Политика – дело не грязное

1991 год вошел в новейшую историю России как год очередного государственного переворота, увы, как и все предыдущие, обагренного кровью. Руслан Имранович Хасбулатов, одно из главных действующих лиц той эпохи, Председатель Верховного Совета Российской Федерации дает оценку событиям и людям, принимавшим в них участие, излагает свое видение реалий и перспектив развития России, свой план урегулирования чеченской проблемы.

Руслан Хасбулатов
Политика- дело не грязное
"Экономические стратегии", 2002, №3, стр. 90-95.

Каждый прожитый день входит в историю. Мы ее изучаем, анализируем, мы же ее и делаем. Время невозможно повернуть вспять, как нельзя вернуть вылетевшее ненароком слово, исправить случайную ошибку. Наверное, только задачки в школе мы решали на черновиках, а в жизни – все набело. ХХ век богат на революции. И 1991, и 1993 годы вошли в новейшую историю России как годы государственных переворотов, обагренных, как и все предыдущие, кровью. Страна пошла по новому пути… Но для кого-то это оказался путь к процветанию, а для кого-то – в тупик. Мнения, как всегда, разделились. Руслан Имранович Хасбулатов, одно из главных действующих лиц той эпохи, Председатель Верховного Совета Российской Федерации, в настоящее время – член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой экономики РЭА им. Плеханова, в интервью главному редактору журнала "ЭС" Александру Агееву дает оценку событиям и людям, принимавшим в них участие, излагает свое видение реалий и перспектив развития России, свой план урегулирования чеченской проблемы.

Перечитывая труды Н.А. Климова (1), я нашел множество пророческих мыслей. Именно он в 1987 году предсказал, в частности, коллапс, причем беспрецедентный, технологический и социально-экономический кризис. Этот вопрос волнует всех нас и сегодня. Как Вы считаете, был ли в конце 1980-х годов альтернативный сценарий развития страны?

Безусловно, да. Я был согласен с Николаем Андреевичем, что будущий коллапс связан с перегрузкой государства. Наше великое государство рухнуло под тяжестью гипертрофированного военно-промышленного комплекса, колоссальных военных расходов, невозможности выполнения социальных функций государства. Мы тратили на оборону 200 млрд долл., столько же, сколько США. Но они превосходили нас по экономической мощи в два раза и имели могучих союзников.

Мы оба были сторонниками того, что реформы нужно проводить очень осторожно. В частности, Климова огорчало, что у нас практически не использовался китайский опыт. Он считал, что российская автократическая система плохо согласуется с установками перестройки. Когда я пустил в научный оборот термин "государственно-монополистический социализм", имея в виду однотипные экономические отношения и взгляды, единое мировоззрение – он пришел в восторг. Перестройку Николай Андреевич приветствовал как предвестницу демократии, но считал, что наша система не выдержит, если идти такими ускоренными темпами. Помните, Горбачев предложил, чтобы к 2000 году 90% продукции машиностроения соответствовало мировым стандартам. Потом вдруг эту идею забросили, как, впрочем, и экономические реформы, занялись чисто политической, надстроечной сферой. Я помню, как Климов страшно возмущался: нам надо поднимать агропромышленный комплекс, но машиностроение, которое худо-бедно обеспечивало село необходимой техникой, передали ВПК, а он развалил эту отрасль и в одночасье мы лишись индустриальной базы, десятилетиями строившейся под сельское хозяйство.

Вспомним выборы руководителей на всех уровнях, практиковавшиеся в народном хозяйстве. Всю жизнь занимаясь капитализмом, я удивлялся – какие могут быть выборы? Рабочие и вахтеры избирают директора Большого театра? Все кончилось тем, что нерадивые работники начали шантажировать опытных мастеров, начальников, тех, кто требовал дисциплины, пытался навести порядок. Или, например, антиалкогольная компания. Спиртное стало дефицитом, а каждый процент дефицита, как утверждают специалисты, рождает 5-6% потребности.
Николая Андреевича очень беспокоило, что у нас не развиваются традиционные ремесла, что мы не стремимся занять людей, восстановить утраченные навыки. Надо обеспечить людям достаток, считал он, потому что бедность спровоцирует недовольство, которое отразится на власти. Сначала надо разобраться с экономикой, а потом уже браться за политику.

