Прогресс против традиции. Краткий курс истории России XX в. для высшего управленческого персонала

Данная статья открывает собой серию публикаций, посвященных историческому анализу ключевых событий минувшего века.

Святослав Рыбас
Краткий курс истории России XX в. для высшего управленческого персонала
"Экономические стратегии", №01-2009, стр. 90-97

Рыбас Святослав Юрьевич – политолог, историограф.

История XX в. – это память о кризисных явлениях и катастрофах, революционных разрывах обыденной реальности и новых путях развития общества и государства. Это история выдающихся личностей, сумевших ответить на вызовы времени. Это послание предков, которые своими помыслами, ошибками и достижениями предопределили многое в нашей жизни.

В начале XX в. Россия быстро двигалась по дороге, где впереди маячила развилка с указателями: "Процветание" – "Революция". Ее движение сопровождалось бурным экономическим ростом, и растущая экономика требовала новых прав и свобод.

Могла ли Российская империя, величественное детище реформ Петра I, преодолеть немалые трудности роста и благополучно миновать роковую развилку? Мы утверждаем: да, могла. В правящем классе были люди, обладавшие умом и волей, чтобы спасти государственный корабль от катастрофы.

Что же помешало?

• Во-первых, раскол в правящем классе.
  
• Во-вторых, незрелость контрэлиты (либеральных кругов).
  
• В-третьих, наличие в стране крестьянского общинного коммунизма, охватывавшего 85% населения, которое в своей основе было противником рыночных отношений и на которое опиралась вся политическая структура империи.
  
• В-четвертых, начавшаяся международная борьба за ресурсы.
  
• В-пятых, наличие идеалистически настроенной радикальной молодежи, не нашедшей себе места при существовавших бюрократических порядках.
  
• В-шестых, внешнеполитические ошибки, которые привели к войнам с Японией и Германией.
  
• В-седьмых, неподготовленность империи к защите от специальных операций спецслужб противников.
  
• В-восьмых, наличие во внутренней оппозиции сильных лидеров и отсутствие таковых у коронной власти.
  

Представим себе эти "революционные шахматы". Только что мы расставили "черные фигуры". "Белые" же выглядят так.

• Первое – многовековая традиция государственности.
  
• Второе – сильный бюрократический аппарат.
  
• Третье – традиционные взгляды подавляющего большинства населения.
  
• Четвертое – позиция Церкви.
  
• Пятое – сильная армия.
  
• Шестое – наличие геополитических союзников.
  
• Седьмое – развивающаяся экономика.
  

Чем была Россия в начале века?

127 млн человек населения (в 1912 г. – уже 171 млн), из которых около 85% крестьян. Основная масса населения – православные; на западе – католики; на Кавказе и в Азии – мусульмане; на востоке – буддисты и язычники. Правящий класс – дворяне, многие из которых владеют обширными поместьями. По отношению к ним остальные группы населения – промышленники, финансисты, купцы, земледельцы, интеллигенция – занимают более низкое положение. Во главе государства – император, обладающий неограниченной властью. Он назначает министров, губернаторов и высших чиновников. Издает законодательные акты, возглавляет армию, а также является руководителем Русской православной церкви. Он – помазанник Божий. Европа к началу века еще монархическая: исключая Швейцарию, Францию и Сан-Марино, все другие страны возглавляются королями и императорами. Положение России в мире можно определить бытовавшей тогда формулой: "Оборона на западе, наступление на востоке".
Казалось бы, ее положение незыблемо. После реформ Александра II, освободивших крестьян от крепостной зависимости и давших мощный толчок развитию производительных и общественных сил, страна пережила бурный экономический подъем. За десятилетие с 1881 по 1900 г. промышленное производство удвоилось – с 1493 до 3083 млн руб. Особенно мощно развивалась тяжелая промышленность в южных губерниях – угледобыча, нефтепромышленность, металлургия, металлообработка. Доля России в мировом промышленном производстве поднялась до 6%, страна занимала 5-е место в мире.

