Необыкновенные приключения Шамми (окончание)

Окончание публикуемой впервые сказки из личного архива известного русского экономиста (начало в № 2/2002).

Николай Кондратьев
Необыкновенные приключения Шамми
"Экономические стратегии", 2002, №3, стр. 106-109

 

Сказки детские, экономические, философские… наивные и светлые.
Но сказка сказке рознь. В сказке, как и в жизни, добро не всегда побеждает зло, а справедливость не всегда торжествует.
В этом номере журнала мы публикуем окончание сказки Николая Дмитриевича Кондратьева, великого русского ученого-экономиста прошлого века. Сам автор в середине 30-х годов был репрессирован и затем расстрелян. «Необыкновенные приключения Шамми» были написаны им для дочери Елены в Суздальском политизоляторе в 1934 году.

Начало сказки см. в «ЭС» №2, 2002 г.
Публикуется впервые. Материал предоставлен Российским государственным архивом экономики.

VI

Шли они толпою пестрой,
Шли и ночью, шли и днем.
Мучил их и голод острый,
Жгло и солнце их огнем.

Нет следа страны желанной:
Убегала та страна…
Но за далью за туманной
Им все чудилась она.

Так пришли они к равнине,
Где сходились три пути;
Стал вопрос у них отныне:
По которому идти?

Камень серый, неизменный,
С черной надписью на нем,
Будто страж пути бессменный,
Виден ночью там и днем.

Шамми ясно и проворно
Прочитал ту надпись всем.
И она их непритворно
Озадачила совсем.

«Путь направо — путь опасный, —
Так гласила надпись та, —
Можно дни плутать напрасно:
Не придешь им никуда.

Путь налево — очень страшный:
Можешь ты на нем всегда
Пожалеть свой шаг вчерашний,
Не вернуться никогда.

Путь последний — путь безвестный:
Не испытан он никем.
Очень трудный он и тесный.
Нужно помнить это всем».

«Влево лучший путь и верный», –
Первым вызвался козел.
«Влево путь совсем не верный», –
Возразил ему осел.

Слово вымолвил и Карри:
«Путь лежит направо наш».
Вспыхнул гневом тогда Гарри:
«Вправо Ваш — налево наш».

«Будет лучше и удобней, –
В спор вмешался Вася кот, –
Всем домой идти проворней
Без заботы и хлопот».

Громко крикнул тогда Шамми:
«В путь безвестный нам идти!»
Грозно двинул он ушами,
Поддержал его Тути.

Долго, долго не мирились
В споре жарком о пути.
Но потом все согласились,
Чтоб в безвестный путь идти.

VII

Путь повел тропинкой тесной,
Каменистой и сухой.
Был не виден свод небесный,
Лес стоял кругом глухой.

Всюду вой и рык ужасный.
Недоволен был козел.
Шел угрюмо Гарри красный
И дрожал, как лист, осел.

Ветви им в лицо хлестали,
Ранил камень ноги им.
Страшно все они устали:
Путь почти не проходим…

Вот лужайка возле ели:
Можно за ночь отдохнуть.
Улеглись все, как умели,
И хотели уж заснуть.

Вдруг лиса подходит близко
И с улыбкой, как всегда:
«Мой поклон вам самый низкий!
Путь вы держите куда?»

«Ищем мы страну Айнажды,
Где фонтан бьет голубой.
Мысль о ней, как сила жажды,
Увлекает нас с собой».

Так лисе ответил Шамми
И просил у ней совет.
Повела лиса ушами
И промолвила в ответ:

«Путь в Айнажды мне известен,
Укажу его я вам.
Ночью отдых всем уместен,
Утро даст всем мудрость нам».

Все сердечно умилились,
Шамми важно мял усы.
Утром вставши удивились:
Нет ни Гарри, ни лисы…

Так погиб задорный Гарри.
Клялся мстить лисе козел.
Горько плакал добрый Карри.
Был печален и осел.

VIII

Вновь пошли, лишь солнце встало
И умолкли кулики.
Много шли они иль мало –
Очутились у реки.

Чудной свежестью дышала
Многоводная река
И спокойно совершала
Свой пробег издалека.

Смотрят вглубь воды зеркальной
Кудреватые леса.
И при зыби при хрустальной
В ней трепещут небеса.

Реют воды неустанно,
И торжественно в тиши.
Шелестят лишь беспрестанно
И пугливо камыши…

Долго путники молчали,
Видя сказочную явь.
И совсем не замечали,
Что идти придется вплавь.

Сел верхом на Карри Шамми,
Васю взял с собой осел.
Следом шли меж камышами
Пес бесстрашный и козел.

Было им уже глубоко,
Ноги путал вязкий ил…
В это время издалека
Плыл большой там крокодил.

Проплыл он вполне спокойно
Мимо длинного осла,
Но схватил за ногу больно
Отстававшего козла.

Помощь звал козел бессильный,
Звал мгновенье лишь одно:
Крокодил был очень сильный,
Утащил его на дно.

Остальные очень скоро
Вышли на берег другой.
Сели вместе и без спора
Рассуждали меж собой.

