Прогресс против традиции. Краткий курс истории России XX в. для высшего управленческого персонала

Продолжение серии публикаций, посвященных историческому анализу ключевых событий минувшего века. Данная статья посвящена периоду начала Первой мировой войны, а также феномену личности Григория Распутина

Святослав Рыбас
Прогресс против традиции. Краткий курс истории России XX в. для высшего управленческого персонала
"Экономические стратегии", №4-2009, стр. 86-92

Рыбас Святослав Юрьевич – политолог, историограф. Продолжение. Начало см. в № 1/2009.

Начало Первой мировой войны

Фактически эта война ознаменовала изменение в содержании и форме исторического процесса, т.е. с нее и началась эпоха, именуемая XX в. Вступая в войну, все считали, что она продлится несколько месяцев и после нее продолжится прежняя жизнь. Оказалось, что эта война за передел мира длилась в различных формах все столетие. Как символ непрерывности будущих потрясений надо рассматривать письмо американского посла в Лондоне Уолтера Пейджа президенту США в связи с началом войны. Он писал, что "вся Европа (в той мере, в какой выживет) обанкротится, а мы станем безмерно сильнее финансово и политически" (1).

К августу 1914 г. подобный тотальный "расчет балансов" в Европе был завершен. Англия, имевшая виды на российскую зону влияния в Персии и препятствовавшая постройке русскими Транссибирской железной дороги, все-таки решила участвовать в конфликте на Балканах на стороне России.

15 (28) июня 1914 г. в Сараеве, столице аннексированной Австро-Венгрией Боснии, сербом Гаврилой Принципом был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд.
В Боснии начались сербские погромы. 10 июля Австро-Венгрия выдвинула Сербии ультиматум, который был нацелен либо на фактическое подчинение Белграда Вене, либо, в случае отказа Сербии, на войну.

"Это европейская война", – сказал российский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, как только увидел текст австро-венгерской ноты. Несмотря на то что русская философская мысль (К.Н. Леонтьев) весьма критически оценивала славянофильство российской внешней политики, которая нереалистически воспринимала верность России южнославянских и западнославянских государств, официальный Петербург и лично Николай II считали себя морально обязанными защищать Сербию, чего бы это ни стоило.

По сути, частично повторялась ситуации Крымской войны и Русско-турецкой войны (1877-1878 гг.), когда Россия руководствовалась нереалистической политикой (как говорил генерал М.Д. Скобелев, Россия – единственная в мире страна, которая "может воевать из сострадания").

Николай II не хотел войны. Но как он мог ответить на телеграмму (1 июля) сербского королевича-регента Александра: "Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее… Мы твердо надеемся, что этот призыв найдет отклик в его славянском и благородном сердце".

14 июля Николай ответил: "Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии".

В тот день, когда в Белграде получили эту телеграмму, Австро-Венгрия объявила Сербии войну.

С этого момента у России не было иного выхода, кроме как объявить мобилизацию. Вслед за этим Германия тоже объявила мобилизацию, и поскольку за мобилизацией по военным планам должны последовать военные действия, то Германия без промедления объявила войну России. Российское общество восприняло войну с воодушевлением. Огромные толпы вышли на улицы Петербурга. На площади перед Зимним дворцом народ опустился на колени, когда на балкон вышел Николай II. Все пели гимн.

На чрезвычайной сессии Государственная дума единогласно проголосовала за военные кредиты. Поразительная ситуация была в зале заседаний Думы в Таврическом дворце, когда после выступления Николая II практически все депутаты встали и воззвали: "Веди нас, государь!" Всегда невозмутимый император был потрясен.

Правда, социал-демократы от голосования воздержались, а трудовики (А.Ф. Керенский) сделали такую оговорку: "Мы верим, что на полях бранных в великих страданиях укрепится братство всех народов России и родится единая воля, которая освободит страну от страшных внутренних пут". Т.е., несмотря на общий патриотический подъем, существовавшие противоречия не исчезли, а только сделались незаметными.

Согласно законам стратегии, российское командование в первые дни войны должно было отвести свои войска от границы, чтобы беспрепятственно завершить мобилизацию.