К началу века более 40% действовавших фабрик и заводов вступило в строй в годы этого подъема. Налицо были все признаки процветающего государства. Однако это верно лишь отчасти.

Главная проблема состояла в том, что в одних направлениях Россия была на уровне развитых стран, а в других – находилась на три столетия позади. И, соответственно, эти направления порождали людей с различными и часто противоположными интересами и психологией. Представим, что средневековый рыцарь в латах стал бы диктовать свои требования инженерам Тульского оружейного завода, где делались первоклассные винтовки. Это трудно представить. Но к началу века в политической верхушке было множество таких "рыцарей", которые видели залог будущего в сохранении традиций самодержавия. При этом нельзя сказать, что они были недоумками или дремучими невеждами. Как раз наоборот, зачастую образованные аристократы, почитающие кодекс чести, в нравственном и культурном отношении были выше оппонентов. То, что Европа давно оставила в прошлом, запечатлев в образе Дон Кихота, Россия только-только начала осмысливать талантами А.П. Чехова и И.А. Бунина. Русский "вишневый сад" еще стоял в полном цвету, прекрасный, экономически несуразный и ожидающий раздела на прибыльные дачные участки.

Этот чеховский образ вполне применим ко всей тогдашней ситуации: подавляющая часть российского населения жила вне законов рыночной экономики, 90% всего земледельческого населения производило продукцию только для собственного потребления. Прогресс и развитие ему, следовавшему указаниям земледельческого календаря и церковных праздников, не могли присниться ни в каком сне. Это был незыблемый фундамент империи.

По сравнению с образованным обществом крестьяне были "второй Россией". Они более или менее исправно платили налоги, поставляли в армию новобранцев, были наивны в отношении многих вопросов современности, однако обладали могучей силой, которая называлась общиной.

Община – это многовековая форма самоорганизации сельского населения, ее можно назвать первобытным коммунизмом. В Европе она давно распалась, но у нас суровый климат и скудные почвы вынуждали крестьянские семьи жить в крайнем напряжении сил и ради выживания и облегчения участи кооперироваться с соседями. По свидетельству Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, к концу XIX в. в Германии одна ферма имела устойчивый урожай свыше 1 т зерна с одного акра, а российский крестьянин с такой площади получал в 4 раза меньше.

Община помогала слабым, удерживала богатых от хищничества, контролировала исполнение нравственных норм, справедливое распределение общественной земли и угодий, коллективно отвечала за уплату налогов. Кратко говоря, она была путеводительницей, защитницей и судьей крестьянского мира. Порой ее практика была очень своеобразна.

Так, общинные порядки санкционировали в центральных губерниях, где было огромное сельское перенаселение, свыше 120 церковных праздников, т.е. нерабочих дней. Это происходило на фоне очень короткого лета (диктующего потребность в сверхинтенсивном труде) и способствовало полной (авральной) занятости. Например, в Волоколамском уезде Московской губернии по приговору общины крестьянин Сергей Тимофеевич Семенов был "за кощунство" приговорен к трехдневному аресту, потому что пахал в храмовый праздник. Семенов был выдающимся человеком, писал и издавал книги, был удостоен Пушкинской премии Академии наук; его очень ценил Лев Толстой. Конфликт этого неординарного землепашца с общиной был не только личный, но и выражал неразрешимое противоречие между человеком и его окружением.

При желании этот пример, несмотря на его малость, можно перенести и на другие ситуации, вплоть до новейших времен, чтобы ощутить силу традиций.

Могла ли страна успешно развиваться, если 85% ее населения были в своих правах ограничены общинными порядками? Наступало время, когда требовалось освободить крестьян от этой полузависимости. Как подступиться к этому, никто не знал. Немецкий канцлер Отто фон Бисмарк говорил, что "вся сила России в общинном землепользовании", философ К.Л. Кавелин считал общину "страховым учреждением" от "безземелья и бездомности".

