Шанс для Китая

Сегодня Китай является одной из наиболее интересно и динамично развивающихся стран с выраженной спецификой и традициями, которые неизбежно проявляются в экономической, политической стратегии этой страны. Китайский опыт выживания в реалиях новой мировой эпохи, освоения ее принципов и существа, адаптация новых правил мировой игры к специфике своей великой во всех отношениях цивилизации – вот что привлекает внимание и достойно изучения. Китай занимает одно из центральных мест во многих прогнозах мирового развития. Отношения с Китаем всегда относились к приоритетам российской внешней политики. В российском обществе традиционно высок интерес к китайской культуре, философии. Вопросы самоидентификации Китая, его стратегии внутреннего и внешнего развития стали предметом обсуждения с Михаилом Леонтьевичем Титаренко – известным российским ученым и общественным деятелем, специалистом по проблемам международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе, китаеведом, Директором Института Дальнего Востока РАН.

Михаил Титаренко
Шанс для Китая
“Экономические стратегии”, 2000, №3, стр. 26-36

Сегодня Китай является одной из наиболее интересно и динамично развивающихся стран с выраженной спецификой и традициями, которые неизбежно проявляются как в экономической, так и в политической стратегии этой страны. Китайский опыт выживания в реалиях новой мировой эпохи, освоения ее принципов и существа, адаптация новых правил мировой игры к специфике своей великой во всех отношениях цивилизации – вот что привлекает внимание и достойно изучения. Китай занимает одно из центральных мест во многих прогнозах мирового развития. Отношения с Китаем всегда были приоритетами российской внешней политики. В российском обществе традиционно высок интерес к китайской культуре, философии. Вопросы самоидентификации Китая, его стратегии внутреннего и внешнего развития стали предметом обсуждения с Михаилом Леонтьевичем Титаренко – известным российским ученым и общественным деятелем, специалистом по проблемам международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе, китаеведом, директором Института Дальнего Востока РАН (ИДВ).

На пороге ХХI века мы стали свидетелями нового всплеска интереса к футурологии, что объясняется просто: не только отдельные люди, но целые социумы, государства, можно сказать, культурные миры хотят заглянуть в свое будущее, угадать его очертания, чтобы ясно сформулировать верные цели и приоритеты. Китай не стал в этом смысле исключением. Футурология сегодня – один из наиболее интересных и загадочных слоев китайской мысли. Как Вы оцениваете футурологические работы, опубликованные в Китае в последние годы? Каковы их реальный смысл и влияние?

Футурология – сравнительно новая отрасль знаний для Китая, однако она быстро завоевывает позиции в этой стране, поскольку китайский склад мышления характеризуется определенной футурогенностью, что, в частности, выражается в стратигемном подходе к рассмотрению крупных вопросов. В китайской политической и бытовой культуре тщательное взвешивание перспектив и терпеливое ожидание момента для действия – тоже проявление стратигемности. Поэтому в нынешней китайской футурологии особое место занимает разработка концепции шанса. Нынешний этап реформ и модернизации Китай рассматривает как реализацию такого шанса, возникшего в результате стечения целого ряда благоприятных внутренних и внешних факторов.

Китайские футурологические работы последних лет, с одной стороны, охватывают и как бы транслируют достижения западных футурологов, а с другой, знакомят китайскую научную общественность с новым понятийным аппаратом. Футурологические исследования в Китае тесно связаны с экономическими прогнозами развития КНР и мировой экономики. Отдельное направление исследований в этой сфере связано с прогнозами развития экономики Китая в ХХI веке. Следует отметить, что основополагающие решения съездов КПК и правительства Китая о перспективах модернизации страны базируются на футурологических исследованиях китайских экономистов, демографов, экологов. Важнейшими документами в этом плане являются решения 15 съезда КПК по проблемам модернизации страны и достижения уровня стран с развитой экономикой и культурой. Согласно этим документам, Китай достигнет заданного уровня экономического развития в середине этого столетия, а к концу столетия приблизится по основным показателям, в том числе и душевым, к высокоразвитым странам мира.

Парадокс нынешней ситуации состоит в том, что за 20 лет интенсивного экономического развития и комплексных реформ в сочетании с политикой модернизации промышленности, сельского хозяйства, культуры, обороны, образования и политикой внешней открытости Китай вышел на ведущие позиции в мире по валовому производству таких важнейших экономических показателей, как сталь, чугун, хлопчатобумажные, искусственные и шелковые ткани, производство сахара, фруктов, мяса, угля, электроэнергии, зерновых. Однако, учитывая громадное население страны, приблизившееся в настоящее время к 1,3 млрд. человек, подушевые показатели Китая остаются на среднем уровне развивающихся стран.

Учитывая совокупность этих факторов, Китай стоит перед необходимостью выработки новой, соответствующей ее национальной специфике, системы потребления и образа жизни. Модель потребительского общества может оказаться самоубийственной для Китая. Реализация этой модели на самой начальной стадии потребительства привела к колоссальному экологическому кризису в стране, особенно в густонаселенных районах трех рек: Хуанхе, Янцзы, Чжуцзян. Эти вопросы стоят в центре внимания не только китайских деятелей науки и культуры, но и политиков. Ведущими китайскими экономистами-прогнозистами являются Ма Хун, Лю Гуан, Ван Лолинь, Ли Цзинвэнь, Ху Аньган. Под их руководством в последние годы издаются ежегодные экономические синие книги “Китай: анализ экономической ситуации и прогноз”.