Вместо этого по просьбе Франции, на которую был направлен прямой удар основных германских сил, российское командование предприняло энергичное наступление в Восточной Пруссии, имея конечной целью Берлин. Немцы стали отступать, в Берлине началась паника. Однако быстрой победы не получилось.

Германский генеральный штаб направил в кризисный район генералов Гинденбурга и Людендорфа, и они сумели, используя развитую железнодорожную сеть, перебросить основную группу войск против наступающей с юго-запада 2-й армии генерала А.В. Самсонова. При этом немцы легко ориентировались в планах русских, т.к. те все свои сообщения передавали по радио прямым текстом без шифрования. 2-я армия была разбита. Но павшие воины все-таки выполнили свою главную задачу: ценой жертвы они оттянули от Парижа два корпуса и одну дивизию немцев (одну пятую часть их сил), что не позволило Германии победить в битве на Марне.

По германскому плану война должна была завершиться победой на 39-й день. Благодаря России этого не случилось. Случилось то, что было вскоре названо "чудом на Марне".

Однако гибель лучших русских частей, как мы сейчас понимаем, была предзнаменованием будущих страшных трудностей. Эмоциональный подъем быстро угас. К концу 1914 г. стало ясно, что цена войны будет очень высока, хотя против австрийских войск русские добились больших успехов. Горячка первых недель схлынула. Обнаружилась пропасть старого раскола общества.

В сентябре 1914 г. германский канцлер Теобальд Бетман-Гольвег назвал задачи войны: создание "Срединной Европы", объединение стран германского блока в банковский и таможенный союз с Италией, Швейцарией, Бельгией, Голландией, балканскими государствами. Реализация этих задач предполагала создание общих вооруженных сил. Россию следовало отодвинуть от немецких границ, она должна была вернуться к допетровским границам и уступить территории, населенные национальными меньшинствами.

В 1914-1916 гг. под эгидой Германии создавались многочисленные национальные бюро и комитеты. Был выработан план "Лига нерусских народов России", стимулировались центробежные тенденции и "революционизирование" России. Через Лигу оплачивалась работа некоторых журналистов стран Антанты, публиковавших выгодные для Германии статьи о России (2).

Планы России выглядели так. Овладение проливами, контроль над Константинополем; присоединение турецкой Армении и Курдистана; присоединение немецкой и австрийской частей Польши и создание автономного польского государства в границах Российской империи. Великобритания и Франция должны доминировать на Западе, Россия – в Восточной Европе, а между ними – урезанная, ослабленная Германия. Российское руководство объявило, что не намерено проводить против нее внутренних подрывных действий. Австро-Венгрия теряла Боснию, Герцеговину, Далмацию и Северную Албанию, которые должны были присоединиться к Сербии. Болгария должна была получить часть Македонии. Греция и Италия – разделить Южную Албанию. Англия, Франция и Япония – разделить германские колонии. Чехия должна была стать независимой.

Николай II говорил: "Главное – уничтожение германского кошмара… в котором Германия держит нас уже более сорока лет. Нужно отнять у германского народа всякую возможность реванша" (3).
Это был колоссальный геополитический план, требующий огромного перенапряжения и огромных жертв. Было ли к этому готово население? Насколько план отвечал первоочередным задачам государственного развития? Не становилась ли Россия после его реализации объектом конкуренции со стороны союзников, как это было перед Русско-японской войной? На эти вопросы были получены предельно ясные и жестокие ответы.

Первая серьезная проблема – нехватка в армии снарядов и вооружения – подтолкнула общество к созданию Военно-промышленного комитета (ВПК) с множеством отделений на местах, который был призван срочно ликвидировать дефицит. Просчеты военного министерства были очевидны: например, расход снарядов на фронте превосходил миллион в месяц, а их производство было в десять раз меньше. Кроме того, после закрытия Турцией проливов подвоз вооружений из-за границы был сильно затруднен. В тот момент Россию сравнивали с домом, в который можно было забраться только по водосточным трубам или через дымоход.

В конце мая 1915 г. в Москве имели место крупные беспорядки, вызванные сдачей недавно завоеванной австро-венгерской крепости Перемышль. Пострадало 475 торговых и промышленных предприятий, в основном принадлежавших иностранцам. Это было грозное предупреждение властям.

