Почему у нас нет великих экономистов? (продолжение темы)

Почему у нас нет великих экономистов?
"Экономические стратегии", 2002, №3, стр. 46-53

Продолжение темы.

Увы, редко мы стали писать письма. Решать все проблемы по телефону быстрее и удобнее. И эпистолярный жанр, так бурно развивавшийся в России в прошлые века, постепенно теряет свое обаяние, но приобретает остроту и злободневность. И поскольку мы беремся за перо только тогда, когда просто не можем не писать, письма получаются эмоциональными и действительно интересными.
Так, статья Валентина Федорова "Почему у нас нет великих экономистов?", опубликованная в №5/6-2001 журнала "Экономические стратегии", вызвала всплеск читательских эмоций. В редакцию пришло много писем с отзывами на этот материал. Наиболее яркие из них, а также ответ автора своим оппонентам, мы публикуем в этом номере.

Почему в России нет великих экономистов? Задавшись таким вопросом, заместитель директора Института Европы РАН Валентин Федоров пришел к выводу: причина в том, что Россия отстает от передовых стран по такому показателю, как развитие производительных сил, и российской экономической науке приходится работать с морально и физически устаревшим народным хозяйством. Отставание за последнее десятилетие увеличилось, для его преодоления может потребоваться несколько столетий. Заколдованный круг: великих экономистов нет потому, что плохая экономика, но и хорошей экономики не может быть без великих экономистов! И России из этой ямы не выбраться?

Ну а как же Япония? Располагая до Второй мировой войны далеко не передовыми технологиями, проиграв войну, Япония уже в 1955 году имела темпы экономического роста почти 10% в год. А к 1973 году национальный доход на душу населения достиг уровня Англии и Италии. По качеству продукции эта страна стала мировым эталоном, обогнав США даже в автомобилестроении.
У нас же не оказалось не только великих, но и просто хороших экономистов. И дело здесь не только и не столько в плохой экономике, сколько в другом. В чем же? Во-первых, экономика, как всякая прикладная наука, должна иметь дело с фактами, данными, достоверной информацией. Между тем в нашей стране более 80 лет такая информация широкому кругу специалистов недоступна. В советские времена засекречивалось все подряд. Перестройка не только не облегчила доступа к информации, но даже усугубила положение. Информация, особенно первичные данные, стала товаром, и любой ее держатель, боясь продешевить, ведет себя как "собака на сене" – ни себе, ни людям.

Либерализация по-российски породила огромную теневую экономику, последняя, в свою очередь, – дезинформацию. Мы живем в закрытом обществе, закрытом не только от других, но, прежде всего, от нас самих. И никакой Сорос со своим "Открытым обществом" не в силах помочь нам открыться. А вот окончательно закрыться и запутаться – этому способствуют наши родные чекисты, закручивая гайки в заботе об интересах России и сохранении секретов Кибальчиша.

Во-вторых, еще лет сто назад опытные данные и их описание составляли основу знаний во всех областях, в том числе и в экономике. Сегодня такие данные используются, как правило, лишь для проверки или уточнения гипотез и теорий. Экономика – наука прикладная, ныне распространенное теоретизирование в ней мало полезно, если не вредно. Она имеет дело со сложным объектом, на который влияет огромное количество факторов. Выявлять среди них независимые и управляемые, строить эмпирические модели – одна из основных ее задач. Объективная трудность в том, что мы живем в трехмерном мире и обозревать многомерные данные без специальных методов не можем. Отсюда и возникает соблазн или ограничиться одним-двумя факторами, или строить гипотетические, умозрительные модели.

В-третьих, экономика как прикладная наука обслуживает ряд целей, которые ей изначально не присущи и должны быть привнесены в нее извне.
Для США в начале XX века был приемлем лозунг: "Что хорошо для Форда, то хорошо и для Америки". Нашей стране вряд ли подойдет нечто подобное, например: "Что хорошо для олигарха имярек, хорошо и для России". В послевоенной Японии имело место такое единение политики, бизнеса и народа, что в деловом мире ее стали называть Japan Corporation. Без этого она вряд ли смогла бы совершить экономическое чудо.