Общинной системой контроля и взаимопомощи тем не менее, как писал министр финансов С.Ю. Витте Николаю II в 1898 г., "парализуется жизненный нерв прогресса", крестьянство "теряет стимул закономерно добиваться улучшения своего благосостояния". Витте предлагал освободить крестьян от опеки местных властей и общины. По его расчетам, это дало бы увеличение объема производства и 3 млрд руб. дополнительных поступлений в бюджет. Николай II не ответил.

В начале века аграрная проблема перерастала в кризис развития. Это был просыпающийся вулкан. Главные проблемы деревни – малоземелье, безработица, избыточность населения, долги по выкупным платежам и, наконец, неготовность к рынку – транслировались во все управленческие структуры и в помещичьи хозяйства, владельцы которых использовали крестьянский труд на всех сезонных работах.

Один фантастический по выразительности случай произошел в Смоленской губернии, где помещик Волков приобрел два трактора и сноповязальную машину, но они так и простояли у него в сарае. Он не решился применить технику, т.к. это лишило бы крестьян постоянного заработка в его поместье. Помещик сохранил социальный мир, пожертвовав прогрессом, и не решился разорвать человеческие связи, которые сложились еще у его предков с предками крестьян. Но это означало, что помещик Волков шел против законов рынка. Таких людей, как он, было много даже в окружении Николая II. Да и сам царь относился к их числу.

При подобных патриархальных нравах стремление других групп населения, связанных с промышленностью, культурой, образованием, торговлей, имело мало шансов получить поддержку политического класса. Соответственно, в них накапливалось недовольство, которое тоже передавалось наверх, доходя до царя.

Личность Николая II оказала решающее воздействие на ход отечественной истории первых двух десятилетий века. Будучи в полной мере человеком XIX в., он отличался многими положительными качествами, но не сумел выполнить своей главной миссии – уберечь страну от катастрофы, в результате чего Россия прошла страшные испытания.
К 1900 г. ему было 32 года. В своих взглядах он был традиционен: например, не любил Петра Великого за радикализм, был замечательным отцом и мужем. Он получил прекрасное образование – окончил курс университета и Академии Генштаба. Его учителями были министр финансов Н.Х. Бунге, генерал М.И. Драгомиров, историк В.О. Ключевский, обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев. Он знал английский, немецкий, французский языки. И все же, несмотря на высокий культурный уровень, этот человек всегда опаздывал в принятии стратегических решений. Еще в январе 1895 г., в первые месяцы после коронации, Николай II в ответ на предложение земских деятелей участвовать в консультациях власти назвал их "бессмысленными мечтаниями". Интеллигенция ответила устами философа П.Б. Струве: "Если самодержавие на словах и на деле отождествляет себя со всемогуществом бюрократии… дело его проиграно, оно само роет себе могилу…"

Николай II продолжал политику своего отца, Александра III, главной идеей которого о развитии России был синтез современной техники и технологии с русскими национальными традициями.

Успехи александровского периода в экономике были для Николая II залогом необходимости продолжать этот курс. Тогда промышленное развитие страны осуществлялось в соответствии с предложениями, разработанными в отделении статистики Русского географического общества под руководством академика П.П. Семенова-Тян-Шанского.

Впоследствии на базе этого отделения была создана Государственная плановая комиссия СССР (Госплан).

Нелюбовь Николая II к Петру Великому отражала смену государственной идеологии: сложившийся в петровское время светский образ просвещенного императора, главного носителя европейских ценностей, сменился другим образом – религиозным, тяготеющим к традициям Московского царства. Это не могло не привести к столкновению с европеизированной элитой страны и стало источником неразрешимого идейного конфликта. Вопрос заключается в масштабах личности Николая II. Для спокойных времен это был бы хороший правитель, но для тех потрясений, которые выпали на его время, его сил оказалось недостаточно.

К 1900 г. у него за плечами был уникальный опыт руководства Комитетом Сибирской железной дороги, а также опыт проведения денежной реформы, в результате которой российский рубль получил золотое обеспечение (что привлекло значительные западные инвестиции).

