Конец экономики?

Предлагая вниманию читателей прообраз идей, которые в скором времени вполне могут восторжествовать в обществе, — «экономики человеческой жизни», — автор прибегает к приему литературной мистификации с внушающими доверие ссылками на несуществующие источники — в чем и признается в заключительной части статьи.

Андрей ГОРОХОВ
Конец экономики?
"Экономические стратегии", №3-2006, стр. 42-46

Горохов Андрей Юрьевич – к.э.н., ведущий научный сотрудник НИЦ «Зарубежсхема» Минэкономразвития РФ.

В эпоху глобализации процесс экспансии генерированных человечеством сверхидей становится стремительным и, в определенной степени, самопроизвольным. Поэтому не исключено, что уже в ближайшем будущем мировая экономика станет в существенной мере определяться постулатами так называемой human life economy – принципиально нового направления экономической мысли (1). А это будет означать если не низвержение, то радикальную модификацию основ современного экономического мироустройства.

Своим появлением в экономическом лексиконе понятие human life economy обязано английскому экономисту Эндрю Коулту, который сформулировал его в работе "Аналитические основы экономики человеческой жизни" (Colt A. The Analytical Foundations of Human Life Economy, European Polices Research Centre, University of Strathclyde, 1995). Исходной целью Коулта, по его собственному признанию, выступало изучение перспектив оптимизации национальной налоговой системы, и в частности решение принципиального вопроса о возможности полной отмены корпоративного налога. Другой его задачей являлось решение с помощью фискальных механизмов проблемы регулирования миграций и численности населения в целом.

В процессе исследования Коулт сделал знаменательный вывод о целесообразности внедрения в практику налогового регулирования совершенно нового инструмента – налога на человеческую жизнь. В связи с этим работа английского ученого приобрела совершенно иную направленность.

Рекомендации Коулта, очевидно, еще долго будут предметом дискуссий и обсуждений. Вместе с тем, на мой взгляд, их использование в практике государственной налогово-бюджетной политики – это лишь вопрос времени, причем самого ближайшего. По Коулту, налог на человеческую жизнь (human life tax – НЧЖ) должен исчисляться по прогрессивной шкале с учетом так называемой возрастной амортизации (age depreciation). Иными словами, с увеличением возраста физические лица (или их попечители) должны будут выплачивать в казну все большие суммы. Первоначально (после достижения пенсионного возраста) выплата налога на жизнь может быть обеспечена за счет соответствующего сокращения причитающихся данному лицу социальных пособий. Однако очевидно, что после прохождения "точки экстремума" наступает момент, когда индивидуум полностью лишается таких пособий и вынужден выплачивать налог из личных сбережений (при условии наличия таковых). Коулт исходил из того, что введение налога на человеческую жизнь должно обеспечить снижение как минимум на треть корпоративного налога, что, как ожидается, приведет к равноценному росту предпринимательской активности и увеличению объемов производства (последующие исследования, впрочем, выявили ряд ошибок в произведенных им расчетах).

На этом этапе возникают по меньшей мере два вопроса. Вопрос первый: какие меры воздействия должны применяться по отношению к лицам, уклоняющимся от уплаты данного налога? Здесь следует особо отметить, что Коулт предлагал применять этот налог только к иммигрантам, а потому в качестве основной меры воздействия им была рекомендована высылка указанных лиц из страны. Тем самым, по его мысли, достигалось уменьшение социального бремени государства и одновременно – перевод иммиграционной политики на "нормальные" рыночные принципы. Не прошло, однако, и трех лет, как американский исследователь Брайан О’Ши в одной из своих работ предложил распространить НЧЖ на все население, взимать его только с лиц, достигших трудоспособного возраста, а неплательщикам в течение так называемого "периода доживания" (rest period; 2) предоставлять социальные блага только на уровне минимальных жизненных потребностей.

