Неизбежность нового кризиса, или последний довод экономиста

Некоторую стабилизацию в российской экономике породили два фактора: финансовый кризис 1998 года и связанное с ним обесценивание рубля, а также рост цен на нефть и положительная ценовая тенденция на рынке сырья.

Николай Глушков
Неизбежность нового кризиса, или последний довод экономиста
"Экономические стратегии", 2003, №2, стр. 46-50.

Однажды британский физик Стивен Хокинг заметил: "Любая формула, включенная в книгу, уменьшает число ее покупателей вдвое".
И все же иной раз формулы производят на людей не искушенных необыкновенно сильное впечатление – в том случае, когда затрагивают жизненно важные интересы. Формула хороша тем, что беспристрастна, ей не требуется одобрение. Единственное, на что она претендует, – это истина, пусть и горькая. Формула может поставить точку в затянувшейся дискуссии, как минимум – стать весомым аргументом, с которым бессмысленно спорить.

В данном случае дискуссия касается самого, что ни на есть, актуального предмета: как добиться экономической стабильности, а затем процветания в России? Какие возможности следует для этого использовать, какие ресурсы мобилизовать, каковы оптимальные темпы продвижения к цели?

От ответов на эти вопросы зависит слишком многое: и геополитическая судьба России, и личная судьба многих известных политических персон. Все разговоры о нынешнем экономическом росте суть лукавство, порой напоминающее неуклюжий "пиаровский" ход власть предержащих. Истинные причины роста – секрет Полишинеля. Некоторую стабилизацию в российской экономике породили два факта – финансовый кризис 1998 года и связанное с ним обесценивание рубля, а также рост цен на нефть и положительная ценовая тенденция на рынке сырья. Разумеется, эти факторы при желании можно рассматривать как подарок судьбы, но все же не следует упускать из виду их двоякий характер. Цены на нефть – "заклятые друзья" российской экономики. Вроде бы конъюнктура нас бережет, однако, уводит в сторону от стратегических путей достижения реального, а не дарованного фортуной экономического роста.

Последнее оживление общественности, причиной которого стала реформа естественных монополий, больше похоже на панику. Нам говорят: благосостояние граждан напрямую зависит от положения сырьевых компаний. Нам напоминают: высокие цены на нефть – основа бюджетного оптимизма. За этими тезисами прячется набившая оскомину правда: Россия как была, так и остается сырьевым придатком цивилизованного мира. То есть не элитой, а чем-то вроде кормушки для элиты, обеспечивающей пристройкой к чужому благополучию. Считается, чтобы выбраться из этого состояния, Россия должна сделать некий рывок. Но в чем содержание "рывка"? Быть может, нашей стране следует стать еще более сырьевой, иными словами, усовершенствовать способы добычи и продажи сырья? Или продавать его больше? Или продавать меньше, но по высокой цене? Во всяком случае, появилось мнение, что Российской Федерации следует не уходить от своего сырьевого предназначения, а напротив, эксплуатировать все его не использованные до сих пор возможности. Страна с сырьевой ориентацией может войти в элитарный клуб экономических держав в качестве равноправного партнера и диктовать миру и политическую волю, и культурные ценности, потому что сегодня слышат только того, кто богат. Предполагается, что страна с сырьевой ориентацией в принципе может быть богатой не только на коротком временном отрезке, но и в долгосрочной перспективе.
Тем, кто со стороны наблюдает за дискуссией о путях развития экономики России, используемые аргументы могут показаться равноправными, а при случае замещающими друг друга. Например, неплохо сделать основой экономики высокие технологии, но если не получается, то можно ограничиться вывозом сырья. Есть искушение решить вопрос на уровне вкусовых предпочтений влиятельных экономистов. Экономические дискуссии вообще иной раз напоминают пикировки эстетов. Однако вторжение формулы в эти пикировки все расставляет по законным местам. Итак, насколько приемлема для России сырьевая ориентация, если учитывать амбициозность планов экономического роста?