Был взволнован очень Шамми,
Что погиб их друг козел.
Хлопал длинными ушами
Перепуганный осел.

Карри грустно был настроен
Неудачами в пути,
Вася был совсем расстроен,
И молчал один Тути.

IX

После горестных сомнений
Взяли к югу путь они.
Пройден лес больших волнений,
Впереди поля видны…

Скачет заяц меж кустами,
Пучеглазый, во весь дух.
И поводит он усами,
Весь внимание и слух.

«Слушай, заяц, слушай, белый, –
Крикнул Шамми ему вдруг, —
Есть большое к тебе дело,
Будь любезен, будь нам друг…»

«Что вы, что вы!.. Убегаю», –
Заяц быстро перебил, –
А, иначе, погибаю,
Жизнь, иначе, загубил!

Слышишь ты рожок тревожный
И визгливый лай собак?
Где от них приют надежный?
Не найду его никак.

То охотники толпою
Нападают на меня
Стаю псов ведут с собою
И гоняют уж полдня…

Что вы? Что вы? Разве можно!
Как же дети и семья?
Миг терять мне невозможно
Убегаю тотчас я».

И помчался заяц полем
За убежищем своим…
Стая гончих с громким воем
Приближалась быстро к ним.

Видны были им уж ясно
И охотники вдали,
Стало страшно и опасно…
В бег пустились, как могли.

Все бежали, но не ровно:
Васе, Шамми и Тути,
Что бежали так проворно,
Удалось совсем уйти.

Хуже было с Карри тихим,
Хуже было и с ослом:
Оцепили с лаем диким
Их собаки все кругом.

Скоро к месту подоспели
И охотники потом.
Оседлавши, на них сели,
Погоняя их хлыстом.

X

Шли теперь уж только трое:
Шамми, Вася, и Тути.
Горе мучило их злое
И не знали, как идти.

Нет и нет страны желанной…
Но душа надежд полна:
Там за далью за туманной
Начинается она.

Шли долиной одинокой,
Где душистые цветы.
Солнце плавало высоко,
Не шелохнутся листы.

Полон воздух негой знойной
И далек их трудный путь.
На лужайке на привольной
Так приятно отдохнуть.

Место выбрали без спора.
И от долгого пути
Задремали очень скоро
Вася рыжий и Тути.

Не забылся сном лишь Шамми,
Погрузился он в мечты…
Вдруг почувствовал ушами:
Разговор вели цветы.

В этом тихом разговоре
Были жалобы и смех,
И задор большой при споре:
Кто наряднее из всех.

Первый начал одуванчик,
Гордый яркостью своей.
Торопился он, как мальчик,
Слово вымолвить скорей:

«Очень раннею порою,
Когда спите вы, друзья,
Вверх с трудом, от вас не скрою,
Поднимаюсь смело я.

После быстро покрываюсь
Яркой желтой бахромой,
Жизнью полной наслаждаюсь
Весел вечный праздник мой.

Все луга я украшаю
Золотистою резьбой.
Никому я не мешаю
И доволен сам собой».

«Не совсем все это верно, —
Лютик ясно отвечал, —
Ты гордишься непомерно
И о многом умолчал.

Ты скажи, как отцветаешь
И становишься седым,
Как при ветре облетаешь,
Расползаешься, как дым.

Пусть луга ты украшаешь
Золотистою резьбой.
Но при этом забываешь
Золотистый отблеск мой».

Кончил слово Лютик громко,
Одуванчик покраснел.
И сейчас же очень звонко
Колокольчик зазвенел:

«Милы мне луга любые,
Ширь далекая степей.
Неба краски голубые
На одежде на моей.

Я люблю всегда качаться,
Беззаботно песни петь,
Вечно солнцем любоваться,
День и ночь средь вас звенеть…»

«Ты звенишь порою мило,
Но мешаешь часто спать, —
Проворчал лопух уныло, —
Нужно время песням знать».

«Нет, не правда, не согласна, —
Возразила резеда, —
Ты ворчишь, лопух, напрасно,
Недоволен ты всегда.

Колокольчик очень славный:
Он красив, как мотылек,
И веселый, и забавный,
Так же мил, как василек».

«Слышать это очень лестно, —
В спор вмешался василек, —
Но мне, право, не известно,
Чем вниманье я привлек.

Здесь у вас я гость случайный
И пришел сюда с полей.
Слышу спор необычайный,
Редкий в памяти моей.

Я простой цветок и синий,
Друг овса и ячменя,
Вырастаю вместе с ними,
Их не встретишь без меня.

Должен честно вам признаться,
Что меня уж сколько лет
Вечно манит любоваться
Незабудки нежный цвет.

Милы мне ее цветочки
И лазурь, и бирюза,
И зеленые листочки,
И стыдливые глаза».

Быстро, быстро тут смутилась
Незабудка на глазах,
И листочками закрылась
И сказала вся в слезах:

«Это все совсем не верно,
Не достойна я того,
Я взволнована безмерно
И не вижу ничего.