Была ли в нашем обществе здоровая сила, которая могла бы консолидировать его в конце 1980-х – начале 1990-х годов?

Думаю, все сложилось бы иначе, если бы Горбачев не стал отстранять от дел партийный аппарат, а вместо этого четко сформулировал тактику и стратегию осуществления перестройки, демократизации. Оттесняемые им партийные кадры невольно превратились в оппозицию. С одной стороны, на Горбачева оказывали мощное давление партийные мастодонты, а с другой – группа Афанасьева, которая торопила его, заставляла делать поспешные шаги.

На мой взгляд, падение социализма не было исторически неизбежным. Если бы мы взяли курс на его совершенствование, переименовали коммунистическую партию в социал-демократическую, перед нами открылся бы иной путь. СССР можно было сохранить – повсюду в мире торжествуют объединительные тенденции. Тогда был бы обеспечен колоссальный рост экономики. Другое дело, что в свое время советское руководство совершило массу ошибок. Например, вторжение в Чехословакию в 1968 году или попытки подчинить восточные деспотии типа Афганистана. Мы не давали покоя ни себе, ни другим. Были просчеты и в экономической политике СССР, которую характеризовали постоянные метания. Борьба за власть между разными кланами привела к тому, что ошибок не удалось избежать и после развала СССР. В частности, неоправданный радикализм и поспешность были продемонстрированы при создании новой Конституции.

Михаил Сергеевич Горбачев являлся президентом одной из супердержав. А был ли он лидером такого масштаба, какой требовался для столь ответственного поста?

Безусловно, был и лидером, и подлинным демократом. Из живущих ныне отечественных политиков я никого не могу поставить рядом с ним. Но ему не доставало цельности, твердости характера. Да и в людях он разбирался не очень хорошо. Об этом свидетельствуют те предательства, о которых Михаил Сергеевич сам неоднократно говорил. Вокруг него было много людей, стремившихся уничтожить его и возвысить Ельцина. ГКЧП стал последней каплей: расслабленный Горбачев уже ничего не мог сделать. Ельцин пришел к власти ценой разрушения СССР. Горбачев обвинил Российский Парламент в том, что он проголосовал за развал СССР, но ситуация была такова, что это необходимо было сделать. Кстати, меня не было в составе группы руководителей, которые "праздновали" победу в его кабинете.

Вы упомянули ГКЧП. Среди различных интерпретаций тех событий есть и такое: действия противоборствующих сторон этого конфликта были обусловлены более глубокими политическими силами. Что Вы об этом думаете?

Я не считаю, что здесь особую роль сыграли американцы. И Рейгана, и Буша, и Никсона, и Бжезинского страшно удивила попытка переворота. Они, конечно, желали падения Советского Союза, но не ожидали, что он будет разрушен изнутри. Американцы не прилагали к этому никаких усилий. Скорее, это был результат сплетения множества субъективных ошибок на разных уровнях. Фатальную роль сыграл целый ряд непродуманных шагов, связанных с попыткой одновременной полной реорганизации всей экономической и политической системы в сжатые сроки. Например, на съезде партии Горбачев предложил в регионах объединить в одних руках партийную и советскую власть, то есть, по сути дела, провозгласил кадровую революцию, приведшую к появлению на местах "баронов", неподвластных Центру. Или ликвидация по инициативе Союзного центра СЭВ и Варшавского договора.