В 1958 году два выдающихся экономиста XX века Франко Модильяни и Мертон Миллер опубликовали результаты своих изысканий, которые вылились в замечательное открытие: в идеальной экономической среде стоимость фирмы не зависит от структуры капитала. Стоимость фирмы (V) равна рыночной стоимости долговых обязательств (D) плюс рыночная стоимость акций (S). Выводы из этого открытия внешне совпали с "линией единичной сжимаемости" Бойля в теории изотропного базисного флюида. Другими словами, появилась возможность применить хорошо разработанный математический аппарат теории изотропных и анизотропных флюидов для исследования модели макроэкономической среды.

Попытаемся, используя эти теоретические основания, получить ответ на вопрос – каковы условия удержания экономики страны в состоянии подъема, и какую цену общество должно заплатить за сохранение темпов роста в течение длительного времени? Что определяет продолжительность и глубину процессов подъема и рецессии в экономике?
Для ответа на эти вопросы в рамках упомянутой теоретической модели введем понятие "экономический потенциал отдельно взятой страны", единого точного определения которого до сих пор не существует. Есть только общее представление: экономический потенциал – нечто, предполагающее эвентуальную возможность и способность создавать в какой-либо стране некий материальный и/или интеллектуальный продукт. Экономисты при этом предпочитают оперировать понятиями, связанными с создаваемым в стране валовым национальным продуктом (ВНП) и "по душевыми" показателями.

Видимо, экономический потенциал страны все же должен определяться совокупностью природных условий и ресурсов, с одной стороны, и человеческого потенциала, а также производственных возможностей – с другой, то есть он имеет географическую и историко-экономическую составляющие. Экономический потенциал страны, как замкнутой экономической системы, можно определить как сумму производственного потенциала, потенциала людских ресурсов и потенциала природных ресурсов:

П = ПPP + ПLR +ПNR

где ПPP – производственный потенциал; ПLR – потенциал людских ресурсов; ПNR – потенциал природных ресурсов.

Это базовые факторы, определяющие саму возможность и способы экономического роста в той или иной стране.

Потенциал природных ресурсов, в свою очередь, складывается из восполняемых природных ресурсов, не восполняемых природных ресурсов и природных ресурсов и технологий, потребность в использовании и добыче которых в настоящее время еще не определена:

ПNR = ПRNR + ПyNR +ПNTNR

где ПRNR – восполняемые природные ресурсы (период восполнения сопоставим с периодом жизненного цикла человека, например, рыба, лес и т.д.); ПNNR – не восполняемые природные ресурсы (период жизненного цикла человека несоизмеримо мал по сравнению с периодом восполнения, например, нефть, газ и т.д.); ПNTNR – природные ресурсы, технология и/или потребность использования и добычи которых в настоящее время не определены.

С последней составляющей экономического потенциала все просто. Так, полтора века назад человечество не подозревало о возможностях массового промышленного использования нефти. Из земли вытекала некая дурно пахнущая жидкость, и ее считали практически бесполезной. В лучшем случае, шарлатаны, называя нефть "горным маслом", рекомендовали ее своим доверчивым пациентам от всех недугов. Химики-любители готовили из нее жидкость для ламп. Но прошло время, и сегодня нефть относят к не восполняемым природным ресурсам, жизнь без которых представляется проблематичной. Другими словами, ресурсы являются не восполняемыми, если период жизненного цикла человека несоизмеримо мал по сравнению с периодом восстановления этих ресурсов (нефть, газ). Напротив, восполняемые природные ресурсы – это те, восстановление которых теоретически можно сопоставить с периодом жизненного цикла человека – например, лес, рыба и так далее.

Простая логика приводит к представлению первичных природных ресурсов в упрощенном виде – как суммы некой постоянной величины ресурсов, сохраняющихся в течение жизненного цикла человека, и ресурсов не восполняемых, то есть неуклонно убывающих в процессе производства и использования для поддержания жизнедеятельности человека. Это справедливо в условиях рационального потребления восполняемых природных ресурсов, что не всегда соблюдается в реальной жизни. Однако сохранять постоянной величину восполняемых природных ресурсов необходимо для обеспечения их простого воспроизводства.