Особенностью китайских прогнозов о будущем развитии Китая за последние 2-3 года является то, что комплексный анализ тенденций развития экономики собственно Китая осуществляется в контексте решения проблем интеграции страны в мировую экономическую систему, выработки стратегии Китая в отношении тенденций глобализации мировой экономики.

Начиная с 1997 года в китайских научных кругах стали активно обсуждаться перспективы перехода страны на новую стадию развития, именуемую обществом экономических знаний или “информационным обществом”. За последние три с лишним года в Китае были переведены и изданы многие труды западных футурологов, особенно работы по теории постиндустриального общества. Активно издаются проблемные доклады международных экономических организаций. Показательно, что к научному футурологическому буму присоединились и руководители страны, включая Председателя КНР, Генерального секретаря ЦК КПК Цзян Цзэминя и президента Академии общественных наук, члена Политбюро ЦК КПК Ли Теина. В своих выступлениях они подчеркивают, что будущее Китая неразрывно связано с развитием информатики и интернеттехнологии. Китай активно создает собственную электронную информационную сеть.

Среди оригинальных китайских работ по вопросам футурологии можно назвать ряд монографий директора Института количественных и технико-экономических исследований АОН Китая, иностранного действительного члена РАН Ли Цзинвэня “Экономика знаний: новая экономическая формация ХХ века” (перевод этой книги в настоящее время готовится к изданию Институтом Дальнего Востока РАН). Хотелось бы отметить также интересные работы – Фэн Чжицзюня “Экономика знаний и развитие Китая”, Чэнь Шэньчана “Специалисты об экономике знаний”.

Методологической концептуальной базой китайских разработок являются исследования американских ученых Ф.Махлупа, М.Пората, О.Тоффлера, Д.Белла, П.Дракера. Как я говорил, китайские ученые в своих трудах развивают идею “исторического шанса”, воспользовавшись которым КНР сможет создать новую, конкурентоспособную экономическую структуру на базе информационной технологии и стратегии опережающего развития. Китайские исследователи подчеркивают, что именно “экономика знаний” позволит Китаю преодолеть отставание от развитых стран. Особо отмечается, что экономическая стратегия Китая должна сконцентрироваться на создании отраслей будущего, а не пытаться повторять путь традиционного постиндустриального развития, пройденный Западом. Вместе с тем, среди специалистов идет дискуссия о том, каково должно быть соотношение между стратегией создания информационной экономики будущего и индустриальной экономикой настоящего. Некоторые ученые полагают, что чрезмерное увлечение теорией общества “экономики знаний” в ущерб “экономики настоящего” приведет к распылению сил и к снижению темпов экономического развития.
Замечу, что в работах китайских футурологов серьезное место отводится опровержению алармистских прогнозов некоторых западных ученых относительно будущего Китая. Например, китайские экономисты-футурологи подвергают сомнению аргументы Л.Брауна, изложенные в его книге “Кто прокормит Китай”. В этой работе утверждается, что Китаю грозит голод от нехватки продовольствия: потребности в импорте огромных масс продовольствия взорвут мировой рынок зерна. Китайские ученые на основе экстраполяции нынешних темпов развития зернового производства в Китае, позволившего уже сейчас получать свыше 500 млн. тонн зерновых и экспортировать десятки миллионов тонн зерна, ставят под сомнение это утверждение Л.Брауна.

В области прогнозов межцивилизационных отношений китайские ученые серьезно оппонируют гипотезам американских коллег С.Хантингтона и Ф.Фукуямы о неизбежности столкновения китайской цивилизации с западной цивилизацией. В китайских футурологических построениях в области политических систем делаются ссылки на специфику страны и приводятся целые системы доказательств неприемлемости западных либеральных систем для Китая.

Реальные планы модернизации страны базируются на футурологических исследованиях и построениях китайских экономистов, демографов, экологов – значит, взаимоотношения экономической теории и практики стратегического планирования в Китае носят тесный и плодотворный характер. А какие Центры стратегического анализа и планирования наиболее влиятельны сегодня в КНР?

Прежде всего, это центры стратегического анализа, сосредоточенные как в академических, так и в правительственных структурах. Из Центров, относящихся к правительственным структурам, я бы назвал Комитет реформ, возглавляемый нынешним президентом Академии общественных наук, членом политбюро ЦК КПК Ли Теином, Центр экономического развития при Госсовете КНР, возглавляемый известным китайским экономистом Ма Хуном. Из академических центров следовало бы отметить Институт количественных и технико-экономических исследований АОН Китая, возглавляемый Ли Цзинвэнем. Интересные разработки производятся также в центрах стратегического анализа и планирования, существующих при ведущих университетах страны: Пекинском университете, университете Циньхуа, Фуданьском университете и Народном университете. В любом случае, все эти центры носят, как принято у нас говорить, официальный характер.

Каковы, на Ваш взгляд, особенности китайской экономической стратегии на макроуровне?