Оба начинания – строительство Транссибирской магистрали и реформа денежного обращения – были осуществлены по инициативе Сергея Юльевича Витте, министра путей сообщения, а затем министра финансов. Его можно назвать творцом первой индустриализации, сторонником государственного регулирования экономики. Многие его проекты (освоение Кузбасса, создание Северного морского пути, добыча золота на Колыме) были реализованы уже во время первых советских пятилеток. Именно Витте сумел поставить интересы государства на первое место и упорядочить разнонаправленные интересы частных компаний.

У этой индустриализации было два финансовых источника: перекачка средств из деревни в торгово-промышленную сферу и иностранный капитал.

Дворяне-землевладельцы требовали пересмотреть политику правительства, задать экономике "правильный курс", т.е. сначала создать сильный внутренний рынок путем поддержки сельского хозяйства и затем строить на этом тяжелую промышленность.

Но Витте и Николай II уже испытывали нехватку исторического времени. Для того чтобы сохранить позиции в международном соперничестве, России требовалось, особо не оглядываясь на потребности поместного дворянства, наращивать темпы.

Вот как выглядели первые мировые пятилетки, согласно долям в промышленном производстве (в процентах).
1881-1885 гг. США – 28,6, Великобритания – 26,6, Германия – 13,9, Франция – 8,6, Россия – 3,4.
1896-1900 гг. США – 30,1, Великобритания – 19,5, Германия – 16,6, Франция – 7,1, Россия – 6,0.

Как видим, экономика Америки, Германии и России росла, Великобритании и Франции падала. Впрочем, качество роста, а вернее, его политическая база было различным. В России целый класс дворян отрицательно относился к индустриализации, которая велась за его счет.

В этом были единодушны все дворяне – и либералы, и консерваторы. Данное обстоятельство создавало неожиданную опасность для государства, и Николай II был вынужден прислушиваться к ним. Правящий класс также не одобрял растущее участие западного капитала в отечественной экономике. К началу нового века дворяне, высшее сословие, давшее множество великих имен, стремительно теряли свои экономические позиции, сливаясь большей частью с бюрократическим аппаратом.

Большой проблемой являлась финансовая слабость, неразвитость внутреннего рынка, из чего вытекала нехватка капиталов для развития. Это и есть главная причина привлечения заграничных денег. В Россию пришли французские, германские, английские, бельгийские банки, стали конкурировать с российскими, вступать с ними в союзы, образовывать промышленно-финансовые группы. Будет большим преувеличением сказать, что иностранный капитал ставил себе задачу захватить отечественную промышленность. Нацеленный на получение прибыли и имевший дело с сильной русской государственностью, он искал и находил партнеров в лице местных промышленников и бюрократов, адаптируясь к новым условиям. В конечном итоге вопрос взаимоотношения банковского и промышленного капитала с властью состоял в сумме взаимных компромиссов. При этом власть не шла ни на какие уступки, когда это задевало ее основные интересы, но не стеснялась требовать деньги. Как говорил в полемике с Витте министр внутренних дел В.К. Плеве: "…имеется полное основание надеяться, что Россия будет избавлена от гнета капитала и буржуазии и борьбы сословий" (1). Действительно, при неразвитости внутреннего рынка развитие промышленности зависело от государственных заказов, а это означало, что контрольный пакет практически всех акционерных обществ и связанных с ними банков лежит в кармане правительства.

Но российская бюрократия, дворянство и промышленники в целом ревниво воспринимали постоянную активность зарубежного капитала, а европейцы, в свою очередь, имели много причин для недовольства имперскими порядками.

Это соотношение интересов и возможностей закрепилось во время мирового экономического кризиса 1898-1900 гг., сильно ударившего по России. Закрылись около 3 тыс. фабрик и заводов, оказались на грани краха многие предприятия тяжелой промышленности, в том числе с участием иностранного капитала. Последовали чрезвычайные меры госрегулирования – кредиты Государственного банка, государственные заказы, интервенции на бирже, нормирование производства, – которые еще нагляднее продемонстрировали, "кто в доме хозяин". Хозяином оставался абсолютистский режим, феодальный по сути.