При этом экономический потенциал страны растет по мере того, как убывает потенциал природных ресурсов, но до строго определенного момента, который можно интерпретировать как точку "технологического взрыва". Этот момент связан с тем, что затраты на добычу и переработку первичных природных ресурсов начинают превышать затраты на переработку отходов производства и жизнедеятельности, для преобразования которых в исходные природные ресурсы в настоящее время нет соответствующих технологий. Иначе говоря, богатые природные ресурсы страны превращаются в рост экономического потенциала только до поры до времени, когда их исчерпание не становится необратимым.

Природные ресурсы (географическая составляющая экономического потенциала) – это то, что сегодня в России принято считать наиболее реальным источником экономического роста. Изменение потенциала природных ресурсов связано с его уменьшением за каждый период времени (скажем, за год) на некую величину. Мы растрачиваем природные ресурсы быстрее, чем восполняем их. В настоящее время восполняющие технологии неизменно запаздывают, хотя их появление скачкообразно изменяет процесс восполнения потенциала ресурсов.
Доля природных ресурсов присутствует также в стоимости единицы конечного товара. В ее определении в стоимости товара учитываются, таким образом, цена, количество произведенного товара, общее число добываемых природных ресурсов. А в общей стоимости природных ресурсов в составе валового национального продукта учитывается общее количество конечных товаров и услуг в составе ВНП, производимых для внутреннего потребления и на экспорт. Включение стоимостного измерения высвечивает новый поворот в исследовании потенциала природных ресурсов: в зависимости от способа их использования возрастающая зависимость количественного изменения потенциала природных ресурсов за определенные промежутки времени, связанная с их убыванием за тот промежуток времени, утрачивает очевидность.

Небольшой пример способен внести ясность в это заключение. Предположим, что страна А располагает необходимыми не восполняемыми природными ресурсами и производственными мощностями для производства товара X в количестве Q. Одновременно спрос на рынке именно на этот товар, именно в этом количестве по некоторой цене Р полностью удовлетворяется действующим производством. Тогда, скажем, за год потенциал не восполняемых природных ресурсов уменьшается на некоторую величину, что связано с их потреблением для производства товара X, но одновременно ВНП страны возрастает, так как произведенный товар реализуется на рынке и приносит доход. Но ведь в реальности мы сталкиваемся с другой ситуацией: природные ресурсы, предназначенные для производства товара X, не используются в стране А, но экспортируются в страну В. При этом необходимый товар X импортируется в страну А, то есть отправленное в другую страну сырье возвращается назад в виде товаров, но по другой, более высокой цене.

Экспорт природных ресурсов в том же объеме и номенклатуре, что и при производстве товара X, увеличивает ВНП страны на величину экспортной выручки. Пока попытаемся намеренно не учитывать другие экономические аспекты "экспортного" выбора страны А, связанные с замораживанием производственных мощностей, ростом безработицы, уменьшением источников инвестиций и финансирования НИОКР в промышленности и т.д. Такой подход является временным и вынужденным упрощением реальных, более сложных процессов в экономике стран-экспортеров природных ресурсов. На данном этапе важно понять логику процессов и выводов.

При вывозе из страны А ресурсов, необходимых для производства товара X, потребность в этом товаре никуда не исчезает. Его приходится импортировать из стран, куда ресурсы поставляются, и на это уходит некая часть ВНП страны.

Напомним, что стоимость конечной продукции всегда будет выше стоимости используемого в ней сырья. Поставляя в страну-экспортер А товар по этой, более высокой цене, страна-импортер В увеличивает свой ВНП на некоторую величину. Эта ситуация неизбежно будет создавать разрыв в уровне ВНП двух стран в пользу страны В – ведь она добавляет к своему ВНП суммы значительно большие, чем страна-экспортер.