Особенности китайской экономической стратегии на макроуровне сводятся к следующему. Во-первых, реалистичная оценка и максимальное использование имеющегося производственного потенциала, созданного в 50-70 годах, в том числе с помощью СССР (прежде всего, крупные и средние предприятия тяжелой и военной промышленности, в которых осуществляется планомерная, поэтапная, продуманная конверсия топливно-энергетического комплекса, транспорта).

Во-вторых, стратегия развития и стратегия реформ на макроуровне базируется на строгом учете национальных особенностей китайской экономики – как благоприятных, так и неблагоприятных факторов ее функционирования – учет огромной численности рабочей силы, уровень профессиональной подготовки, который сравнительно низок у значительной части населения, сравнительно низкая стоимость рабочей силы, ограниченность природных ресурсов, а также ограниченность посевных площадей, острая нехватка питьевой воды. Эта стратегия также учитывает достаточно неравномерное распределение производительных сил между приморскими и внутренними районами страны и неравномерное экономическое развитие этих регионов. В-третьих, данная стратегия строится на сочетании многообразных форм собственности и форм распределения, включающих контроль государства за развитием ключевых отраслей экономики, науки и техники, транспорта, банковского дела и негосударственных частных форм собственности в сфере торговли, различного рода услуг, подрядной системе в сельском хозяйстве при сохранении государственной собственности на землю. При этом формы реализации общественной собственности также используются самые разнообразные, что создает определенную конкуренцию между предприятиями различных форм собственности при государственном макроконтроле. В-четвертых, переход от централизованно-плановой, директивной системы управления экономикой к системе финансово-экономического регулирования и индикативного планирования и регулирования товарных и финансовых потоков с помощью экономических рычагов осуществляется постепенно, поэтапно – в течение нескольких лет. Китайская стратегия, таким образом, не предусматривает быстрых кампаний по приватизации предприятий, а сочетает различные формы изменения собственности с сохранением четко выраженной регулирующей роли государства. В результате, крупные государственные предприятия постепенно превращаются в самостоятельных производителей субъектов рынка, действующих в условиях конкуренции. Государственный же контроль осуществляется с помощью экономических рычагов. И если они оказываются неэффективными, государство осуществляет банкротство неэффективных предприятий. В-пятых, стратегия экономической реформы и создания социалистической рыночной системы в Китае строится не только на признании наличия рынка производства и предметов потребления, но и активной роли рынка факторов производства, включающих рынок капитала, рынок рабочей силы, рынок техники и технологий, информационный рынок. В китайской практике перехода к рынку и либерализации цен уделяется особое внимание оформлению механизма ценообразования в рыночных условиях. За 20 лет проведения реформ в Китае существовало три вида цен: директивные, фиксированные государством; индикативные цены, которые колебались под воздействием спроса и предложения на рынке от 5 до 20%, и сугубо рыночные цены, которые устанавливались под воздействием рыночных механизмов. Государство активно влияло на соотношение между этими ценами и стимулировало изменение их в сторону увеличения доли индикативных и рыночных цен и уменьшения доли директивных цен. Такие изменения происходили по мере формирования структуры рынка и развития многоукладности экономики. В-шестых, китайская экономическая стратегия макрорегулирования предусматривает ведущую роль государства в сфере валютно-финансовой, бюджетной, налоговой политики, а также в сфере создания правовой нормативной основы функционирования рыночной экономики и обеспечения благоприятного инвестиционного климата для равноправного функционирования различных форм собственности.

Посредством налоговой политики, политики социального обеспечения, создания системы социальной защиты, определения ставок минимальной заработной платы государство также играет важную роль и в сфере распределения доходов. Наконец, мне хотелось бы отметить такую важную черту китайской экономической стратегии на макроуровне как политика открытости по отношению к внешнему миру, которая создает весьма благоприятные условия для максимального привлечения иностранных инвестиций, передовых технологий, управленческого опыта. Государство также осуществляет значительную поддержку в продвижении китайского бизнеса на мировые рынки. Указанные мною особенности экономической стратегии Китая на макроуровне во многом сформировали довольно успешный, по наблюдениям экспертов, сценарий осуществления реформ в КНР.

Известно, что, по расчетам Мирового банка, Китай после 2010 года станет экономической державой №1. Насколько, на Ваш взгляд, реальны такие прогнозы и реалистичны данные расчеты?

Долгосрочные планы Китая, как уже упоминалось, предусматривают превращение Китая в страну с высокоразвитой экономикой, наукой, культурой и высоким качеством жизни к середине ХХI века. Однако ряд ученых и специалистов, в том числе экспертов Мирового банка, считают опыт Китая в части значительного увеличения – в четыре раза – ВВП в течение 20 лет достаточным для вывода о том, что темпы превращения Китая в современное высокоразвитое в экономическом и культурном плане государство будут значительно выше официально провозглашаемых в КНР. Действительно, МБ и МВФ опубликовали прогноз, согласно которому после 2010 года Китай станет экономической державой №1. Эти расчеты МБ основаны на использовании коэффициента пересчета официально объявленного китайского ВВП в доллары США на основе “паритета покупательной способности” (ППС) и базируются на экстраполяции нынешних высоких темпов развития китайской экономики на предыдущее десятилетие. Так, по оценкам МБ, в 1999 году ВВП КНР достиг 5,2 млрд. долларов, а среднегодовые темпы прироста в 90-е годы составили 15%. На основании этих расчетов делается вывод, что за предстоящее десятилетие ВВП Китая увеличится в 2-2,5 раза и к 2010 году ВВП КНР будет больше ВВП США.