Настроения общества. Зарождение партий

Вполне естественно, что на Николая II оказывали влияние легальные "группы интересов": дворяне (крупные землевладельцы, столичные и поместные), военные, промышленники, банкиры, культурное сообщество (академическая и преподавательская среда, журналисты, адвокаты, писатели и т.д.), представители Церкви.
У крестьян и рабочих такого представительства не было. Считалось, что царь обеспечивает соблюдение интересов всех своих подданных.

На самом деле то, что было приемлемо еще в XIX в., сейчас быстро превращалось в анахронизм. Во Франции, Англии, Германии успешно действовал парламентский механизм согласования основных общественных интересов. Неповоротливость и нежелание Николая II решительно ответить на вызовы нового века породили в стране острую потребность в политическом реформировании. Первые признаки надвигающейся опасности исходили от численно небольшой группы социалистов-революционеров (эсеров), наследников "Народной воли", исповедующих террор как главное средство борьбы за социальные перемены. Эсеры считали,

что будущее России – в демократической республике, системе трудовых крестьянских хозяйств, что предполагало длительное эволюционное развитие страны.
Некоторую опасность представляла Российская социал-демократическая рабочая партия, исповедовавшая марксизм. В конце XIX в. социал-демократы были элитарным объединением интеллектуалов, в основном дворян и представителей среднего класса. Они являлись идейными учениками германских социал-демократов, но в отличие от них избежали трансформации в реформаторскую партию и оставались сторонниками революционного обновления общества. Учение Карла Маркса о классовой борьбе и неизбежной победе пролетариата как носителя социального прогресса было широко распространено в кругах российской интеллигенции. Вооруженные этой теорией, социал-демократы считали торжество социализма предопределенным и отвергали террор.

Но самая большая опасность для власти исходила от дворянства и финансово-промышленной буржуазии. Либеральная часть дворянства получила огромный опыт, работая в земских организациях, на практике убедилась в неэффективности государственной управленческой машины и приобрела вкус к политической борьбе, отстаивая свои взгляды. Многие земцы имели авторитет всероссийского масштаба. Вскоре они войдут в руководство конституционно-демократической (кадетской) партии и партии "Союз 17 октября" (октябристы).

Казалось бы, какую опасность для власти может представлять строительство агропунктов, земских школ и больниц, дорог, создание кооперативных и кредитных организаций?

Но в этих делах земств зарождались ячейки гражданского общества, в которых Россия приобретала опыт самостоятельной жизни и крепла основа парламентаризма.
Консервативное дворянство, недовольное проникновением рыночных отношений и размыванием "устоев самодержавия", было носителем охранительных тенденций, что вскоре выразилось в создании ряда правых партий – Союза русского народа, Русской монархической партии, Русского собрания, Русского народного союза имени Михаила Архангела и других. Они были многочисленны, но неэнергичны, их члены уповали на то, что поддержка этих партий подвигнет царя на активную защиту традиционных ценностей.

Всем этим партиям было суждено сказать последнее слово и подписать смертный приговор Российской империи.

Но кроме них была еще одна организация, обладающая гораздо большими возможностями, которую надо назвать, – Русская православная церковь. Власть совершила непростительную ошибку во время реформ Александра II, предоставив Церковь самой себе и оставив без внимания и поддержки ее колоссальные возможности. В результате обреченные на нищету сельские священники оказались маргиналами, а духовные семинарии, где кадры этих священников воспитывались, породили многих борцов с империей. Среди таких бурсаков-бунтарей был и Иосиф Джугашвили, будущий коммунистический реформатор России И.В. Сталин.

Что касается военных, промышленников, банкиров, то их группы реализовали свои интересы в вышеназванных политических организациях. В последний год жизни империи их неформальное участие в политической борьбе стало решающим.