В итоге бывшие социалистические государства были вынуждены присоединиться к Европейскому Союзу. Чего же их теперь упрекать, что они вступают в НАТО? Все было сделано очень глупо: осталась масса проблем, повисли долги. Условный рубль, в пересчете на который мы поставляли своим бывшим союзникам сырье и машины, фактически стоил намного дороже доллара. А ведь распуская СЭВ, можно было добиться взаимного списания долгов.

Есть еще "болезнь" высшего российского чиновничества – комплекс неполноценности перед Западом. Отсюда подыгрывание Западу, бесконечные политические уступки. Отечественных специалистов в России не ценят. В свое время пригласили Джеффри Сакса. Я с ним разговаривал много раз. Мне показалось, что он мало что смыслит в капиталистической экономике, а, тем более, в социалистической. Когда распался СССР, многие радовались, что Россия теперь сможет вступить в НАТО – об этом впервые заявил Ельцин. Откуда эта уверенность в том, что, коль скоро исчезли идеологические различия, нас уже ничто не разделяет? У каждого государства всегда есть интересы, которые оно защищает, идеологии же преходящи, если не иметь в виду мировые религии. А где есть интересы, там всегда есть и противоречия. Другая российская беда – недостаточная образованность руководящих работников, несмотря на то, что многие из них закончили университеты. Учиться надо постоянно, читать, совершенствовать свои знания. Думаю, Ельцин этого не понимал. И он, и его ближайшее окружение – люди, дорвавшиеся до власти в силу случайного стечения обстоятельств.

Вы имеете в виду "Демократическую Россию"?

Да, лидеров этой партии. Они торопились даже не европеизировать, а сразу американизировать страну. К примеру, отказались от планирования, хотя в США широко распространено финансовое планирование, даже шире, чем в Японии. Там действуют огромные мощные корпорации, взявшие на себя часть социальных функций государства. А у нас была сплошь государственная собственность, которую эти реформаторы бросились разрушать. Бурбулис выдвинул идею, поддержанную Гайдаром: пока существует государственная собственность, есть возможность реставрации социализма. В результате нет ни планирования, ни крупных корпораций, которые могут взять на себя соответствующие функции, зато есть анархия и коррупция. С самого начала наш капитализм носил паразитарный характер, и это именно то, от чего я постоянно предостерегал Ельцина. Я говорил, что нам надо сначала вырастить новые кадры – послать за границу тысячи молодых ребят, открыть школы менеджеров в России, а потом постепенно передавать какую-то долю государственной собственности в частные руки. Но и в этом случае государство должно оставить за собой газ, нефть, воздушный и водный транспорт, военно-промышленный комплекс.

Правильно сказать, что после распада СССР начала действовать новая политическая логика, возник конфликт между парламентской и президентской властью – по существу, двумя типами демократии?

Конечно. Возобладало мнение о том, что парламент затягивает принятие решений, а в России надо быстро проводить реформы, как, например, это делал Пиночет. Следует сконцентрировать всю власть в руках президента, который за два-три года обустроив страну, затем расширит рамки демократии. Но это абсурд, в нашем огромном многонациональном государстве парламент необходимо наделить широкими полномочиями, он должен иметь право контролировать всю систему исполнительной власти сверху донизу, как это принято в развитых странах.

Но теоретический конфликт привел к противостоянию, которое завершилось кровопролитием.

Я не допускал мысли о том, что он станет кровавым. Верховный Совет уже завершил летнюю сессию. И вдруг появляется ельцинский Указ №1400 о том, что Верховный Совет распускается вместе со Съездом народных депутатов. Это был откровенный переворот. Я тут же созвал Президиум Верховного Совета, затем Верховный Совет и, наконец, Съезд народных депутатов. Мы обратились к народу России, к Конституционному суду страны и к международному сообществу. Однако наши противники уже успели соответствующим образом настроить общественность: в СМИ нас обзывали красно-коричневыми. Большая часть россиян, к сожалению, безмолвствовала, хотя было немало и тех, кто поддерживал Верховный Совет, однако эти люди действовали недостаточно активно. Я уверен, если бы не Указ №1400 и расстрел Белого дома, никогда бы не было Чеченской войны. А ведь эта война будет иметь далеко идущие последствия.