Есть цветы совсем другие
Несказанной красоты,
Ароматы дорогие
Льют их нежные листы.

Знаю ландыш серебристый,
Вид фиалки неземной,
Взгляд их светлый и лучистый,
Что всех радует весной»…

Ландыш блеклый, дряхлый, низкий
И фиалка без листов
Были тут же очень близко
И стояли средь цветов.

«Были юны мы и смелы, —
Ландыш с горестью сказал, —
Были мы в одежде белой,
Шумно нас встречал весь зал.

Но проходит быстро время
И уносит все с собой.
Давит старость, точно бремя,
Краток век наш золотой».

«Вспомним мы о нем, подружки,
Благодарные всему!» –
И фиалка, как старушка,
Улыбнулася ему…

И цветы поникли грустно,
Тихо было все кругом.
Шамми стало так же грустно,
Все казалось ему сном.

XI

Утка серая летела
В безмятежной синеве,
Опустилась и присела
На зеленой на траве.

И просил тут Шамми утку,
Подойдя поближе к ней:
«Не прими ты слов за шутку:
Шутки нет в речи моей.

Ищем путь мы в край чудесный,
Где фонтан бьет голубой,
Не темнеет свод небесный,
Пьют все кубок золотой.

Неустанно ты летаешь
Высоко и далеко,
Много видишь, много знаешь;
Нам помочь тебе легко.

Утка серая, скажи же,
Ждем мы мудрый твой совет:
Где в Айнажды путь поближе?
Как идти нам? Дай ответ».

И задумалась глубоко
Утка серая тогда:
Ей случалось быть далеко,
Но в Айнажды никогда.

Долго утка промолчала
И потом сказала так:
«Путь такой не примечала,
И не вспомню я никак.

Но помочь готова горю
Я своим советом вам:
Вы идите прямо к морю,
К его горным берегам.

Там найдете лес дремучий;
Вторит шум его волне;
В том лесу есть дуб могучий
На высоком на холме.

Есть ограда возле дуба,
Вся из камня, без дверей.
Там живет старуха Нуба,
Нет людей, ее умней.

Старой Нубе все известно,
Все доступно ей узнать.
И она вам путь безвестный,
Верно, сможет указать.

Но не просто и опасно
За ограду ту попасть.
Не хочу скрывать напрасно:
Ждет вас горе и напасть».

И, поднявшись с места шумно,
Утка скрылась в высоте…
Верен Шамми, как безумный,
Увлекающей мечте.

XII

Был совсем другого мненья
Рыжий, добрый Вася кот:
Небывалые сомненья
Жили в нем, наоборот.

И поэтому не малый
Спор возник среди друзей.
Длился он весь вечер алый
На лугу среди полей.

«Как же можно верить утке,
Птице глупой и пустой?
Мне подумать только жутко!
Речь ее — обман простой.

И в неведомые дали
Нам идти совсем не след:
Уж довольно повидали
Мы и горестей, и бед.

В жизни этой беспокойной
Толку нет. Чего ясней?
Нет, домой идти спокойно
И разумней, и верней.

Ищем мы и все напрасно
Жизнь иную без конца.
Жить же можно и прекрасно
Там, у Варты у крыльца».

Шамми очень был взволнован,
Когда Васе отвечал:
«Вот чем Вася очарован,
Вот о чем он заскучал!

Но у Варты огорченья,
И унынье, и печаль,
И обиды, и мученья…
Жизни прежней мне не жаль

Пусть цель нашего стремленья
Где-то очень далеко:
Тот достоин преклоненья,
Кто ей верит глубоко.

Смысла нет — жить без движенья,
Без волнений, без мечты!
Пусть грохочет гром сраженья!
Трусы пусть бегут в кусты!»

«Нет, друзья, назад ни шагу! –
Шамми громко продолжал. —
Сдвоим смелость и отвагу!
Жалок тот, кто задрожал!

Утка правду нам сказала,
Мудрый был ее совет:
Путь ближайший указала,
Нам пути иного нет!»

«Дело, кажется мне, ясно, —
В спор вмешался и Тути, —
Как бы ни было опасно,
Нужно к морю нам идти».

Вася спорил безуспешно…
Уступил, махнув клюкой.
И опять пошли поспешно
В путь далекий, трудный свой…

XIII

Много шли они иль мало —
Вот и море, наконец.
Ночь… Покой… Оно дремало…
В облаках луны венец.

Моря ширь ковром клубится
И туманна, и темна.
Лишь дорога серебрится,
Что сковала в нем луна.

Море дремлет, мерно дышит.
Тайной жизнь его полна.
И песок морской колышет
Незаметная волна.

Теплый воздух… Берег, скалы
В бархатистой тонут мгле.
Плачут изредка шакалы.
Тени бродят по земле.

В грустных думах кипарисы.
Аромат пьяней вина.
Льют жасмины, барбарисы…
И блестит, блестит луна…

И у моря в упоеньи
Вася, Шамми и Тути
Позабыли утомленье
После трудного пути.

В неге ночи теплой, томной
Новых сил душа полна:
Там за далью моря темной
Ждет их дивная страна.