Не будет риска – не будет ничего

Председатель Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг Игорь Костиков считает, что фондовый рынок не может обслуживать политику. «Он должен обслуживать экономику, которая в целом готова к стабильному экономическому росту в 2002 году. Разработанный ФКЦБ кодекс корпоративного поведения должен способствовать снижению финансовых рисков для инвесторов и привлечению новых акционеров в компании».

Игорь КОСТИКОВ
Не будет риска – не будет ничего
"Экономические стратегии", 2002, №1, стр. 06-13.

Рынок ценных бумаг для большинства российских обывателей все еще остается практически невостребованным. Однако вступление нашей страны в рыночную экономику, выход на международную арену обусловили необходимость ускоренного развития этой сферы деятельности и грамотного подхода к ведению дел, обеспечивающего защиту прав инвесторов, акционеров и вкладчиков. Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг (ФКЦБ России), возглавляемая Игорем Костиковым, проводит планомерную, широкомасштабную работу по регулированию деятельности эмитентов и профессиональных участников рынка ценных бумаг, совершенствованию российской системы корпоративного управления для привлечения инвестиций в реальный сектор экономики. Одним из элементов этой программы является разработка и принятие Кодекса корпоративного управления, призванного внедрить цивилизованные правила ведения бизнеса в России. Игорь Костиков возглавил ФКЦБ в феврале 2000 года, до этого прошел обучение в Вашингтоне и стажировку по управлению инвестиционными фондами в одной из крупнейших компаний в Лондоне. Сегодня он отвечает на вопросы главного редактора "ЭС" Александра Агеева.

Мы рады, что Вы стали членом редакционного совета журнала "Экономические стратегии". Для нас это большая честь и ответственность. Начнем с главного вопроса: каков масштаб реальной капитализации российской экономики?

Ответить на него непросто, так как этот показатель является величиной переменной. В середине декабря она составляла приблизительно 70-75 млрд долл. Капитализация экономики существенно выросла по сравнению с началом-серединой года. Однако при соотнесении этого показателя с реальными активами российских компаний получается неутешительный результат, зачастую, просто недооценка активов. Так, например, "Газпром" недооценен в несколько десятков раз. Основная причина такой ситуации – общая неудовлетворенность иностранных инвесторов высокими страновыми рисками, то есть условиями ведения бизнеса в стране в целом. Кроме того, инвесторы отмечают и неудовлетворительный уровень корпоративного управления в российских компаниях.

Стоимость активов любой компании складывается из двух частей – реальной и виртуальной, причем, на величину последней влияет успешность применения всевозможных PR-решений. Насколько PR-кампании способны "раздуть" виртуальную стоимость?

Идеальный вариант: 35% – PR, 65% – реальная стоимость. Мы находимся на начальном этапе развития фондового рынка и еще не достигли стадии, когда начинает работать чистый PR. На мой взгляд, сегодня PR необходим российским компаниям, учитывая их исключительно негативный имидж, который сложился в предшествующие 5-6 лет. Разумеется, даже самый искусный PR сам по себе не может создать стоимость компании. По большому счету, PR – это "кружева на добротной основе статуса и ресурса", следовательно, он должен базироваться на реальных успехах компаний. На мой взгляд, за последние полтора года такие успехи налицо, так что усилиям по PR – сопровождению российского бизнеса – есть на что опереться.

Способствует ли сегодня экономическому росту российский фондовый рынок?

Несомненно, хотя нельзя понимать это положительное влияние упрощенно. Следует признать, что объем средств, "собранных" компаниями с российского рынка за счет первичных эмиссий (IPO) незначителен. Однако очевиден тот факт, что положительная динамика цен на рынке за последний год побудила инвесторов, заинтересованных в прямых инвестициях, обратить больше внимания на российский рынок и компании. Мы рассчитываем, что следующий год станет временем гораздо большей активности компаний по привлечению инвестиций за счет первичных размещений.

Фондовый рынок не может обслуживать политику, он должен обслуживать экономику. К сожалению, наш рынок, начиная с 1993 года, подстраивался под решение политических задач. Обслуживалась только одна цель – провести приватизацию, все остальное игнорировалось. В результате получили комплекс проблем, разрешением которых вынуждены заниматься и сегодня.

В чем была политическая подоплека приватизации?

Регулирование на фондовом рынке осуществлялось исходя из сиюминутных потребностей: нужно было продавать ваучеры – создали структуру под ваучеры, потребовалось провести приватизацию – сделали, понадобилось три сотни регистраторов – срочно организовали три сотни регистраторов. Затем появилась необходимость в чековых инвестиционных фондах – ведь нужно было куда-то девать чеки. Понятно, что такая ситуация была чревата воровством, кредитными, техническими, организационными рисками.