Специалисты ИДВ считают вышеприведенные расчеты не соответствующими действительности. Эти сверхоптимистические расчеты преследуют определенные политические цели. С одной стороны, бурный рост экономической мощи Китая позволяет им изображать КНР новой потенциальной угрозой либеральной демократии Запада и под этим предлогом добиваться увеличения военных расходов США и других западных стран для сдерживания “китайской угрозы”. С другой стороны, такой прогноз позволяет сдерживать экономическое развитие страны путем лишения Китая преференций, распространяемых на развивающиеся страны, и защищать рынки Запада от конкуренции со стороны дешевой китайской продукции.

По мнению специалистов ИДВ, пересчет ВВП Китая по официальному курсу соотношения доллара и юаня составил в 1999 году 988,6 млрд. долларов или 8,2 трлн. юаней. На ближайшее десятилетие в Китае планируется сохранение темпов роста экономики на уровне 7-8% в год. В этом случае ВВП Китая в 2010 году при сохранении нынешних темпов развития американской экономики приблизится к отметке 2 трлн. долларов, что составит лишь около 20% от американского уровня ВВП.

Может возникнуть вопрос: в чем ошибочность методологии МБ? Во-первых, некорректность сопоставления “паритета покупательной способности” валют, действующих в рамках государств, где структура потребления и качественная характеристика потребления резко различаются. Качество товаров и услуг, включая социальные услуги и жилье, которые потребляют 70% населения Китая, живущего на селе, можно сказать, имеет очень низкую ценность для большинства европейцев и американцев. Во-вторых, метод экстраполяции нынешних темпов и качества экономического роста КНР не учитывает того, что на данном этапе Китай сталкивается с важнейшей проблемой перехода от экстенсивной к интенсивной стратегии развития, а факторы роста, обеспечившие высокие экономические показатели, в настоящее время на грани исчерпания. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что Китай столкнулся с огромным затовариванием и дефляцией, а дефицит госбюджета приблизился к 50 млрд. юаней. Наконец, в-третьих, методология МБ не учитывает качественное различие характеристик и уровней научно-технического развития китайской экономики и показателей качества жизни КНР от соответствующих показателей США, ЕЭС и Японии.

Разумеется, китайская статистика, как и любая другая, вольно или невольно искажает те или иные реальные размеры экономики. Некоторые сферы экономической деятельности трудно поддаются учету по официальной статистической методике. Поэтому, по мнению специалистов ИДВ, реальный объем ВВП КНР может быть примерно на 20-30% больше, чем те показатели, которые даются на основании официальной статистики. Но это не дает оснований для сверхоптимистических прогнозов темпов развития Китая, которые делаются МБ. Соответственно приходится корректировать прогноз об истинном положении и роли Китая на мировой арене к 2010 году.

Каково в таком случае видение самих китайских лидеров роли Китая на международной арене через 5-10 лет? Ведь этот внутренний прогноз во многом определяет контуры китайской внешней политики?

Китайские лидеры неизменно подчеркивают, что Китай на международной арене проводил и будет проводить самостоятельную независимую политику, не будет вступать ни в какие военные союзы и политические альянсы с великими державами, не будет располагать свои военные силы за пределами страны. Одновременно китайские руководители заявляют, что Китай для своего развития нуждается в сотрудничестве со всеми странами мира, в поддержании с ними добрых отношений. С начала 70-х годов Китай провозгласил политику внешней открытости, одновременно заявив, что он не стремится к гегемонии и даже когда станет высокоразвитым государством, не будет проводить политику гегемонизма, а будет поддерживать равноправные отношения сотрудничества и взаимодействия с другими странами. Одновременно лидеры Китая постоянно подчеркивают, что они выступают против политики силы и гегемонизма в международных отношениях.

В прогнозах относительно китайской внешней политики через 5-10 лет было бы некорректно ограничиваться только видением китайских лидеров, политологов, футурологов. Это сложный и интересный вопрос, требующий учета многих экспертных точек зрения. Часть зарубежных политологов и футурологов высказывает предположение, что в ХХI веке Китай, превратившись в мощную экономическую и военную державу, объективно станет вторым полюсом в мировом политическом и экономическом пространстве. В результате на новой основе возникнет структура биполярности. Многие политологи считают, что уже сейчас противоречия между Китаем и США становятся главным противоречием, определяющим ситуацию и структуру международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Китай всячески стремится избежать ситуации биполярности и тем более конфронтации с США. Китай рассматривает США в качестве главного партнера в экономическом сотрудничестве и основного источника новейших технологий. Не случайно в США обучается свыше 120 тысяч китайских студентов и стажеров, и объем научно-технического сотрудничества между Китаем и США неуклонно растет.

Посмотрим на этот вопрос с другой стороны: какое направление китайской экспансии в ХХI веке представляется Вам наиболее реальным – Тихий океан, Россия, Южная Евразия?

На мой взгляд, постановка вопроса о неизбежности некой китайской экспансии в ХХI веке в направлении тех или иных регионов является некорректной. Речь должна идти о том, с какими регионами Китай, исходя из своих интересов, будет наиболее активно развивать сотрудничество и обмен, куда объективно будет направляться неизбежный поток китайской эмиграции, который в настоящее время следует в Австралию, Северную и Латинскую Америку, некоторые страны Океании, островные государства в Тихом и Индийском океане.