В 1993 году фактически была уничтожена вся система народовластия. Советы, по сути, были земскими органами народовластия. Когда исчез висевший над ними идеологический молот – парткомы, они взяли в свои руки всю власть на местах, и самоуправление развивалось исключительно успешно. Я это знаю не понаслышке, потому что много бывал в разных регионах. Сегодня в стране нет народовластия, но есть вертикаль власти, смысл которой мне не совсем ясен. Сильный губернатор никогда и ни с кем не станет делиться властью, кого бы к нему ни приставили.

Кто из двух руководителей Вам ближе, Горбачев или Ельцин?

Горбачев, хотя бы потому, что он человечнее. Михаил Сергеевич всегда придерживался договоренностей, был верен данному слову.

С Ельциным было трудно работать, так как он очень переменчив. Борис Николаевич часто говорил мне: "Странный Вы человек. Никто, кроме вас, не говорит мне того, что Вы говорите". Однажды я ему прямо сказал: "Коррупция у нас начинается из Кремля. Разве Вы этого не видите?" Именно по моей инициативе был создан специальный институт контроля за органами исполнительной власти – без этого ни одно демократическое государство не может развиваться.

Что подвигло Ельцина ввести войска в Чечню в 1994 году?

Я думаю, его окружение, которое боялось, что я вот-вот окажусь у власти в республике. Начали пугать его тем, что я вернусь в Совет Федерации и чуть ли не захвачу его. Абсолютно бредовые идеи, которые часто служили источником совершенно нелепых решений.

А как Вы относитесь к хасавюртовской миссии генерала Лебедя?

Лебедь остановил войну, что делает ему честь. Но документы, которые были подписаны в Хасавюрте, представлялись мне совершенно неудовлетворительными. У меня был свой вариант договора между Чечней и Россией. Мы часа четыре обсуждали его с Черномырдиным, и он согласился способствовать продвижению этого проекта, но, к сожалению, ничего не сделал. Одновременно я убедил главу сепаратистов Яндарбиева в том, что мой план лучше, перспективнее того, что они замышляли в Хасавюрте. Но в итоге Хасавюртовские соглашения, которые были подготовлены сепаратистами, принесли громадный вред и России, и Чечне. Кризис в Чечне усилился, Масхадов перестал контролировать ситуацию, начались бесконечные бандитские нападения на соседние регионы, похищения людей. Даже моего брата-профессора похитили накануне республиканских выборов.

Обе стороны, однако, праздновали победу… Одна – дипломатическую, а другая испытывала чувство реванша. А что сейчас?

Сегодня другая обстановка. Вторая чеченская война еще более жестокая, чем первая. Зная настроения людей, я утверждаю: Чечня не может оставаться далее в составе России. Максимум, что можно сохранить, – это общее конституционное поле и единое гражданство. Необходимы международные гарантии того, что в Чечне не повторится 1994 и 1999 год. Применительно к современной обстановке я разработал новый план, и если он будет принят, думаю, еще не все потеряно, а если нет – Россия может лишиться Северного Кавказа. Посмотрите, что происходит в Дагестане и других республиках: 60-70% молодежи не имеет работы. Российское влияние в этом регионе очень незначительно. Русские стремятся уехать оттуда, потеряв уверенность в завтрашнем дне.

Я передал свой проект министру Зорину, просил ознакомить с ним Президента и главу Правительства. Сначала надо точно определить статус Чечни, а затем думать о том, кто ее возглавит, как провести выборы и т.д. При этом необходимо считаться с волей народа.