Война с Японией как следствие ошибочной стратегии

С постройкой Транссибирской магистрали империя начала экономическое освоение дальневосточных пространств и стала активным участником международной борьбы за ресурсы и коммуникации Тихоокеанского региона. Здесь она соприкоснулась с такими соперниками, как Япония, США и Великобритания, поэтому столкновение (правда, не обязательно военное) было фактически предопределено. В советской историографии считалось, что война с Японией была вызвана стремлением российской власти "маленькой победоносной войной" отвлечь общество от социального протеста. На самом деле Россия по логике экономического развития была обязана выходить из своего "дальневосточного тупика" к незамерзающим проливам и гаваням. С другой стороны, Япония, не имея сырьевой базы, тоже была вынуждена искать сырье в Китае, Корее, а также на острове Сахалине. Когда говорят о русской "партии войны" или о "японской военщине" – это всего лишь пропагандистские клише.

Альтернатива войне все же была. Витте был противником боевого столкновения, Николай II занимал двойственную позицию, военные не видели в Японии серьезного соперника. При этом вряд ли кто из них предвидел, что в надвигающейся схватке важную роль сыграет позиция других игроков в регионе. А позиция США и Великобритании была антироссийской, обе великие державы были не в восторге от появления еще одного конкурента.

Надвигающийся конфликт был крайне невыгоден России из-за множества нерешенных внутренних проблем. Выбор верного решения всецело зависел от Николая II.
Надо учесть, что восточный участок Транссиба проходил по территории Маньчжурии, арендованной Россией у Китая. Таким образом, была сокращена протяженность дороги, удешевлена ее стоимость и создана база для закрепления позиций в Северном Китае.

Япония потребовала ухода России из Маньчжурии и Кореи. Готовый к некоторым уступкам, Николай II все же не мог оставить Маньчжурию. Похоже, что империя, расширяя экспансию, проглотила слишком большой кусок. Однако в 1901 г. в Петербурге Витте провел переговоры с японским маркизом Ито, и они уже будто договорились о мирном разделе сфер влияния: России – Маньчжурия, Японии – Корея. Однако параллельно с этими переговорами японцы провели переговоры с англичанами и в январе 1902 г.
подписали с ними договор, согласно которому стороны признавали друг за другом право на защиту своих интересов в Китае и Корее и обязывались оказывать друг другу военную помощь в случае войны одного из союзников с двумя или более государствами. Договор имел антироссийскую направленность.

Германия также заверила Японию в своем дружественном нейтралитете и обещала, что будет сдерживать Францию, если та попытается помочь России. Президент США Теодор Рузвельт заявил о поддержке Японии. Франция заключила с Россией союзнический договор, но вскоре уточнила, что он распространяется только на Европу.
В августе 1902 г. Токио предложил Петербургу следующий "размен": Россия признает японский протекторат над Кореей и сохраняет в Маньчжурии право только на охрану железных дорог. Николай II отказался, совершив стратегическую ошибку.

Ее суть заключалась в архаичном методе принятия решений. Царь поддался кулуарному давлению очень сильной "группы интересов", которая пролоббировала агрессивное вторжение российского частно-государственного капитала в Корею (разработка лесных концессий на китайско-корейской границе на протяжении 800 верст). Николай II позволил себе увлечься совершенно нереальной идеей присоединить к России Маньчжурию, подобно тому как при Александре III были присоединены среднеазиатские владения. В лагерь лоббистов входили несколько аристократов, крупных помещиков и зять царя, муж его сестры, великой княгини Ксении Александровны, великий князь Александр Михайлович. Они считали методы экономического проникновения неэффективными и слишком дорогостоящими. В результате случилось то, что потом было названо "позорной войной".

Вслед за этим Витте был отстранен от дальневосточной политики и лишился поста министра финансов. Его назначили председателем кабинета министров – должность, которая была почетной, но незначительной, так как все решения принимали либо царь, либо министры. Перемещение сопровождалось резкой критикой, Витте обвиняли в "распродаже России", заключении невыгодных займов, в преклонении перед иностранными финансистами, пренебрежении интересами землевладельцев.