Что касается России, то сообщения средств массовой информации о якобы многомиллионных потоках китайской эмиграции в Россию весьма далеки от действительности. Разумеется, после распада Советского Союза и либерализации пограничного режима и особенно ослабления контроля за передвижением иностранных граждан по территории России, многие китайцы из приграничных провинций устремились в Россию для ведения коммерческой деятельности. Особенно активно этот процесс шел в первой половине 90-х годов. Но и тогда основная масса китайских бизнесменов находилась на территории России ограниченное время, многие возвращались затем обратно в Китай. Однако несколько десятков тысяч китайцев в течение 90-х годов осели в России на более длительный срок – в Москве, на Дальнем Востоке, в Сибири. История китайской эмиграции в различных районах России и других государствах свидетельствует о том, что места концентрации китайских переселенцев быстро становятся регионами развития и оживления торгово-экономической деятельности. Китайцы по природе своей – люди законопослушные, трудолюбивые. Поэтому упорядочение режима пребывания иностранных граждан создаст условия, в которых преувеличенные опасения по поводу так называемой китайской экспансии станут, на мой взгляд, неуместными.

С какой группой стран через 10-15 лет Китай будет сопрягаться и какой группе стран противостоять?

Данные союзы и противостояния будут во многом зависеть от отношения заинтересованных государств к политике модернизации и реформ самого Китая. Как уже отмечалось выше, Китай проводит политику открытости в отношении всех государств и готов со всеми странами строить отношения на принципах мирного сосуществования и сотрудничества. Нет смысла отрицать, что у Китая существуют известные противоречия в национальных интересах и с Японией, и с Индией, и с Вьетнамом, и с Россией. Тем не менее, все эти государства Китай официально рассматривает в качестве своих партнеров.

Хотя, наверное, важно понимать, что подразумевает Китай под партнерством.

В качестве примера приведем китайский взгляд на партнерство с США. Во время прошлогоднего визита Президента Клинтона в Китай между США и КНР был подписан совместный документ, определяющий характер будущих отношений между двумя странами как стратегическое партнерство. В свою очередь, в трудах китайских политологов, в официальных заявлениях китайских дипломатов и политиков нередко подчеркивается, что отношения Китая и США включают в себя как элементы сотрудничества, так и элементы конкуренции, соперничества и даже противостояния, при этом неизменно подчеркивается стремление не доводить конкуренцию и соперничество с США до конфронтации.
Выше уже говорилось о том, что объективно существует тенденция как бы выталкивания Китая на роль новой сверхдержавы и нового полюса в рамках новой биполярной системы. Однако сам Китай, учитывая опыт и судьбу СССР, всячески стремится противодействовать этой тенденции и неизменно делает акцент на заинтересованности в создании многополярного мира, так как биполярная структура накладывает слишком большую ответственность и слишком обременительна для Китая. Так что вопрос о возможных союзах и соперничествах – это, по сути, вопрос о том, насколько последовательно Китай будет соответствовать декларируемой внешнеполитической философии.

Обратимся к отношениям между Китаем и Россией. Какие экономические проекты Вы считаете наиболее перспективными с точки зрения развития двустороннего сотрудничества?

К сожалению, двустороннее торгово-экономическое сотрудничество между Китаем и Россией развивается крайне медленно и в течение ряда лет в основном топчется на месте в пределах 5-6 млрд. долларов. Это в 10-12 раз меньше, чем объем торговли Китая с США и Японией. Причин здесь много. Прежде всего, Россия и Китай нормализовали свои отношения тогда, когда Китай уже более 10 лет проводил политику открытости, и китайский рынок был в основном занят, как бы распределен между западными партнерами КНР, а также Японией, Гонконгом, Сингапуром, Тайванем и другими. Российская сторона и российские бизнесмены с самого начала заняли недальновидную пассивную позицию – как бы в ожидании особых приглашений на китайский рынок без активной борьбы за него. Таких приглашений российская сторона добилась только в одной сфере – в сфере вооружений, где поставки современных оборонительных и военных технологий со стороны Запада, прежде всего, США, были ограничены. В данном случае Китай практически вынужденно обратился лицом к российскому рынку.

Что же касается других отраслей, то у Китая слишком большой выбор партнеров, чтобы проявлять особую заинтересованность и особую заботу о создании исключительных условий для российского бизнеса. Китайцы подчеркивают, что россияне сами должны проявлять настойчивость и демонстрировать конкурентоспособность на китайском рынке. Вот явные причины того, почему поставленная лидерами двух стран задача достигнуть к 2000 году объемов торговли в размере 20 млрд. долларов, оказалась весьма далекой от выполнения. Неудача России во многих весьма выгодных для нас долгосрочных торговых, экономических проектах – таких, как строительство гидроэнергетического комплекса в районе Трех ущелий (“Санься”), ряда атомных и тепловых электростанций, метро и других объектов – свидетельствует о том, что между правительством и деловыми кругами России не сложилось достаточного взаимопонимания и климата эффективного сотрудничества в целях продвижения российских экономических интересов на китайском рынке. Однако ограничиваться пессимистичными оценками также было бы неправильно. В перспективе возможно осуществление целого ряда весьма выгодных крупномасштабных экономических проектов. Среди них я бы особо отметил соглашение о строительстве газопроводов и нефтепроводов из России в Китай. Речь идет, прежде всего, о строительстве транснационального газопровода из Иркутской области (Ковыктинское газоконденсатное месторождение) через Монголию в Китай, а затем, возможно, в Южную Корею и Японию.