Предположим, что поставщику природных ресурсов одинаково выгодно поставлять сырье как на экспорт, так и для производства конечной продукции в стране А. Для упрощения расчетов можно считать, что налоговые условия для поставщика в обоих случаях одинаковы. Также допускается, что цена товара, произведенного в стране А, равна цене товара, импортируемого из страны В. Доля природных ресурсов в конечной продукции одинакова в обеих странах в натуральном и стоимостном выражении и, допустим, составляет 10%. После всех необходимых расчетов приходим к выводу, что в этом случае относительная разница в ВНП двух стран будет в 30 раз превышать стоимость сырья в конечном товаре X. Напомним, что этот вывод сделан при условии множества довольно насильственных по отношению к реальности допущений и ограничений. Снимем хотя бы одно из них.

К примеру, по какому-то непреложному закону страны-импортеры сырья относятся к этому сырью бережно и экономно, применяя особые, более совершенные, чем в странах-экспортерах, ресурсосберегающие технологии. Это является естественной предпосылкой импорта сырья. Допустим, в результате применения такой технологии потребление природных ресурсов страной-импортером снижено относительно страны-экспортера в два раза, как в натуральном, так и стоимостном выражении. Расчеты показали, что в таком случае разрыв между относительной разницей ВПН двух стран и стоимостью сырья в конечном товаре возрастет еще в 2,3 раза.

Аналогичные расчеты могут быть произведены и при снятии других введенных нами ранее ограничений – налоговых, конъюнктурных, производственных, инвестиционных, социальных и прочих. Разрыв будет только расти.

Экспорт природных ресурсов с параллельным замещением производства товаров на импорт просто обязан привести к уменьшению реального потенциала страны-экспортера. Таков общий вывод исследования. Итак, кто теперь собирается в элитарный клуб экономически развитых государств? Или, хотя бы, какими темпами мы намерены догонять и перегонять Португалию?
Как правило, эту тему (неизбежный разрыв в приросте ВНП) обходят молчанием экономисты как стран-экспортеров, так и стран-импортеров. Последних можно понять: их эта ситуация полностью устраивает, так как они выигрывают и в результате располагают всеми возможностями доступа в элитарный клуб экономически развитых государств. Почему об этом молчат в странах-экспортерах – не совсем ясно. Скорее, это связано с сиюминутными экономическими и политическими преимуществами, которые получает обладатель природных богатств. При умелом поведении на мировой арене возможно даже диктовать условия странам-импортерам. Не так просто сменить устоявшуюся экспортную ориентацию, тем более в условиях перманентной угрозы экономических и социальных потрясений. В России не вполне решена проблема рационального недропользования, хотя выросшие в 1990-е годы прошлого века нефтяные корпорации реализуют соответствующие проекты, выполняя условия лицензий.

В нашей стране уже учатся не только снимать "сливки" с нефтепромыслов, но и добывать нефть на третьей и четвертой стадиях разработки, то есть едва ли не выжимая ее из камней, чтобы отправить на экспорт.

Но упомянутые политические и экономические преимущества стран-экспортеров временны и даже иллюзорны. Во-первых, страны-импортеры, располагая значительными финансовыми ресурсами и технологическим потенциалом, способны лишить страну-экспортера политических преимуществ и сделать ее подконтрольной территорией. Грядущая военная кампания в Ираке является примером установления такого рода контроля.

Во-вторых, над миром нависла угроза истощения невосполняемых природных ресурсов, в первую очередь, нефти. Эксперты подсчитали, что человечество может жить спокойно, используя существующие запасы нефти (при условии сохранения нынешних темпов добычи), еще не более 50 лет. Разумеется, в зависимости от сырьевых возможностей той или иной страны, это "время спокойствия" варьируется от 145 лет для Кувейта и 115 лет для Ирака до 10 лет для США и 5 лет для Великобритании. В этом раскладе Россия близка к мировому стандарту – 59 лет до часа "X". Долгосрочные экспортные сценарии в этой ситуации теряют смысл. Тем более что экспорт сырья при ущербном развитии промышленности ведет к увеличению разрыва ВНП России и технологически развитых стран и к сокращению самого экономического потенциала нашей страны.

Хотелось бы отметить, что эти выводы могут углубить понимание природы кризисных явлений и феномена экономического роста в отдельных странах. Однако серьезные корректировки в инвестиционной и торговой политике страны стали бы более практичной и дальновидной реакцией на бескомпромиссный язык формулы.