальное "акционерное предприятие" – универсальную валюту, и успех его принципиально важен для их выживания. Им следует совместно искать средства регулирования потоков универсальной валюты. В этом плане перспективным представляется план Нобелевского лауреата Джозефа Стиглица о переходе к альтернативной глобальной валюте. На первом этапе предлагается хранение госрезервов стран в виде SDR (Special Drawing Rights), введенных МВФ при подходе к нефтяному шоку 1973-1981 гг. в 1969 г. в условиях слабости доллара. Независимо от конкретных механизмов разрешения, которые сегодня открываются для обсуждения, над этой проблемой пора начать работать с целью избежать или хотя бы смягчить надвигающийся кризис ликвидности мировых торговых потоков.

Выводы: чтобы начать освоение зоны России, необходимо средство обмена и кредитования. Развитие рублевой экономики – это первый важный шаг. С точки зрения обмена падает мотивация к продаже ценных ресурсов за деньги, которые перестают быть средством обмена. В сотрудничестве с прочими странами-производителями можно и нужно добиваться полноправного допуска к западным рынкам ноу-хау и брендов, при необходимости соглашаясь на инновационные методы оплаты. Однако рассчитывать на чудеса и уступчивость западных партнеров, пока они продолжают говорить с позиции экономической силы, не приходится. Важным средством давления тут может стать значительное расширение рублевой зоны торговли, если потребуется, в ущерб зоне "доллар – евро – юань" и с сокращением внешних поставок и закупок потребительских товаров, которые могут и должны быть компенсированы производством отечественных фирм, прежде всего в области продовольствия.

С точки зрения накопления и связанного с этим кредитования бизнеса в России необходимы развитые механизмы доступного внутреннего кредита для обеспечения условий предпринимательства. На этой сфере также благотворно отразится значительное расширение рублевой зоны.

Экспансия рубля в качестве средства оплаты и кредитования требует целенаправленной деятельности государства. Это особенно важно сегодня, когда налицо все признаки деградации международных институтов. На фоне роста политической напряженности, типичной для этапа нехватки ресурсов в конце ценоза, ООН и прочие институты международного регулирования и права начинают активно отстраняться доминантом даже от решения вопросов, подлежащих их юрисдикции. Этот тренд особенно опасен на пороге нового ценоза. Недостатки современной экономической теории, тем временем, осознаются как в развитом, так и развивающемся мире. Как третий элемент пары "спрос-предложение" возникает новая экономическая категория – "общественное благо" (public good), призванная балансировать влияние "невидимой руки рынка" за счет направленной политики государства и прочих общественных организаций, как средства увеличения суммы общего благосостояния. Со стороны Запада эта концепция активно проводится Джозефом Стиглицем и прочими экономистами Коламбия Юниверсити. Перспективные аналоги, с синтезом германских и англо-саксонских подходов, разрабатываются отечественными экономистами, прежде всего, в работах Р.С. Гринберга и А.Я. Рубинштейна, удостоенных престижной "Европейской премии за вклад в экономические исследования и международное научное сотрудничество" за 2008 г.

Исторически ценозы разделены этапами "безвременья", гомологичными периоду между двумя мировыми войнами в ХХ в.

Новый мир будет кардинально отличаться от всего, ставшего уже привычным, и сегодня трудно даже вообразить его возможные приметы. Столь же необычной, видимо, будет и новая валюта. Стиглитц призывает создать ее на основе меры материального вклада каждой страны в благосостояние планеты.

В принципе, это может привести к появлению принципиально новой экономики сбережения ресурсов, отличающейся от современной капиталистической экономики сбережения труда за счет расходования ресурсов.

А пока России остается позаботиться о себе и подстелить "рублевой соломки".

ПЭС 8089/22.03.2008

Литература
1. Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф. Россия и Китай – перспективы взаимодействия в новых энергетических условиях // Проблемы Дальнего Востока. 2007. № 2, с. 57-73.
2. Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф. Не замеченная никем социальная революция – ближайшие 10-15 лет. Евразия // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2.
3. Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф. Эволюционная история: освоение последовательности геоклиматических зон. Прогноз на будущее // Экономические стратегии. 2007. № 1, с. 34-40.
4. Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф. Конец эпохи нефти и интересы России. Ближайшие 10-15 лет // Экономические стратегии. 2007. № 8, с. 18-25.
5. Badalian L. Krivorotov V. 2006 Applying Natural Sciences to Studying History: Regarding the Example of England and the Industrial Revolution. Part I, II, III. Santalka. Filosofija. T. 14, №. 1, 2, 3.
6. Гринберг Р., Рубинштейн А., Основания смешанной экономики (экономическая социодинамика). Институт экономики РАН, 2008.
7. Eley, Geoff 2002, Forging Democracy: The History of the Left in Europe, 1850-2000.
8. Freese, Barbara. 2003. Coal: A Human History. Perseus Publishing.
9. Hobsbawm, Eric, 1968. Industry and Empire (Economic History of Bri-tain).
10. Hobsbawm, Eric, 1975. The Age of Capital: 1848-1875.
11. Hobsbawm, Eric, 1987. The Age of Empire.
12. Jastrow, Morris, 1917. The War and the Baghdad Railroad.
13. Meyers, Frederic 1961, European Coal Mining Unions: structure and function.
14. Reinhart Carmen M., Rogoff Kenneth S., 2008This Time is Different: A Panoramic View of Eight Centuries of Financial Crises; http://www.economics.harvard.edu/faculty/rogoff/files/This_Time_Is_Different.pdf
15. Trocki, Carl A. 1999. Opium, Empire and the Global Political Economy: A Study of the Asian Opium Trade, 1750-1950 London: Routledge.
16. Yergin, Daniel. 1993. The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. Simon&Shuster.
17. Yergin, Daniel. 2001. The Commanding Heights: The Battle between Government and the Marketplace. Simon&Shuster.
18. http://online.wsj.com/article/SB120351669875879919.html?mod=hps_us_whats_news
19. http://www.ieatek2008istanbul.org/invited_sessions.aspx