Когда Роберта Макнамару назначали министром обороны США, поставив перед ним задачу экономного перевооружения армии, он заявил, что для ее решения необходима общенациональная цель, и такая цель была сформулирована как "мировое первенство США". Она предполагала достижение промежуточных целей – первенства в обороне, науке и культуре, уровне жизни и т.д. Значимость каждой такой промежуточной цели оценивалась экспертами, и производилась оптимизация управляющих воздействий по критерию "мировое первенство". Эта система и сегодня используется в США. Результаты можно наблюдать в самых разных областях. Например, цена победы Америки в Афганистане в человеческих жизнях и долларах намного меньше той, которую платит Россия в Чечне. Ничего похожего в РФ не было и нет. В последние годы у нас увлеклись "стратегией устойчивого развития". Эту новую парадигму в 1992 году предложила конференция ООН по окружающей среде и развитию в связи с обостряющимися противоречиями между растущими потребностями населения Земли и неспособностью биосферы обеспечить их. В ее основу положены интересы всего человечества и, в первую очередь, развитых стран, а отнюдь не национальные интересы России, которые при таком подходе будут учитываться далеко не всегда и не в полной мере. Последние до сих пор не сформулированы, и очень легко заполнить имеющийся вакуум целями и интересами, ничего общего с национальными не имеющими. Будущее нашей экономики, скорее всего, безрадостно. Но небольшой шанс есть. Ведь указанные причины, вообще говоря, устранимы. Сможем ли мы использовать свой шанс? Япония, не обладающая никакими ресурсами, кроме людских, смогла!

В. Мордашев, к.ф.-м.н.,
с.н.с. НТК "Системный анализ"
РНЦ "Курчатовский институт"

Позволю себе не согласиться с мнением, высказанным Вами в статье "Почему у нас нет великих экономистов?" Конечно, Ваш пессимизм удручает, но, по-моему, приведенные Вами аргументы не очень оправданы. Вы пишите, что открытия совершаются только теми, кто находится на острие науки. Тот, кто приходит позже, находит лишь распаханную землю. А под "острием" Вы понимаете исключительно науку экономически развитых государств. Но ведь экономисты из США и Европы занимаются преимущественно проблемами, актуальными для их собственных стран. А потому естественно, что у экономической науки должно быть как минимум второе острие, где тоже могли бы совершаться выдающиеся и, может быть, даже глобальные открытия, – проблемы развивающихся стран. И тут Россия вполне может сказать свое громкое слово, которое, возможно, не будет услышано американцами или европейцами, но заинтересует Азию, Африку или Латинскую Америку.

Вы же сами заметили, что для экономической мысли главное – ее полезность. А если так, то Россия вполне способна воспитать "экономического уникума". Просто его идеи, скорее всего, не будут иметь отношения к развитым странам, но это не убавит их ценности. Здесь речь идет о другой ценности, как в искусстве: авангардизм имеет не много общего с реализмом, но от этого не стал менее ценен.

Можно возразить, что такие идеи (возникшие на "втором" острие) не будут глобальными, подобно идеям признанных американских и европейских ученых. Но ведь и евро-американские рекомендации, строго говоря, не применимы сейчас в большинстве стран мира – их зачастую просто не к чему применять. А к тому времени, когда ныне отстающие страны найдут их актуальными, идеи вполне могут устареть, например, в результате какой-нибудь научно-технической или иной революции.
Кстати, Вы приводите "счет" по Нобелевским премиям, но, интересно, каким-бы он был, если бы премия вручалась лишь за выдающийся вклад в науку и за неимением достойного кандидата год-другой ее можно было бы не присуждать никому?

Поэтому позвольте еще раз выразить несогласие с Вашей позицией и надежду на то, что в скором времени кто-нибудь из наших соотечественников опровергнет Вашу точку зрения своим примером.

В. Истратов

---

Что делать, когда нет великих экономистов

Валентин ФЕДОРОВ

Нелегкая дернула меня изложить в письменной форме размышления о том, почему в России нет великих экономистов. Они были опубликованы в № 5-6 журнала "Экономические стратегии" за 2001 год. С тех пор многие бросают на меня косые взгляды, мол, как-то непатриотично получается. Я понял, что нужно продолжить тему.