Собравшийся в Москве торгово-промышленный съезд потребовал от власти перемен, был создан ВПК для добровольной "мобилизации промышленности" для нужд войны. Его возглавил
А.И. Гучков, бывший председатель III Государственной думы, представитель московского капитала. Это решение стало первым шагом на пути оформления параллельной гражданской власти, отстаивавшей интересы не только московской, но и провинциальной буржуазии. Индустриальная война XX в. быстро делала то, что вчера казалось немыслимым.

Косвенно было выражено недоверие петербургской финансово-промышленной группе, тесно связанной с высшей бюрократией и иностранным капиталом. С учетом десятков тысяч действующих кооперативов Союза земств и городов (Земгор) ВПК приобретал организующий гражданское общество характер. Это не могло не оказывать влияние на политические верхи и на армию. Появление на фронте структур Земгора имело огромное значение. Уполномоченные Земгора нашли в офицерской среде поддержку и понимание. В своей основной массе офицеры русской армии были разночинцами и даже выходцами из крестьян, тогда как политическая верхушка была аристократической. В конце концов недовольство экономическим и военным управлением создавало в обществе совершенно новые связи.

После тяжелых неудач лета 1915 г. Николай II возглавил командование армией. К этому времени начали открыто критиковать сложившиеся двоевластие между Ставкой и советом министров. Решение царя стать верховным главнокомандующим еще более углубляло конфликт, так как он фактически занимал положение "над схваткой". Но попытки отменить это решение ни к чему не привели. Николай II даже поссорился с матерью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, которая не согласилась с выбором сына. Однако Александра Федоровна, решительная и волевая супруга императора, полностью поддержала его. Теперь он оставался один на вершине ответственности, открытый со всех сторон для критики.

За месяц до смены главнокомандующего в Государственной думе был образован депутатский Прогрессивный блок, в который вошли около 300 депутатов из 420 – кадеты, октябристы, прогрессисты, националисты. Его естественной опорой были Военно-промышленный комитет и Союз земств и городов. Объединившаяся с умеренными фракциями оппозиция потребовала права формировать правительство (ответственное перед Думой), т.е. продолжила борьбу за государственную власть. Вместо того чтобы заниматься формированием гражданского общества, либералы двинулись в направлении дезорганизации и изоляции режима. Вокруг Прогрессивного блока стали объединяться либерально настроенные члены Государственного совета, министры и даже генералы.
Власть ответила жестко: 3 сентября Николай II объявил "перерыв в работе Думы".

6 сентября в Москве, которая все определеннее становилась центром оппозиционности, прошли земский и городской съезды. Они приняли резолюции о смене правительства.
15 сентября Николай II уволил министров, выступавших за уступки блоку.

В сентябре 1915 г. власть получила еще один болезненный сигнал. На выборах делегатов "рабочей группы" ВПК от петроградских рабочих большинство получили большевики.
И среди прогрессистов, и среди рабочих стала отчетливо звучать мысль о желательности поражения в войне, т.к. это обрушит самодержавие. Причем кадеты проводили аналогию между либерализацией, имевшей место после поражения в Крымской войне и после поражения в Русско-японской войне, с перспективами нынешней войны, после которой страна должна была освободиться от старых форм и органов власти.

Два тревожных для власти события – образование Прогрессивного блока (25 августа) и конференция левых социалистических партий в швейцарской деревне Циммервальд (23 августа) – произошли практически одновременно. Конференция приняла резолюцию с осуждением "империалистической войны" и осудила всех социалистов, которые под предлогом "защиты отечества идут на сотрудничество с буржуазией". Очень скоро "Циммервальд", как стали называть этот документ, распространился по обе стороны фронта. В России он был доведен до крайности идеей В.И. Ленина "превратить империалистическую войну в гражданскую". Уставшее от тягот войны население не видело в ней никакого смысла.

Это произошло на фоне резкого изменения политического сознания низов. Перерыв в работе Думы повернул недовольство масс в политическое русло. В сентябре 1915 г. в политических стачках участвовало около 100 тыс. рабочих примерно 170 предприятий Петрограда, Москвы и Юга России.

Можно считать, что в 1915 г. уже были налицо все спусковые пружины революции.