Сейчас мы сталкиваемся с другой проблемой: у нас слишком много регистраторов, и большая их часть – карманные, что не способствует развитию экономики. Не сняв связанные с этим риски, работать невозможно. При поддержке Правительства мы стараемся делать все от нас зависящее, чтобы преодолеть имеющиеся трудности. Структура рынка постепенно становится такой, какой она должна быть.

Какова, на Ваш взгляд, степень деформации фондового рынка – 10%, 20%, 50%? Или ее можно назвать капитальной?

Правильнее, наверное, было бы говорить не о деформациях, а, скорее, о перекосах при разработке модели фондового рынка и при дальнейшем ее практическом внедрении. Модель разрабатывалась в значительной степени на основе умозрительных, абстрактных схем, некритического заимствования опыта некоторых развитых рынков, а то и даже просто в угоду определенным политическим целям.

Общая цель, несомненно, была правильной – запустить новые рыночные механизмы и создать соответствующую им инфраструктуру. Однако конкретные шаги очень часто не соответствовали интересам экономического развития. Например, когда начинали чековую приватизацию в нашей стране, она уже прошла в Чехословакии, и многие возможные проблемы были очевидны. Так что можно и нужно было воспользоваться опытом соседей.

А кто-нибудь знал верный путь?

Я бы поставил вопрос по другому – был ли поиск путей реформ достаточно широким, чтобы учесть все разнообразие существовавшего к тому моменту мирового опыта? Мой ответ – нет. Была избрана схема, разработанная лишь одной группой экспертов – Института международного развития при Гарвардском Университете. Эта схема, не прошедшая подтверждения успешной реализацией в других странах, подавалась как единственно верная. Любая ее критика рассматривалась как "антиреформенная ересь".

Что, кроме ликвидации деформации, необходимо сделать сегодня, чтобы обеспечить развитие фондового рынка?

Повторяю, но я бы не стал называть существующую ситуацию деформацией. Скорее, я бы определил ее как однобокость. Наверное, ее устранение на сегодняшний день – самое главное. Второй очень важный момент – корпоративное управление. Зарубежный опыт свидетельствует о том, что данная проблема нова только для России. В Англии уже в XVII веке корпоративное управление было регламентировано до мельчайших подробностей. Тем не менее, мне довелось стать свидетелем того, как совсем недавно в Великобритании фактически заново встал вопрос о корпоративном управлении. Я имею в виду скандал с империей издателя Максвелла в начале 90-х годов. За прошедшее время в Великобритании было принято три кодекса корпоративного управления, да и в целом, англо-американская модель корпоративного управления достаточно сильно изменилась.

Если обратиться к советской модели управления, то там можно найти многое из того, что сейчас используется в корпоративном управлении. К сожалению, мы утратили опыт финансово-хозяйственного планирования, контроля за организационной деятельностью, опрометчиво отказались от него. Сегодня остро ощущается его нехватка.

Недавно я беседовал с Борисом Каторгиным, генеральным директором и генеральным конструктором НПО "Энергомаш". Он тоже считает, что в старой системе управления было очень много полезного.

Мы хорошо знаем, что эта система функционировала отчасти и благодаря использованию зарубежного опыта, адаптированного к советской действительности. Еще в период индустриализации правительство издало cпециальное распоряжение – привозить уставы западных корпораций для изучения и применения.

Недавно состоялась дискуссия о Кодексе корпоративного поведения, в которой принял участие Президент. Есть ли примеры внедрения этого Кодекса? Как бы Вы его оценили, насколько он стратегически важен для политики на фондовом рынке?

Дискуссия, действительно, прошла очень плодотворно. Обсуждая Кодекс, мы пришли к заключению, что российские предприниматели уже давно ждут его. Многие считают, что ФКЦБ России хочет сделать его обязательным. Это не так. Мы надеемся, что он станет, скорее, кодексом цивилизованного поведения менеджеров и крупных акционеров, нежели нормативным документом. Я считаю, что сфера его применения гораздо шире, чем политика на фондовом рынке.

Одна из важнейших целей принятия Кодекса – снижение финансовых рисков для инвесторов и привлечение новых акционеров в компании. Кодекс создавался, главным образом, для открытых акционерных обществ, но хорошо, что им интересуются и представители коммерческих предприятий с другими юридическими формами собственности. Мы не видим ни одного реального противника этого документа, что вселяет в нас оптимизм. Несомненно, есть замечания, без которых невозможно заинтересованное обсуждение. Нам стоило больших трудов запустить эту дискуссию, но сейчас она развивается уже сама, без нашего участия. Надеюсь, что в результате произойдет повышение корпоративных стандартов. Это очень важно.