1. Отсутствие экономических гениев – не смертельно. Успех зависит от политики

Когда немцы говорят "третий гарнитур", то подразумевают не мебель и не белье, а третьестепенных лиц. Подобное положение российской экономической науки в мире сочетается с ее внутренней разобщенностью сверх той меры, которая приличествует этой отрасли знаний и даже необходима для того, чтобы карась не дремал. Разбой в экономике в начале 1990-х годов, учиненный "завлабами" (из словаря Черномырдина), явился результатом не злого умысла или диверсии, а ущербного понимания экономической сути. Несамостоятельное мышление реформаторов первой волны плюс их восхищение Западом сыграли роковую роль в судьбе России, которую в одночасье решили сделать рыночной. Для сравнения приведу эпизод из учений советских вооруженных сил в ГДР. Рассредоточенной на местности танковой колонне был дан приказ собраться в определенном пункте, используя кратчайший маршрут. Пока другие танки что-то объезжали на своем пути, стремясь не нанести никакого ущерба, один танк пошел напролом через дворы и огороды, ломая хозяйственные постройки и губя посевы. Протесты населения не возымели действия, экипаж не только не был наказан, но был поощрен, потому что пришел первым. В рыночном наваждении Ельцин и его младореформаторы разрушили национальную экономику в кратчайший срок, а затем удерживали ее в анабиозе. Тем самым, они стали черными лауреатами в мировой истории, нанеся в мирное время собственной стране урон, превосходящий по масштабам ущерб от Великой Отечественной войны.

Справедливости ради надо отметить, что наша экономическая наука с самого начала не выступала единым фронтом за шоковые преобразования, она была разобщена. Если радикальные реформаторы форсировали развал народного хозяйства, то академическая среда в основном критически воспринимала поспешные нововведения.

Сейчас это крыло правых деятелей, остепенившись, образовало свою ветвь в российской науке (в этой связи первым следует назвать Институт экономики переходного периода). Они оправдывают и восхваляют свершенное. Нацеленность на западные стандарты, игнорирование специфики собственного народного хозяйства, а порой и попросту поверхностные знания о предмете представляют постоянную опасность для нашей страны. Изначально обреченные на неудачу попытки мгновенной унификации России и рыночно просвещенного мира привели к увеличению перепада между ними. В то время как наша страна достигла предельной степени внутреннего истощения и недопустимой внешней задолженности (150 млрд долларов), Запад разместил у себя 500 млрд долларов беглого российского капитала – по оценке экспертной группы палаты представителей конгресса США ("Коммерсант", 22.09.2000), эта перекачка денег продолжается до сих пор. Другое направление в отечественной экономической науке, левое, отмечено своим родимым пятном, оно тянет колымагу назад, к плановому хозяйству.
Не будет лишним напомнить здесь, как сдавало свои позиции марксистско-ленинское учение. Задолго до перестройки наметился поворот в сторону косвенного признания жизнеспособности капитализма, что выразилось в расширении фронта работ по проблеме экономических связей Восток-Запад. Одной из причин этого было осознание, хотя и не всегда отчетливое, наметившегося отставания от Запада и неспособности преодолеть его собственными силами. Внешнеэкономическая деятельность представлялась для Востока удобным донорским каналом, хотя речь постоянно велась о паритетности выгоды. Однако обойти законы общественного развития не удалось.

Рассуждая об яйцеголовых в западной науке, нужно иметь в виду, что их теории не являются готовым руководством по экономической политике, это, скорее, полезное досье. Однако в нем отсутствуют важнейшие разделы, связки и к тому же гарантии успеха. Никому не под силу охватить и свести вместе все аспекты хозяйственной жизни и их научного отражения.
Поэтому любому правительству в рыночно ориентированных странах не остается ничего другого, как по своему разумению и на свой страх и риск составлять набор рычагов регулирования, предложенных разными авторами и в разное время. В конкретной экономической политике уживается что-то из Смита, Кейнса, Фридмана, Гэлбрейта и других властителей экономических дум, причем, политики сплошь и рядом не знают, кому что принадлежит, это их не интересует. У них другие заботы, а именно: как обеспечить сохранение магического многоугольника, под которым подразумевается политика, направленная на достижение основных экономических целей. Чаще всего говорят о четырехугольнике – экономический рост, приемлемые уровни инфляции и безработицы, положительный платежный баланс. Сюда можно еще добавить более равномерное распределение доходов, структурную (отраслевую и региональную) политику, что весьма актуально для нашей страны. Используя созданный инструментарий вмешательства в экономику, власти стараются поддерживать относительно стабильную экономическую ситуацию в стране, а это всегда непросто, поскольку достижение одних целевых установок часто противоречит другим, и приходится ломать голову над проблемой баланса целей. В случае неудачи никакие ссылки на ученые авторитеты, естественно, не принимаются, и следуют оргвыводы – уход в отставку, снятие с должности, досрочные выборы.