С мая по октябрь на фронте имела место катастрофа. Русские армии, испытывая огромную нехватку в снарядах, оставили Польшу и Галицию. К лету в армию было призвано 10 млн человек, ежемесячно она теряла в боях убитыми и пленными по 200 тыс. человек. Оказалось, что немецкие офицеры и солдаты в целом находятся на более высоком культурном уровне. Кадровые части российской армии уже утратили лучших воинов, их заменили резервисты. Героизм и упорство русских не смогли достойно противостоять превосходящей технической мощи противника. Число беженцев достигло 10 млн, они несли в центральные губернии свою тоску и злобу.

Но даже в этой ситуации армия продолжала сопротивляться, и с каждым днем ее отступления стратегическое положение Германии становилось все неопределеннее: планировавшееся окружение и уничтожение русских не состоялось. Перспектива затяжной войны на два фронта не оставила Германии никаких надежд. К концу 1915 г. экономика России начала оправляться. Так, если в начале года выпускалось 450 тыс. снарядов, то уже в сентябре – 1 млн. По сравнению с предвоенным 1913 г. промышленное производство выросло на 13,7%. В 1916 г. рост составил 121,5%. По числу производимых орудий Россия превзошла Францию и Англию. В армию в массовом количестве стали поступать (в том числе и от союзников) винтовки, грузовики, самолеты (222 аэроплана в месяц), телефоны.

Пережив страшные поражения, российская армия перешла к изнурительной позиционной войне. Фронт застыл. Внутреннее положение можно было охарактеризовать как растущую напряженность. Новый, 1916 г. должен был показать, какая из двух тенденций – разрушительная или созидательная – определит будущее страны. На предложение Германии о сепаратном мире Николай ответил решительным отказом. Берлин сделал ответный ход: выделил 40 млн марок на поддержку сепаратистских движений и революционных партий в России с целью ее расчленения.
31 декабря 1915 г. Николай II записал в дневнике, что был на предновогоднем молебне: "Молился горячо, чтобы Господь благословил Россию окончательной победой и укрепил в нас веру и терпение!!!" (4)

Конфликт в правящем классе

В феврале 1916 г. началась сессия Думы. Это решение Николай II объяснял желанием не давать оппозиции новых поводов для недовольства. Военная и экономическая обстановка позволяла надеяться, что самые трудные времена уже позади. 4 февраля была взята мощная турецкая крепость Эрзерум. 5 апреля – Трапезунд. 22 мая началось наступление частей Юго-Западного фронта в Галиции и на Буковине (Брусиловский прорыв). Это свидетельствовало о новых возможностях армии. В итоге Германия остановила свое наступление во Франции и перешла к обороне на обоих фронтах.
Но здесь власти совершают непростительную ошибку, согласившись в ответ на требования оппозиции начать следствие по делу бывшего военного министра генерала В.А. Сухомлинова за просчеты в подготовке к войне. Николай II, демонстрируя объективность, в ход следствия не вникал, а когда в Государственном совете решили предать Сухомлинова суду по обвинению в измене и 20 апреля заключили в Петропавловскую крепость, согласился с этим. На самом же деле генерал не был ни изменником, ни шпионом, но недоказанное обвинение стало для многих подсказкой к объяснению всех существующих тягот. Отныне объектом обвинений становился сам император, его жена – "немка" и вся "царская камарилья". Особое значение придавалось фигуре "старца" Г.Е. Распутина, обладавшего способностями экстрасенса и помогавшего облегчить неизлечимую болезнь (гемофилию) наследника престола Алексея (1904 г.р.). Распутин имел большое влияние на императрицу, пытался через нее влиять на Николая II, но без особого успеха. Хотя царь в письмах упрекал жену, потворствовавшую Распутину, который пытался вмешиваться в его дела, внешне создавалось впечатление о всесилии "старца". На более низком уровне Распутин влиянием обладал.

В феномене "Распутин" образованное общество видело не частный случай, а символ духовной деградации элиты, уход в мистицизм и чуть ли не в шаманство. Таким образом, конфликт выходил на цивилизационный уровень.