Каково Ваше мнение об акционерных обществах со стопроцентным участием государства?

Есть предложение Минимущества РФ о первоочередности перехода открытых акционерных обществ на стандарты Кодекса корпоративного поведения. В скором времени этот вопрос будет обсуждаться на заседании Правительства РФ. Конечно, внедрение Кодекса – не дешевый проект. Оно потребует от компаний определенных усилий, но в долгосрочной перспективе даст стабильность.

Возможно, в дальнейшем Кодекс поможет, наконец, модернизировать и управление ГУПами?

Немаловажной в этом вопросе представляется позиция РСПП, который считает, что ГУПы должны быть на 100% государственными акционерными обществами.

Я не буду столь категоричен, поскольку ГУПы находятся за пределами нашей компетенции. Сейчас во все большей степени мы сталкиваемся с достаточно высокими требованиями к акционерным обществам. Отмечу лишь, что наличие ГУПов, крупных предприятий в виде закрытых акционерных обществ, обществ с ограниченной ответственностью, не позволяет эффективно осуществлять слияния и поглощения. Не хотелось бы, чтобы российская экономика представляла собой множество небольших монополий.

Каково Ваше отношение к появлению компаний со 100% иностранным капиталом, где весь менеджмент – это наши резиденты, например, Xerox, Global One?

На мой взгляд, это нормальная ситуация. Более того, наш менеджмент учится работать в компании, управление в которой полностью устроено по зарубежным стандартам. Думаю, что в будущем такие менеджеры будут очень полезны для российских компаний, которые собираются создавать свои филиалы или "дочки" за рубежом. Приход прямого инвестора часто оказывается полезен предприятию, так как такой инвестор наводит на нем порядок. Отрицательный эффект для экономики возникает в том случае, если такой инвестор получает абсолютный контроль над предприятием, занимающим монопольные или квазимонопольные позиции в каком-то секторе. Это создает опасность для подчинения этого сектора интересам, которые могли не учитывать потребности национальной экономики.

Фактически в 1998 году мы отчасти стали жертвами незащищенности фондового рынка.

В какой степени введение Кодекса корпоративного поведения будет способствовать финансовой безопасности страны?

Мы сами создали ситуацию, в рамках которой наш фондовый рынок зависит от международной финансовой системы. Это моя точка зрения. Для того чтобы уменьшить такого рода зависимость, необходимо привлечение на рынок мелких бизнес-инвесторов. Мы постепенно движемся в этом направлении: только что принят закон об инвестиционных фондах, которого у нас прежде не было. К сожалению, до этого вся отрасль инвестиционных фондов базировалась на нескольких функциях. Еще один гарант нашей внутренней стабильности – это инвестиции западных пенсионных фондов и крупных страховых компаний. Для них важна не спекулятивная составляющая фондового рынка, а долгосрочная прибыльность.

Их практически нет на нашем рынке.

Да, потому что проблема корпоративного поведения является для них принципиальной. Пока ситуация не изменится, они в Россию не придут. Потенциальные инвесторы весьма позитивно реагируют на предпринятые нами шаги, и это радует. В то же время, определенный риск фондовому рынку необходим. Не будет риска – не будет ликвидности, не будет ликвидности – не будет, собственно говоря, ничего.

У нас в стране многие десятки тысяч акционерных обществ. Какой процент из них владеет культурой корпоративного управления?

До сих пор этим вопросом никто не занимался, поэтому точно сказать трудно. Одна из задач Кодекса – стать benchmarking корпоративного поведения. Вначале мы считали, что каждая компания должна иметь свой корпоративный Кодекс. Это замечательно, но его нужно с чем-то соизмерять. Таким эталоном является корпоративный Кодекс, о котором мы с Вами говорили. Он задает контрольные параметры, а дальше руководители компаний должны сами решать, следовать ему или нет. Кодекс построен довольно гибко, и может использоваться как на больших, так и на малых предприятиях в различных отраслях промышленности. На базе Кодекса могут быть подготовлены соответствующие документы компаний. Я думаю, в следующем году, проведя ряд исследований в этой области, мы сможем сказать, в какой мере российские компании владеют культурой корпоративного управления. Окончательный вариант проекта будет готов в феврале 2002 года как национальный стандарт корпоративного управления. Сейчас мы работаем над поправками, которые возникли в ходе обсуждения в Правительстве РФ.