Однако на пути осуществления этого проекта имеется немало препятствий, прежде всего, противодействие иностранных акционеров. Серьезные перспективы имеет создание совместной энергосистемы, которая позволит поставлять излишки дешевой энергии Ангарского каскада через Монголию в Китай.

Еще одним важным направлением долгосрочного сотрудничества России и Китая является освоение космического пространства. Здесь намечается взаимодействие двух сторон в создании орбитальной станции. Вероятно, будет продолжено сотрудничество России и Китая в военно-технической сфере. Имеются также вполне реальные основания для осуществления на взаимовыгодных условиях поставок российских гражданских авиалайнеров Ту-214 и Ту-334 в Китай. Но надо отдавать себе отчет, что здесь России также предстоит настоящая борьба за привлекательный для деловых кругов многих стран китайский рынок.

Сегодня закладываются благоприятные условия для долговременного взаимодействия наших стран в развитии ядерной энергетики.

В настоящее время Россия ведет строительство Лянюнганской атомной электростанции, намечается строительство еще некоторых электростанций. Однако, по мнению китайской стороны, нарушение российскими партнерами графика поставок оборудования и завершения работ на других электростанциях, в том числе тепловых, вызывает у китайской стороны много нареканий, что может поставить под сомнение перспективы дальнейшего широкого сотрудничества в этой сфере.

Особое место в сотрудничестве России и Китая занимает экономическое взаимодействие российского Дальнего Востока, Приморья с провинциями северо-восточного Китая.
К началу 2000 года объем инвестиций Китая в экономику Приморья превысил 7 млн. долларов. Почти каждое третье предприятие с участием иностранного капитала здесь — это предприятие с участием китайского капитала. В пользу оптимистичных прогнозов реализации данного партнерства говорит наличие фактора взаимодополняемости экономик двух регионов: в России — тяжелая промышленность, развитие наукоемких и добывающих отраслей; в Китае — интенсивное развитие сельского хозяйства, легкой промышленности и наличие избыточной рабочей силы.

На проходившем в мае этого года во Владивостоке заседании Российско-китайского координационного совета по межрегиональному и пограничному сотрудничеству был принят
план сотрудничества на 2000–2001 годы. Этот план предусматривает, в частности, проработку перспективы строительства газопровода Сахалин–Комсомольск-на-Амуре–Хабаровск–Китай, моста через р. Амур у Благовещенска, возведение ряда пограничных торговых комплексов на территории России и так далее. В целом благоприятное развитие ситуации и наличие инфраструктуры, необходимой для развертывания торгово-экономических отношений между двумя странами, на наш взгляд, в перспективе делают не только возможной, но даже необходимой постановку вопроса об экономической интеграции между регионами российского Дальнего Востока и северо-востоком Китая. Она могла бы осуществляться в три этапа. На первом этапе необходимо создать таможенные зоны российско-китайской торговли в районах пограничных переходов Манчжурия–Забайкальск, Пограничный–Суйфэньхэ, Благовещенск-Хейхэ и других. На следующем этапе— совместные свободные экономические зоны в российских городах на границе с КНР, где имеется необходимая инфраструктура (прежде всего Благовещенск, Хабаровск, Уссурийск). На третьем этапе — организация совместных предприятий и расширение сферы их деятельности в краях и областях, граничащих с КНР, что потребует выработки необходимой правовой базы, в первую очередь, принятия закона о совместных предприятиях на приграничных территориях и создания благоприятного инвестиционного климата.

Такое сотрудничество активизирует экономическую жизнь российских дальневосточных портов Находка, Владивосток, будет стимулировать более полное использование возможностей транссибирской магистрали и БАМа. Деятельность совместных зон неизбежно приведет к увеличению объемов взаимного инвестирования России и КНР.

Вопрос, имеющий практическое значение для отечественных деловых кругов: как, по Вашему мнению, в дальнейшем будет развиваться стратегическая линия Китай — Каспийский нефтяной бассейн?