Можно зафиксировать как непреложный факт, что своими экономическими успехами те или иные государства далеко не всегда обязаны собственным ученым, а дискуссия о том, кто из экономистов более выдающийся или какая школа значительней, носит академический характер. Можно сказать: чтобы добиться мирового признания, ученые-экономисты нуждаются в таком предмете для своих упражнений, как развитая страна, тогда как любая страна может обойтись без суперэкономистов. Так чаще всего и бывает. Экономические знания являются достоянием всего человечества, они не засекречены. Разумность выбора и привязка к местности зависят уже не столько от науки, сколько от политики. Например, Япония добилась блистательных успехов на мировом поприще, но не блещет всеобщими экономическими кумирами. Послевоенная Германия может выставить на международную арену лишь имя неолиберала Людвига Эрхарда, но он был, прежде всего, экономическим прагматиком и политиком, а не классическим ученым. Этот список примеров можно легко продолжить. По такому же пути может двигаться и Россия.

У нас существуют все необходимые предпосылки для потенциального долговременного подъема. Он положил бы конец негативным последствиям реформ и открыл бы для страны перспективу экономического прорыва, необходимость которого должна быть возведена в ранг общенациональной идеи. То, что происходило в России с 1991 года, вряд ли можно назвать реформами, это слово употребляется больше по привычке. Реформы предполагают конструктивные преобразования, эволюцию, а у нас происходило уничтожение производительных сил. Сочетание неверной содержательной политики (монетаризма) и тиражировавшего ошибки жестко направленного метода ее внедрения, назовем его центроцентризмом, имело своим следствием ускоренное разрушение хозяйства, устаревшие основные фонды, деквалификацию работников. Как бы то ни было, постигшие нас неудачи не должны обескураживать. Строить рыночную экономику легче, чем плановую, потому что первая базируется на естественных основах поведения личности и общества, тогда как вторая является искусственной, чужеродной моделью, отторгаемой совокупным "экономическим человеком".

Подъем, как и любое новое строительство, требует первоначальных затрат, то есть преодоление кризиса невозможно без инвестиций. В этой фазе власти должны проявлять максимальную активность по стимулированию инвестиционного процесса. К сожалению, правительства в 1990-х годах заняли в этом вопросе неправильную позицию. Просчет состоял, во-первых, в завышенных ожиданиях относительно притока иностранного капитала. Во-вторых, реформаторы, рассчитали нам высокую готовность и способность отечественного частного капитала к инвестициям. Этого не произошло и не могло произойти как по причине естественной незрелости частного собственника в качестве мощного инвестора, так и в силу того, что государство сознательно отказывалось брать на себя лидирующую роль в наращивании капиталовложений.

Между тем основой подъема могут служить лишь крупномасштабные инвестиции в хозяйство, причем частные пойдут за государственными, а потом уже наступит очередь иностранных вливаний. Кризисы не длятся вечно. Рано или поздно правительство, измотав экономику и население, должно будет перейти к финансированию отечественных капиталовложений. К этому его понудят не здравые размышления, они давно уже запоздали, а требования реальной жизни: физическое выживание, сокращение предложения отечественных товаров и засилие импорта, выбытие основных фондов и др.

Многолетние наблюдения побуждают меня к некоторым обобщениям. Как в каждой сфере деятельности, в экономике есть свои правила, которые надо сформулировать и усвоить. Тогда при всей кажущейся сложности и непрозрачности экономическая составляющая жизни предстанет более дружественной к людям. Приводимый ниже свод относительных истин дает достаточное представление о том, что можно и чего нельзя делать в экономике. Они не бесполезны как для тех, кто у власти, так и для тех, кто ожидает от первых чего-то путного.
Принципиальная непознаваемость экономики. Ненадежность прогнозов.

Рынок эффективнее государственного экономического разума, а демократия рентабельнее диктатуры.

От простого к сложному. Необходимость первоочередного развития отечественного потребительского комплекса. Без этого финансирование высоких технологий из бюджета ничего не даст.
Деньги в экономике всегда есть. Необходимо федеральное и региональное страхование личных сбережений.