Осенью 1916 г. Николай II все же распорядился перевести Сухомлинова из тюремной камеры под домашний арест, но было уже поздно. Фактически он "сдал" генерала, который пять лет руководил военным министерством и многое сделал для укрепления обороны. Кроме того, благодаря делу Сухомлинова осталась в тени диспропорция в распределении финансовых средств на вооружения: по распоряжению Николая II приоритет был отдан флоту, хотя Совет государственной обороны выступал за преимущественное финансирование сухопутных сил, как более важных. Трудно сказать, насколько учитывались при этом интересы французского капитала, которому принадлежала значительная часть российской судостроительной промышленности.

"Сдав" Сухомлинова, власть все-таки была вынуждена начать выяснять отношения с крупными монополиями, которые через систему распределения заказов ВПК стали диктовать цены на свою продукцию, ставя собственные интересы выше государственных. 22 июня 1916 г. было принято постановление, которое сводилось к сокращению посреднических функций военно-промышленных комитетов, публикации информации о деятельности ВПК и отмене существовавшего запрета военной цензуре не допускать в печати критики в адрес ВПК. Был установлен строгий контроль за бюджетами Всероссийского земского союза, Всероссийского союза городов и других организаций по призрению больных и раненых воинов. В это же время военное министерство ввело на заводах более строгий контроль военной приемки.

Власть почувствовала не только политическую, но и экономическую угрозу, исходившую от крупного капитала. Реакция на это была названа "государственным социализмом". Так, министерство путей сообщения планировало помимо казенной добычи угля и нефти расширение собственного транспортного машиностроения и создание собственных металлургических заводов (некоторые заводы даже были национализированы).

Руководители обороны и военной промышленности, таким образом, подчеркивали неэффективность и коррумпированность существовавшего порядка управления. Соответственно, промышленники и банкиры выступали против усиления государственного контроля. Такой же конфликт интересов наблюдался и в других важнейших отраслях экономики, прежде всего в угледобыче и хлеботорговле.
В марте был уволен военный министр А.А. Поливанов. Николай II выразил недовольство его близостью к руководству ВПК. Прогрессивный блок усмотрел в решении царя очередную ошибку.
В мае 1917 г. экономический кризис 1916 г. нашел свое объяснение в докладе министра юстиции Временного правительства В.Н. Переверзева на III съезде военно-промышленных комитетов: "Спекуляция и самое беззастенчивое хищничество в области купли-продажи заготовленного для обороны страны металла приняли у нас такие широкие размеры, проникли настолько глубоко в толщу нашей металлургической промышленности и родственных ей организаций, что… сделались уже бытовым явлением… Хищники действовали смело и почти совершенно открыто" (5).

Неспособность правительства навести порядок в экономике и фактическое двоевластие (военные полностью распоряжались в обширной прифронтовой полосе) вынудили начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева подать Николаю II доклад с предложением ввести "военную диктатуру". Предлагалось передать власть во внутренних областях империи "верховному министру государственной обороны". В подчинение "диктатору" должны были перейти все министры, он должен был в первоочередном порядке решить проблемы "транспорта, топлива и продовольствия". Если бы царь утвердил проект, власть перешла бы к военным и промышленникам, но этого не случилось. Николай II ограничился лишь небольшим расширением полномочий председателя правительства. Это было не то, чего ждали от него авторы доклада. И, возможно, в качестве отступного генерал Н.В. Рузский, о котором хлопотал председатель Думы М.Н. Родзянко, был назначен командующим Северным фронтом. (Этот генерал вскоре оказал поддержку Февральской революции.)

Весь 1916 г. разрыв между двумя уровнями управления – дворянско-монархическим и промышленно-буржуазным – увеличивался. Чем должен был завершиться этот процесс, предсказывала статья в газете П.П. Рябушинского "Утро России" от 19 мая 1916 г.: "Дворянину и буржуа нельзя уже стало вместе оставаться на плечах народа: одному из них приходится уходить".
Этот конфликт должен был разрешиться либо компромиссом ("министерство доверия"), либо катастрофой. Возможно, Николай II и уступил бы, если бы не дополнительные условия, выдвинутые Родзянко: императрица не должна вмешиваться в государственные дела и до конца войны безвыездно жить в Ливадии (Крым), всех великих князей следует отстранить от государственных должностей, а уволенного военного министра Поливанова – вернуть на службу.