В Москве же пытаются посадить марионеток и надеются через них решить эту проблему. Смешно. Приведу один пример. Последний абрек Хасуха Магамадов (он вступил на этот путь в 1932 году) был убит в Чечне только в 1978 году. Если мощная советская держава 40 лет не могла справиться с одним абреком, как можно успокоить край, где десятки тысяч живут в обстановке ненависти – у них убили близких, сожгли дома. Надо закончить эту войну, сохраняя достоинства обеих сторон. Ситуация на Северном Кавказе дестабилизируется по мере ухудшения экономического положения в стране.

А экономическое положение имеет тенденцию к дальнейшему ухудшению по мере износа основных фондов и разбазаривания земли.

Мы недавно провели заседание клуба "Стратегическая матрица" (2), посвященное событиям 11 сентября 2001 года. Каково Ваше видение причин произошедшего?

С падением социалистической системы нарушилось равновесие в мире. Осталась одна сверхдержава. В результате могущественные корпорации получили безбрежное поле для наступления на трудовые массы во всех странах. Особую роль здесь играет информационная глобализация. Включил телевизор и видишь, как живет элита. В людях закипает ненависть, зависть, стремление отомстить. Каждый из них задает себе вопрос: почему я плохо живу. В своих проблемах они обвиняют богатые страны. Поэтому, мне кажется, что главное противоречие ХХI века – это противоречие между несколькими богатыми странами и огромной и все более растущей массой бедных стран. Слаборазвитые страны надо допустить к управлению, в том числе через международные организации. Нужно создать какие-то координирующие структуры, усилить роль ООН, может быть, Совет Безопасности превратить в мировое правительство, увеличить экономическую помощь тем, кто в ней нуждается. С распадом социалистической системы она уменьшилась в 2-3 раза. Я считаю, что каждая развитая страна должна отчислять на эти цели 3-4% своего валового национального дохода, чтобы смягчить противоречия на глобальном уровне, обеспечивая более или менее равное экономическое развитие.

Что Вы думаете по поводу вступления России в ВТО?

Коль скоро у нас капиталистическая страна, и мы очень сильно зависим от мирового рынка, вступать в ВТО надо. Но необходимо сделать все, чтобы в очередной раз не уступить своих позиций.

Каков Ваш прогноз по поводу состояния России в 2020 году?

Боюсь, что Россия в 2020 году может оказаться в пределах Московской области. Это ненормально, потому что в мире идет процесс интеграции, объединения стран, ресурсов, в том числе и человеческих, а то, что произошло с СССР, – это противоестественно.

Что же делать, чтобы не превратиться в Московское царство?

Во-первых, надо поручить РАН разработать стратегию экономического развития страны, вернуть государству собственность на нефть и газ. Полагаю, необходима национализация во многих отраслях, где частный капитал продемонстрировал свою неэффективность, а также упорядочение банковской системы, которая сейчас является лишь механизмом для перевода накоплений за границу. Вкладывать в России… никто не вкладывает – ни российские предприниматели, ни, тем более, иностранцы. Все, что можно вывезти, вывозится. Как в таких условиях можно добиться процветания? Вы обратили внимание, сколько раз в выступлениях Президента или главы Правительства прозвучали слова "производительность труда"? А в ежегодном докладе американского президента конгрессу это понятие используется 30, 40, а то и 50 раз.

Каковы основные принципы, руководствуясь которыми Вы строите отношения с окружающими?

Доброжелательность и верность слову. Это меня и сгубило, я фактически оказался "невольником чести". Но таково мое жизненное кредо. Поэтому я не разделяю точки зрения, что политика – грязное дело. Она становится грязным делом, если ею занимаются грязные люди.

Примечания.
1 Климов Николай Андреевич (1932-1991), профессор, д.э.н. — русский экономист-управленец, работал заведующим сектором изучения капиталистического опыта хозяйствования в ИМЭМО и заместителем директора ИЭ АН СССР. Автор множества научных и практических работ.
2 «Стратегическая матрица» — интеллектуальный клуб, созданный на базе Института экономических стратегий (ИНЭС) с целью минимизации рисков при выработке стратегических решений.