Требуется постепенность, а не высокая скорость преобразований.

Предложения о введении золотого рубля как свидетельство профессиональной несостоятельности.

Теневая экономика как индикатор качества экономической политики в демократических странах. Чем она больше, тем хуже качество.

Рыночная экономика – это постоянное противоборство в регионе, стране, на мировом рынке.

Внешняя политика должна быть прибыльной, а не затратной.

Не менеджеры делают экономику, а экономика делает менеджеров, или второстепенное значение экономического образования.

Международная конкурентоспособность начинается с количественных показателей затратного роста и затем олицетворяется в его качестве, а не наоборот.

2. Кто такие профессионалы? Исполнители чужой воли

Названными аксиомами не исчерпывается их полный перечень, к ним следует отнести и другие, здесь не упомянутые, а некоторые, возможно, вообще еще не сформулированы. Но то, что эти прописи озвучены, отнюдь не значит, что они усвоены. Лишь когда они осознаны и взяты на вооружение, тогда у страны появляется шанс на экономический прорыв. И здесь я меньше всего надеюсь на профессионалов-экономистов.

Часто бывает, что успех заслуженно выпадает на долю непрофессионалов. Кто был Рейган по профессии – известно, но при нем были снижены налоги, заработала "рейганомика". В период президентства юриста Клинтона произошел беспрецедентный в США экономический подъем. Имена Пиночета и Пак Джон Хи также имеют отношение к экономическому оздоровлению, хотя ставить их в пример очень не хочется.

Займемся теперь "профессионалами". Наше руководство любит повторять, что правительство состоит из профессионалов, значит, оно делает максимум возможного и к нему не может быть особых претензий. На это особенно упирал В. Черномырдин в пору своего премьерства. С одной стороны, такое мнение даже неудобно оспаривать. Действительно, в правительстве работали и работают уважаемые и вполне компетентные люди (явные исключения не в счет). С другой, переживаемые страной трудности во многом являются следствием неверной экономической политики. Допущены серьезные просчеты, и это относится не только к недавнему прошлому, скажем, к черномырдинскому пятилетию, когда было забыто отечественное производство, а кабинет всерьез рассуждал об успехах финансовой стабилизации, смыслом которой являлось манипулирование вторичной сферой, то есть денежной массой (при гигантских неплатежах предприятий). Это все равно, что добиваться здорового цвета лица у больного, используя косметику, а не лечение. Что касается самого Черномырдина, то будучи бесспорным специалистом по природному газу, он, кажется, так и не понял, на каком ответственном посту находился в течение пяти лет. Или взять Е. Гайдара. Ему не откажешь в экономической эквилибристике. Но именно он, получив рычаги управления, вел в 1992 году "ковровую бомбежку" народного хозяйства, наивно рассчитывая, что на освободившейся площадке самоорганизуется богатый и цивилизованный капитализм англо-саксонского типа. Как все просто. Сейчас ему не нравится, что получилось, но вину он возлагает на кого угодно, только не на себя. Для советника по экономике Президента Путина А. Илларионова мировой запас знаний как бы вообще не существует. Несмотря на очевидную и недопустимую изношенность основных фондов в народном хозяйстве, хронический дефицит инвестиций, он толкует о перенакоплении капитала в стране. Отсюда вывод: уход капитала за границу – дело нужное и полезное. А то, что техногенные катастрофы из-за ветхости мощностей скоро станут такой же обыденностью, как заказные убийства, экономиста не волнует. Никто не может упрекнуть В. Стародубцева в аграрном непрофессионализме. Он – аграрник с головы до пят. И что же? В результате его многолетнего губернаторства Тульская область дошла до того, чего в России еще не было: в 2001 году собирать урожай пшеницы туда приехали турецкие сельскохозяйственные рабочие. Привезя с собой голландскую технику, они показывали на наши устаревшие, постоянно ломающиеся комбайны и усмехались. Президент России В. Путин в конце 2001 года объявил тульскому губернатору благодарность за большой вклад в социально-экономическое развитие области и многолетний добросовестный труд.