Давний повышенный интерес Китая к Каспийскому нефтяному бассейну получил конкретизацию в основных направлениях китайско-казахского сотрудничества в области нефти и
газа. Китайская сторона систематически наращивает свои активы в нефтяных компаниях и делает инвестиции в расширение добычи нефти на Ближнем Востоке, в арабских странах, Венесуэле, а также в Казахстане. За последние годы Китай затратил на эти цели более 8 млрд. долларов. Китайская национальная нефтегазовая корпорация (КННК) в 1999 году провела конструктивные переговоры с Туркменией о поставках нефти и газа в Китай и, возможно, в Японию. Эта компания инвестировала средства в восстановление 30 скважин на месторождении Кутурте в Туркмении. Ее вложения превысили 14 млн. долларов. Ранее, в 1997 году, КННК приобрела по 60% акций двух крупных казахстанских нефтяных компаний. На это было затрачено около 10 млрд. американских долларов. Одновременно Китай обязался построить нефтепровод от Каспия через Синьцзян—Уйгурский автономный район — Актюбинск — Чимкент. Стоимость этого нефтепровода протяженностью 3267,7 км оценивается в 3,5 млрд. долларов. Его мощность составит 20 млн. тонн нефти в год. Завершение строительства планируется к 2005 году. КННК в Казахстане действует весьма напористо и агрессивно. Одновременно с планами проведения нефтепровода от Каспия через Синьцзян, который позволит Китаю получить до 25 млн. тонн нефти в год, Китай предусматривает транспортировку нефти из Каспия морем. С этой целью в настоящее время обсуждается вопрос о строительстве нефтепровода Узень — Персидский залив для транспортировки нефти в восточный и южный Китай. При этом КНР привлекает к осуществлению крупномасштабных проектов немецкие, японские и американские нефтяные корпорации. Одновременно в целях повышения надежности получения нефти из Казахстана Китай ведет переговоры о создании многосторонней схемы обмена нефтепродуктами между Китаем и Россией с участием Казахстана и других государств. Это позволит задействовать ряд российских нефтеперерабатывающих заводов в Омске, Томске и Саратове для переработки нефти, добываемой на месторождениях Казахстана,
принадлежащих китайским нефтяным компаниям.

Как Вы оцениваете недавнее заявление Пекина об изменении доктрины ВВС — с оборонной на наступательную?

Основанием для таких вольных интерпретаций послужило заявление командующего ВВС Китая ЛюШуньяо, который 10 ноября 1999 года заявил: «Если Китай окажется втянутым в боевые действия, то ВВС КНР должны быть способны сочетать в себе оборонительные и атакующие функции, причем акцент будет делаться на наступательных задачах, которые позволяют завладеть боевой инициативой». Далее он подчеркнул: «Китай никогда не будет выступать в роли агрессора и НОАК всегда будет придерживаться стратегии «активной обороны». Таким образом, речь идет не о смене доктрины, а о новом акценте в рамках этой оборонительной доктрины, а именно об «активной обороне». Кроме того, по мнению зарубежных и российских экспертов, нынешнее состояние ВВС Китая позволяет ей решать, в основном, такого рода задачи. В последние годы руководство Китая стремится повысить боеспособность авиации, создать более современные ВВС. Приобретение и освоение новых типов самолетов, в том числе Су-27 и Су-30, увеличит возможности и потенциал китайских ВВС. Именно в этом смысле руководство ВВС и говорит о следовании стратегии «активной обороны».

В последнее время некоторыми экспертами высказывается мнение о возможности острого экономического кризиса в Китае. Насколько обоснованны такие ожидания?

Что касается утверждений некоторых западных и российских экономистов о некой неизбежности острого экономического кризиса в Китае, то, по мнению специалистов ИДВ, такого рода опасения весьма преувеличены. Конечно, любая экономика подвержена влиянию многих случайных факторов, которые трудно предугадать и, тем более, предотвратить. Например, нынешний финансово-экономический кризис в Азии был неожиданным для многих стран и ученых. Вместе с тем, китайская экономика в ходе реформирования и осуществления политики открытости набрала столь высокие темпы, создала довольно надежную платформу дальнейшего развития, что позволяет ей самортизировать многие неожиданные факторы. Кстати, именно так было и с нынешним финансово-экономическим кризисом. Китаю удалось значительно ослабить негативное влияние на развитие своей страны, хотя было бы чрезмерным преувеличением сказать, что кризис не сказался негативно на экономике Китая. Но именно стабильность в целом китайской экономической системы и высокие темпы ее развития, огромные валютные запасы, превышающие 150 млрд. долларов (а вместе с Гонконгом и Макао приближающиеся к 250 млрд. долларов) позволяют Китаю удачно маневрировать в ходе этого кризиса, более того, выступить гарантом стабилизации в регионе в целом.
Учитывая политические и экономические интересы своих партнеров в Азии, Пекин не пошел на девальвацию юаня, сохранил стабильность ее на уровне 8,2 юаней за 1 доллар, хотя это привело к некоторой стагнации китайского экспорта и общему снижению объема торговли на 0,4%. Кроме того, это вызвало определенные элементы дефляции китайской
экономики и привело к огромному затовариванию в ряде сфер. В результате на последней сессии ВСНП Китай принял решение о сокращении производства зерновых и свертывании ряда производств продукции, которая в излишке имеется на рынке.