Вы хотите сказать, что те компании, которые уже приняли Кодекс, его адаптируют, но таких наберется не более сотни?

Я думаю, что круг тех, кто примет его, будет достаточно широким. Такой прогноз подтверждают результаты встреч в большинстве регионов, бесед с бизнесменами. Все они стремятся развивать свое дело, но не всегда знают, как этого добиться. Во многих случаях Кодекс является своеобразным учебником, шпаргалкой.

Вернемся к проблеме внутреннего инвестирования. Каков объем наших собственных инвестиционных возможностей?

Есть разные мнения по поводу того, сколько денег у российских граждан в стране и за рубежом. Если не учитывать наших миллионеров и миллиардеров, то суммарная оценка составит приблизительно от 50 до 300 млрд долл. Таким образом, средства, которыми располагает российский инвестор, достаточно велики. Они могут обеспечить развитие нашей экономики в ближайшее время без западных вливаний. Наш инвестор не знает, что такое корпоративное поведение, он действует интуитивно, чувствуя, что нужно делать. При этом он достаточно хорошо осведомлен о том, что происходит в стране. Поэтому западный инвестор говорит: "Пусть ваши вернутся, мы увидим, что они возвращаются, и тогда подумаем".

Такое впечатление, что разработка Кодекса происходит в академической сфере, а если обратиться к реальности, мы увидим ОМОН и спецназ, участвующих в борьбе между различными группами акционеров, или применение других нецивилизованных методов передела собственности. Может ли наведение порядка и устранение деформаций пройти мирно?

Если мы понимаем передел собственности как повышение эффективности капитала, потому что в конечном счете – это главный показатель состояния всей экономики. В этом смысле передел собственности в США происходит каждую минуту. Наверное, Кодекс сам по себе – не последняя ступень лестницы, ведущей к цивилизованному рынку. Но это очень важная ступень, так как он представляет собой схему, которой должны руководствоваться все. Это что-то вроде правил движения на пути к цели, над которыми работала большая группа представителей российского бизнеса. Все хотят выработать приемлемые формы поведения в процессе инвестирования или передела собственности.

А есть ли корреляция между так называемыми "олигархами" и эталоном внутреннего инвестора, эффективного собственника?

А почему должна быть корреляция? Я бы сказал, их миссия очень важна. Каждый из них старается добиться эффективности собственного капитала – в этом и заключается смысл капитализма.

У одного это получается лучше, у другого – хуже. Рынок является тем механизмом, который начинает выравнивать эффективность путем перераспределения.

Можно ли сделать вывод, что в конце 1990-х годов существовали некие политические или административные причины, мешающие нормальному перераспределению капитала?

Мы прошли первый этап и сейчас начинаем входить в более цивилизованный, современный фондовый рынок. Сейчас каждый задумывается о том, нужно ли посылать ОМОН или все-таки лучше действовать с помощью юристов и экономических рычагов.

Относит ли себя ФКЦБ России к силовым структурам?

Я так не считаю. Мы стремимся лишь к тому, чтобы все процедуры на рынке были понятными, четкими и ясными. Вместе с тем, аналогичные институты в США или Великобритании являются силовыми. Думаю, если удастся и дальше развивать те отношения, которые у нас складываются с силовыми структурами, эта проблема стоять не будет.

Какие страны, с Вашей точки зрения, являются наиболее перспективными в качестве потенциальных инвесторов для России?

Мы исходим не из рыночного, а из формального принципа, поскольку у нас есть международные системы регуляторов, существуют двусторонние соглашения между странами. Гораздо проще обеспечивать защиту интересов инвесторов и контроль за инвестициями в отношении тех стран, с которыми у нас имеются прочные связи. На сегодняшний день – это США, Великобритания, ФРГ. В сентябре 2001 года мы подписали соглашение с Украиной, а в декабре – с Узбекистаном. Совместно с Межпарламентской Ассамблеей государств-участников СНГ провели совещание руководителей государственных органов по регулированию рынка ценных бумаг стран-членов СНГ, Балтии, Македонии, Вьетнама. Сейчас мы находимся в процессе урегулирования отношений с Кипром. В ближайшее время мы планируем начать переговоры с Францией.

Как регулируются эти отношения?

Снимаются барьеры при обмене конфиденциальной информацией по фондовому рынку: по профучастникам, по инвесторам, по движению средств. Это очень важно.

Сейчас активно идет процесс консолидации, появляются меж-отраслевые холдинги. Как на такого рода диверсификацию влияет существующая нормативная среда?