Вопрос второй: каким в принципе должен быть размер НЧЖ и какое место он должен занимать в налоговой системе того или иного государства? Коулт предлагал использовать НЧЖ в качестве вспомогательного механизма, призванного обеспечить снижение корпоративного налога. В противовес этому Майкл Голдфилд в работе "Модернизация налоговых систем" (Goldfield M.
Modernization of the Taxation Systems. Vancouver: Fraser Institute, 1999) указывает на возможность установления в развитых странах такой ставки налога на человеческую жизнь, которая позволила бы довести поступления от НЧЖ до уровня примерно в 30% от общего объема налоговых поступлений в государственный (федеральный) бюджет.

Вторая часть книги Коулта посвящена проблеме определения рыночной стоимости человеческой жизни. Он предложил следующую формулу:
Phx = Pb + C, где
Ph – стоимость человеческой жизни в стране Х;
Pb – базисная стоимость;
С – капитализация.

В свою очередь, базисная стоимость определяется как:
Pb = Ypx * , где
Ypx – размер среднедушевого валового внутреннего продукта (ВВП) в стране Х;
– коэффициент возрастной продуктивности.
Значение определяется в пределах от 0 до 1 в зависимости от возраста человека по разработанной Коултом шкале, внешне напоминающей известную в экономической теории кривую Лаффера. Иначе говоря, наибольшая возрастная продуктивность, близкая к 1, установлена Коултом в диапазоне от 40 до 45 лет. Она снижается с уменьшением или увеличением этого возраста в асимптотическом приближении к нулю.

Капитализацию Коулт определил как сумму годовых налоговых выплат данного лица в бюджеты всех уровней, которая отражает размеры его доходов и стоимость имущества на данный момент времени. При этом Коулт подчеркивал, что стоимость человеческой жизни оценивается им прежде всего с точки зрения ее номинальной экономической полезности для государства. То есть стоимость жизни миллиардера, который уклоняется от уплаты налогов, и стоимость жизни нищего будет примерно одинаковой.

В целом из книги Коулта и работ его последователей можно сделать выводы, которые сегодня рассматриваются в качестве краеугольного камня "экономики человеческой жизни":
1. Человеческая жизнь имеет рыночную стоимость, которая зависит в том числе от размеров доходов и имущества индивидуума, а также от его возраста и профессиональных качеств.
2. Человеческая жизнь может являться объектом налогообложения.
3. Человеческая жизнь при определенных обстоятельствах может выступать предметом купли-продажи.

На первый взгляд может показаться, что указанные выводы изначально отвергают то, что принято называть "гуманистическими принципами" современной экономики. В то же время даже поверхностное осмысление столь употребительного сегодня понятия "человеческий капитал" позволяет усомниться в "еретическом характере" идей Коулта и присных. Впрочем, моральная сторона вопроса волновала и самого создателя human life economy. Коулт писал: "В процессе работы над книгой я не мог отделаться от ощущения, что моей рукой водил дьявол. Сомнения в правильности того, что я сделал, не покидают меня до сих пор. Однако разве не было бы разумным в данном случае руководствоваться критерием материального благосостояния, которого может достигнуть человечество при помощи "экономики человеческой жизни""?"

В свое время известный английский футуролог русского происхождения сэр Николас Тарасов в фундаментальном исследовании "Возможности демократии: взгляд из будущего" (Tarasoff N. The Possibilities of Democracy: A Glance from the Future. Edward Elgar Publ. Ltd., 1987) следующим образом определил "конечную точку" развития демократии: "Демократию (особенно в ее современном виде) роднит с автократией то, что она находится в возвратно-поступательном движении к обретению своего высшего принципа: юридического и морального права любого человека в полной мере распоряжаться своей и чужими жизнями – образно говоря, права убивать и быть убитым. Конечно, под этим не следует понимать убийство в буквальном смысле этого слова. Речь идет об институционально оформленном праве человека передавать "эквивалент" своей жизни в распоряжение других лиц и, в свою очередь, распоряжаться "эквивалентами" чужих жизней. Я искренне надеюсь, что этот принцип никогда не будет воплощен в реальность".