Экономические знания относительны и необязательны. К этому можно добавить, что принимаемые меры приносят результаты не сразу, а через месяцы и годы, причем они бывают неожиданными для самих экономических творцов. Легко представить, с какой сложнейшей материей приходится иметь дело экономистам. Заранее невозможно высчитать, кто есть кто на экономической стезе и чем обернутся кадровые назначения. Даже самые неудачные случаи обнаруживаются с опозданием. А если провал становится очевидным, нет гарантий, что и после этого больная экономика не попадет опять в негодные руки.

Признанные мастера экономики нередко терпят неудачи на государственных должностях. Все знают, что отцом западногерманского экономического чуда был Эрхард, занимавший пост министра хозяйства с 1949 по 1963 годы. Однако он был вынужден спустя три года уйти в отставку с поста канцлера в ходе разразившегося в ФРГ масштабного экономического кризиса. Не справился.

В 2001 году потерпел крах на посту министра экономики Д. Кавалло, отец аргентинского экономического чуда. Спасти во второй раз национальную экономику он не смог, да к тому же оказалось, что само чудо таило в себе неизбежность перевоплощения в свою противоположность. Голодные бунты заставили уйти в отставку все руководство страны. Нелишне вспомнить, что наши ультралибералы во власти усиленно навязывали России в 1998 году рецепты Кавалло, среди которых главным был диктат доллара США.

Что, однако, интересно. Нередко население верит именно непрофессионалам и вручает им бразды правления. Особенно хорошо это видно на региональном уровне. Хотя все знают, что у военных не может быть экономических знаний, в ряде областей генералы были избраны губернаторами. Итог их правления может быть плачевным, как показал опыт Руцкого, но это ничему не учит. Почему? Люди предпочитают в политике, прежде всего, личность, а не профессионала, и не их вина, что они часто ошибаются. Деятельность государственного мужа определяется не только и не столько специальными знаниями (их можно позаимствовать у специалистов), сколько его общим кругозором, социальными взглядами, творческим подходом, индивидуальными качествами. Никакое образование не создаст личность, если человек не обладает соответствующими задатками.

Поэтому нельзя согласиться с мнением, что в нашей стране катастрофически не хватает кадров, которые могли бы трансформировать правильные решения в реальную экономическую и социальную политику, что стране нужна бюрократическая революция (В. Костиков, "Независимая газета", 10.01.2001). "Что греха таить, в России остро не хватает профессионалов", – пишет в своей рецензии известный и уважаемый профессор-экономист, бесспорный профессионал в своей области ("МэиМО", № 11, 2000). Никакая революция нам больше не нужна, а вот что требуется, так это правильные экономические решения на высшем уровне, которых катастрофически не хватает. Их должен принять не кто иной, как неэкономист Путин. Если он справится с этой задачей, страну ждет подъем, если будет следовать советам Илларионова или примеру Стародубцева, то войдет в историю как середнячок или неудачник, а мы будем жаловаться на судьбу – опять не повезло.

Специалисты по неточной науке, какой является экономика, всегда обречены на разногласия. Хочу подчеркнуть, что речь не идет о принижении экономических знаний. Более того, следует всячески повышать качество подготовки соответствующих кадров, и здесь важно как проникновение в теорию, так и овладение практикой. Идею о вторичности экономической выучки можно повернуть и другой стороной – не человеческий фактор поднимает экономику, наоборот, от характера экономической системы зависит, насколько он свободен, а, следовательно, и производителен.

Сформировать хорошего специалиста – все равно, что вырастить дерево; это занятие требует соответствующих условий и определенного времени. Не отрицая относительной полезности всеобуча кадров, в том числе за валюту, нужно, тем не менее, сказать, что, по большому счету, это лишь побочная деятельность или иллюзия деятельности, поскольку при полнейшем успехе классных занятий эффективность работы народнохозяйственного комплекса значительно не повысится.

Корень проблемы эффективности заключается не в кадрах, а в политических решениях, которые бы радикально изменили экономическую ситуацию в нашей стране, создав условия для реального развития предпринимательства – вот тот ключ, которым можно открыть замок за семью печатями. Конкуренция неизбежно усилит тягу менеджеров к знаниям о рыночной экономике, и тогда они, эти знания, перестанут быть ненужной и неиспользуемой интеллектуальной утварью, а превратятся в капитал и станут работать. Затягивая положительное решение многих вопросов и направляя обвинительный перст в сторону некачественных кадров и вообще человеческого фактора, мы выдаем следствие за причину, бьем не по коню, а по оглоблям.