Проводя политику открытости, Китай достаточно умело маневрирует и приспосабливает свою экономику к тенденциям глобализации.
КНР превратилась в один из крупных после США районов притяжения иностранных инвестиций. За последние два года общие объемы иностранных капиталовложений и инвестиций в Китае составляют в среднем 45–50 млрд. долларов ежегодно.
Вместе с тем, существует и целый ряд факторов, создающих немалые трудности на пути дальнейшего поступательного развития китайской экономики. Экстенсивные факторы
экономического роста находятся на грани исчерпания, и экономика страны переходит к стратегии интенсивного развития. Китайское руководство, судя по выступлениям лидеров страны, видит возникшие проблемы и ищет пути их решения в мобилизации как внутренних, так и внешних факторов развития.
Китай добивается вступления в ВТО, что, по расчетам лидеров КНР, позволит активизировать внутренние факторы роста, стимулирует потребительский спрос и откроет возможности для масштабных вливаний в инфраструктурные проекты, особенно во внутренних отсталых районах страны.
Другим направлением решения возникших проблем является расширение сферы деятельности частного сектора, повышение эффективности и реструктуризация государственных крупных и средних предприятий путем создания крупных промышленных групп и объединений, способных конкурировать на мировых рынках. Наиболее трудной задачей является реструктуризация финансовой сферы и создание новой системы социальной защиты. Требует особого внимания деятельность по борьбе с коррупцией. В то же время очевидно, что политика открытости и заявления об участии в многосторонних интеграционных процессах в АТР создают для китайской национальной экономики немало проблем, особенно в аграрном секторе. Большие социальные трудности Китай испытывает в решении проблемы борьбы с безработицей в городе и деревне. Несмотря на вышеназванные негативные факторы, КНР планирует на ближайшие годы держать темпы экономического развития на уровне 7–8% в год.

---

Китай: оптимистичный сценарий

Китай стоит на краю того, что, по мнению многих комментаторов как внутри страны, так и за ее пределами, будет называться «китайским веком». По их оценке, необычные экономические преобразования последних 20 лет будут продолжаться еще 20 лет, и процветание охватит все население, которое к тому времени может достигнуть 1,4 млрд. человек. Когда это случится, масштабы экономики Китая, определяемые объемом внутреннего валового продукта, могут соперничать с ВВП США, размеров которого они достигнут к третьей декаде следующего тысячелетия.
«Политическое и дипломатическое влияние, которое в силу самого обширного в мире потенциального рынка обрел бы воспрявший Китай, было бы значительным. К 2020 году военная мощь страны, которая уже обладает способностью нанести ядерный удар по территории США, могла бы позволить Пекину бросить вызов стратегическому господству Вашингтона в Азии».

Китай: реалистичный сценарий

Утверждают, что проведенные в Китае за последние 20 лет реформы не только не были доведены до конца, но также выявили неравенство в обществе и пороки в структуре власти в Китае, которые были скрыты от постороннего взгляда в 1970-х годах.

И эти политические, социальные и идеологические проблемы, серьезные сами по себе в любой другой стране, выглядят во много раз сложнее в Китае, с его огромным населением и его экономическим, этническим и топографическим многообразием.

«Китай на самом деле может завершить свое превращение в экономическую сверхдержаву и военного гиганта. Но воспринимать это как бесспорную истину — значит, не учесть серьезные проблемы, которые могли бы помешать надеждам Китая вновь обрести былую славу».

Китай: пессимистичный сценарий

Если Китай не будет развиваться достаточно быстрыми темпами — экономисты считают, что 5% в год как минимум, — то экономика не сможет «переварить» все новые потоки рабочей силы. Присоединение Китая к Всемирной торговой организации приведет к тому, что десятки миллионов сельских жителей окажутся без работы и пополнят рынок труда. Потенциальная безработица в городах также высока — около 35%. А это значит, что в стране усилится социальная нестабильность.
Как свидетельствуют западные СМИ, в политической жизни КНР произошли изменения, которые свидетельствуют о том, что противники реформ в Китае одерживают крупную победу. Поэтому ряд экспертов делает вывод о том, что КНР может вернуться во времена Мао.

По материалам газеты «Файнэншл Таймс».

---

Победа Владимира Путина на президентских выборах вызвала положительную реакцию в КНР. Об этом свидетельствуют опросы общественного мнения в Китае, проведенные Китайским институтом социальных исследований (КИСИ) сразу же после президентских выборов в России. Опрос был проведен среди 1437 респондентов в Пекине, Шанхае, Тяньцзине, Ухане, Гуанчжоу и Циндао. Главной темой опроса были результаты президентских выборов в России. Китайские респонденты считают победу Владимира путина на президентских выборах закономерной, отмечая его «твердый, уверенный и решительный стиль руководства».

Более 80% китайцев положительно оценивают нынешнее состояние российско-китайских отношений, считая стратегическое партнерство двух стран следствием «сочетания коренных интересов китайского и российского народов».

Свыше 90% опрошенных не были удивлены победой Владимира Путина и полагают это результатом его «четкой позиции и решительности» в чеченском вопросе.

96,4% считают, что «твердый, решительный и уверенный стиль руководства и личные качества Владимира Путина не только отвечают объективным потребностям России, но и соответствуют историческим и культурным традициям, психологии» широких слоев россиян.

Более 85% респондентов считают, что на посту премьера и и.о. президента Владимиру Путину удалось «переломить тенденцию скатывания национальной экономики, положить конец десятилетию политической нестабильности и экономических кризисов». При этом почти 90 % респондентов не склонны заранее считать путь избранного президента усыпанным лаврами, отмечая, что перед ним стоят сложнейшие политические и экономические задачи. Среди них чаще всего называются возрождение экономики, проблемы власти и олигархов, чеченский вопрос и место России на международной арене.

Что касается отношений Китая и России, респонденты считают, что «стратегическое взаимодействие двух стран будет непрерывно расширяться и углубляться», и Владимир Путин в качестве президента «будет продолжать развивать добрые традиции».

По материалам информационного агентства «НАМАКОН».