Несмотря на то что снабжение армии уже было налажено, в обществе царили тревожные настроения и остро проявилась усталость. Начиная со второго полугодия стал расти товарный голод, инфляция и цены по сравнению с мирным временем почти удвоились, а цена, например, гвоздей увосьмерилась. Крестьяне из-за неравноценного обмена перестали продавать хлеб, прятали его, боясь реквизиций. Экономические трудности усугубляли общее недовольство властью и поиски виноватых, нацеленные на царя и его семью.

В стране началась борьба за победу, но не на фронте, а над властью. Огромный разрушительный эффект произвела речь в Думе кадетского лидера П.Н. Милюкова, произнесенная 1 ноября. Он обвинил правительство "в злонамеренности и неспособности", адресовал ему риторический вопрос: "Это глупость или измена?" – обвинил "придворную партию" в пронемецких настроениях и стремлении к сепаратному миру. Если отбросить антиправительственный пафос, то главным в речи можно считать зондаж по поводу возможного заключения мира с Германией. Правительство тотчас опровергло такую возможность. Тем не менее союзники были встревожены: основной фигурой "пронемецких сил" они считали Распутина, действовавшего через императрицу Александру Федоровну.

30 ноября 1916 г. Дворянский съезд принял резолюцию о "министерстве доверия" и о необходимости противостоять "темным силам". Это свидетельствовало о приближающейся развязке.

В ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. в доме князя Ф.Ф. Юсупова, женатого на племяннице Николая II, был убит Г.Е. Распутин. В убийстве кроме Юсупова участвовали великий князь Дмитрий Павлович, депутат Думы В.М. Пуришкевич и английский разведчик Освальд Рейнер (о его участии стало известно только в 2004 г.). Заинтересованность Лондона в устранении предводителя "темных сил" была очевидной. В донесении британского посла Джорджа Уильяма Бьюкенена от 18 октября говорилось: "Германское влияние сделало огромные успехи". Резидент английской разведки, однокашник Юсупова по Оксфорду Сэмюэль Хор, координировал операцию.

После убийства в Петрограде стали активно распространяться слухи о готовящемся военном перевороте. Великий князь Михаил, родной брат царя, в разговоре с Родзянко сказал: "Вся семья сознает, насколько вредна Александра Федоровна. Брата и ее окружают только изменники" (6).

Приехавший с фронта генерал А.М. Крымов говорил членам Прогрессивного блока, что в армии "все с радостью будут приветствовать известия о перевороте". Председатель Центрального ВПК А.И. Гучков планировал захват царского поезда, чтобы добиться отречения Николая II от престола. О готовящемся перевороте было предупреждено английское посольство.

В такой обстановке у царя был один выход: судить убийц Распутина, распустить Думу, ввести в столицу войска. Этого не было сделано. Положение усугублялось тем, что военные казармы в городе были заняты новобранцами из запасных батальонов (200 тыс. человек). Распоряжение Николая II переместить в Петроград 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию не было выполнено под предлогом, что ее негде разместить. Силы полиции и казаков в городе насчитывали всего 10 тыс. человек.

Накануне 1917 г. Николай II распорядился провести сенатскую ревизию всех отсрочек от воинской службы, полученных представителями Земского союза и Союза городов. Это было еще одним сигналом для оппозиционных кругов, что царь не пойдет на компромисс.

К тому же полиция арестовала "рабочую группу" ВПК, которая была связующим звеном с революционными организациями рабочих, и также было объявлено о "перерыве в работе Думы".

ПЭС 8299/14.11.2009

Продолжение следует.

Примечания
1. Виноградов К.Б. Кризисная дипломатия / Первая мировая война. Пролог XX века. М.: Наука, 1998, с. 127.
2. Греков Б.И. Национальный аспект внешней политики Германии в годы Первой мировой войны. Лига нерусских народов России / Первая мировая война. Пролог XX века. М.: Наука, 1998, с. 426.
3. Уткин А.И. Первая мировая война. М.: Алгоритм, 2001, с. 151.
4. Дневники императора Николая II. М.: Орбита, 1991, с. 565.
5. Кара-Мурза С.Г. Столыпин – отец русской революции. М.: Алгоритм, 2002, с. 171.
6. Родзянко М.В. Крушение империи. Нью-Йорк: Miltilingual Typesetting, 1986, с. 212.