В Петербурге считали боевую подготовку японской армии низкой. На самом деле японские войска были обучены германскими инструкторами и по уровню подготовки приближались к западноевропейским. Артиллерия уступала русской в скорострельности и дальнобойности, но имела значительное преимущество – возможность стрелять с закрытых позиций. Японцы намного превосходили противника в обеспеченности скорострельным оружием, пулеметами. Например, генерал М.И. Драгомиров, обучавший Николая II военному делу, считал, что пулеметы в армии не нужны, что "человека довольно подстрелить один раз". В целом русский генералитет был еще во власти традиций XIX в. и не понимал, что теперь важны не "суворовские чудо-богатыри", подавляющие противника густыми колоннами, а активные маневренные действия.

На перевооружение армии и флота Япония с 1896 по 1903 г. израсходовала 773 млн иен (почти 3 млрд долл. по современному курсу). Заказы размещались в Англии, США, Германии, Франции.

К концу 1903 г. японская армия провела проверку мобилизационной готовности и была готова к войне. За несколько дней до начала войны Токио посетил американский военный министр Уильям Говард Тафт, будущий президент США.

В ночь на 27 января (9 февраля) 1904 г. без объявления войны японский флот напал на русскую эскадру в Порт-Артуре. Николай II еще раз просчитался: он полагал, что война начнется через 3-4 года, когда будут достроены современные русские крейсера и завершена Кругобайкальская железная дорога.

Военные действия складывались неудачно. Патриотический порыв общества быстро иссяк. Оказалось, что российское общество в отличие от японского относится к войне как к бессмысленной тяготе, в которой виновато правительство. Поэтому, несмотря на то что поражения имели только тактическое значение, известия о них провоцировали обвинения в адрес нерасторопного и тупого режима. Тем не менее у России были все шансы победить в длительной войне. В Маньчжурии русские войска в конце концов должны были передавить японцев своей несравненной мощью. К лету 1905 г. Япония оказалась в очень трудном положении: запасы военных материалов заканчивались, финансовая система была на грани краха. Англия вовсе не желала дальнейшего усиления Японии и стала сокращать финансовую поддержку. Японское правительство обратилось к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой о мирном посредничестве. Несмотря на поражения сухопутных войск и потерю флота в Цусимском сражении, военные ресурсы России были огромны. Она была готова к длительной войне.

Однако ключ побед лежал не на полях сражений под Ляояном или Мукденом, а в Петербурге, Москве, Киеве, Нижнем Новгороде и других городах, где десятки тысяч российских подданных, испытав чувство национального унижения, искали выход. Если поражение в Крымской войне 1852-1854 гг. привело к глубокому реформированию государства, то поражение в этой войне будило самые радикальные помыслы.

15 июля 1904 г. в Петербурге бомбой был убит министр внутренних дел Плеве. Покушение организовала Боевая организация эсеров. Оно символизировало углубление еще одной войны, внутренней. Уже третий министр Николая II погиб от рук террориста. До того были убиты министр просвещения Н.П. Боголепов (1901) и предшественник Плеве Д.С. Сипягин (1902).

К террору добавилась подрывная деятельность японской разведки. Военный атташе посольства в Петербурге полковник Мотодзиро Акаси, перебравшийся вместе со всем посольством в Стокгольм, был инициатором использования российских революционеров. Для этого был выделен 1 млн иен (по нынешнему курсу это около 35 млн долл.) на поддержку партии эсеров, Грузинской партии социалистов-федералистов-революционеров, Польской социалистической партии и Финляндской партии активного сопротивления. На эти деньги закупалось оружие и боеприпасы, печатались нелегальные издания.

Японцы открыли войну на разрушение российской государственности. То же самое во время Первой мировой войны сделают немцы.

ПЭС 8299/14.11.2008

Продолжение следует.

Примечание
1. Карелин А.П., Степанов С.А. С.Ю. Витте – финансист, политик, дипломат. М.: Терра, 1998, с. 87.