Здесь две стороны: групповые интересы и интересы миноритарных акционеров. Они существенно отличаются. Мы много сделали, чтобы провести поправки и дополнения в закон "Об акционерных обществах" через Совет Федерации. На это ушло полтора года. Наконец, нам удалось убедить и представителей крупного капитала, и сенаторов в том, что он нужен. Его ждут западные инвесторы, без него невозможно работать в цивилизованной стране. Закон вступает в силу с 1 января 2002 года. Мы постараемся сохранить эффективный акционерный капитал, но, я думаю, следующий год покажет, сможем ли мы осуществить это намерение. Я считаю, что поправки, которые были приняты в августе, – это революция. Без них не о чем разговаривать.

Допускаете ли Вы, что в ряде случаев национализация может иметь "санирующее" значение?

Возьмем пример Великобритании, я имею в виду приватизации и национализации, проводившиеся в этой стране за последние 20 лет. Если честно, не помню ни одной эффективной национализации, хотя были и неэффективные приватизации.

Подталкивают ли Ваши разработки (или инициативы) к активным переговорам с ВТО?

Проблема в существующей нормативной среде: в случае безоговорочного вступления в ВТО, допуск в Россию западных профучастников приведет к дискриминации наших компаний. Мы считаем, что это неправильно. Нам, безусловно, нужен переходный период для того, чтобы привести правовую базу в соответствие с международными стандартами и дать возможность нашим профучастникам дорасти до нужного уровня. Речь идет об обычной практике – на это потребуется около пяти лет. Мы не поддерживаем позицию Австралии, которая просто не пускает иностранных профучастников, являясь при этом членом ВТО, что вполне приемлемо. Мы считаем, что России нужна своя индустрия. Если в страну проникнут западные инвестиционные институты, то наших инвестиционных институтов просто не останется. Кстати, это мнение разделяют и наши коллеги – регуляторы фондовых рынков на Западе.

Насколько глубоко Президент РФ вникает в проблемы фондового рынка?

При обсуждении экономических вопросов и рассмотрении перспектив развития российской экономики Президент РФ постоянно обращается к тематике фондового рынка. На выездной сессии Давосского всемирного экономического форума, который проходил в Москве в последних числах октября 2001 года, Президент Российской Федерации В.В. Путин поддержал необходимость существенного улучшения корпоративного управления в нашей стране и идею Кодекса. Очевидно, что проблемы создания цивилизованного отечественного фондового рынка ему небезразличны.

Вопрос сугубо управленческий: Вы руководите большой организацией, федеральным ведомством. Каковы, на Ваш взгляд, основные принципы управления?
Никогда не задумывался о принципах управления коллективом. ФКЦБ – это государственная организация, и я – на государственной службе со всеми вытекающими отсюда особенностями. У нас не было случая, чтобы какое-то решение принималось мной лично, хотя у меня есть такое право. Это всегда коллективное решение, которому предшествует обсуждение. Мы, естественно, консультируемся с эмитентами и профучастниками, но не можем идти у них на поводу. ФКЦБ России как государственный орган регулирования рынка ценных бумаг защищает интересы инвесторов, в первую очередь, интересы инвесторов российских, у которых нет консолидированного мнения.

Какой Вам видится Россия в ближайшие 9 лет, с учетом множества самых разных факторов, оказывающих влияние на ее развитие?

Здесь, действительно, многое взаимосвязано. В условиях рыночной экономики фондовый рынок играет решающую роль в перераспределении ресурсов. Фондовый рынок в России сегодня – это 15% капитала, и его доля растет. Невозможно говорить об эффективности экономики, если не эффективен фондовый рынок. Я считаю, в целом, у страны довольно оптимистичная перспектива. Вместе с тем, есть проблемы, затрудняющие наше движение вперед. Это бюджетные процессы, вопросы пенсионного обеспечения, которые сложны не только у нас, но и во всем мире, поскольку меняется демографическая ситуация. В целом, экономика России готова к стабильному экономическому росту в 2002 году.

Последний вопрос: какими словами Вы опишите период работы в Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг, когда будете писать мемуары?

В Великобритании у меня есть хороший друг, лорд Дженкинс, занимавший пост министра в правительстве Маргарет Тэтчер. В свое время он размышлял, писать или не писать воспоминания. Поскольку мемуаров о правительстве Тэтчер написано уже очень много, лорд Дженкинс решил – не буду писать. Пусть лучше кто-нибудь напишет книгу о том, что происходило на самом деле.