В. Коронелли в своей книге "По направлению к экономике человеческой жизни: восхождение в ад" (Coronelli V. Towards Human Life Economy: Ascend to Hell. Oxford University Press, 1999), по всей вероятности прекрасно осознавая потенциальную опасность human life economy, не удержался тем не менее от соблазна развить приведенный выше тезис. На вопрос, кто может выступать в качестве покупателя человеческой жизни, Коронелли дает четкий ответ: "Государство, а также любые другие субъекты общества, при условии наделения их соответствующими правовыми полномочиями". Далее он пишет: "Покупка или продажа жизни исходя из мысли сэра Николаса на самом деле означает переуступку другому (физическому или юридическому) лицу права не на саму жизнь, а на "сертификат жизни". Предназначение этого сертификата – выполнять функцию носителя стоимости жизни. Как представляется, в современном развитом обществе каждый человек по достижении совершеннолетия должен получать такой сертификат, который одновременно является правом на получение от государства определенного набора социальных благ (пособий по безработице, пенсий и т.п.). Стоимость этого сертификата может быть приравнена к базисной стоимости (по Коулту) жизни данного индивидуума. В США, например, она будет равняться примерно 40 тыс. долл. (3) с поправкой на коэффициент возрастной продуктивности. Сертификат может быть использован в качестве банковского вклада с начислением по нему процентов. Продажа сертификата означает отказ его владельца не только от денежного, но и от "правового" эквивалента. Последний при переуступке права вообще перестает существовать: обязательства государства по оказанию социальной помощи перед данным лицом аннулируются при соответствующем снижении расходов налогоплательщиков".
За последние годы концептуальные положения "экономики человеческой жизни" были дополнены разнообразными моделями с использованием обширного экономико-математического аппарата. Знаменательным представляется и тот факт, что разработки в этой области распространились на те сферы экономики, к которым они на первый взгляд не имеют никакого отношения.
Например, книга А. Маккея "Экономика человеческой жизни и экономическая глобализация" (A. McCay. Human Life Economy and Economic Globalization. Warwick Studies in Globalization. London – New York, 2000) посвящена главным образом трансформации сущности денег в современных условиях и возможным изменениям в международной валютной системе. Наиболее интересными в ней представляются рассуждения автора по поводу целесообразности использования универсального эквивалента денег. По его мнению, после последовательной отмены золотого, золотовалютного и золотодевизного стандартов деньги оказались "ни к чему не привязанными". Ориентация тех или иных денежных единиц на так называемые "мировые валюты" – это, по существу, замыкание денег на самих себе, что потенциально очень опасно для мирового финансового рынка. Предложение Маккея заключается в том, чтобы национальные валюты были привязаны к стоимости человеческой жизни. Одним из практических следствий этого является видоизмененный метод пресловутого "валютного правления" (currency board). В данном случае, однако, находящаяся в обращении денежная масса жестко привязывается не к размеру национальных золотовалютных резервов, а к валовой внутренней стоимости человеческой жизни (ВВСЧЖ). Из этих рассуждений можно сделать вывод о том, что обменный курс валют двух любых стран должен отражать соотношение стоимости человеческой жизни в этих странах.
Откровенно говоря, до сих пор непонятно, чего в предложении Маккея больше – рационального или, мягко выражаясь, иррационального. Вообще, ответ на этот вопрос не так уж важен, важнее другое: распространение (пока еще в теории) предложенного Коултом понятийного аппарата на все более широкие сферы экономики. Последствия этого нововведения, сегодня представляющегося довольно безобидным, со временем могут привести к реформированию экономического мышления, а затем и мышления как такового.

На повседневном уровне внедрение human life economy может иметь следствием прежде всего то обстоятельство, что человеческая жизнь будет восприниматься в основном как экономическая категория, а не как самостоятельная ценность. В действительности это уже происходит, и происходящее напрямую не связано с изобретениями Коулта и представителей его "школы". В качестве примера можно привести работы представителей так называемого "нового бихевиоризма", в том числе одного из создателей модели ДНК, лауреата Нобелевской премии позитивиста Френсиса Крика, который считает, что "наука в целом и естественный отбор в частности должны стать основанием, на котором нам следует строить новую культуру…".
"Экономика человеческой жизни", при всей ее, на первый взгляд, сугубо экономической направленности, на самом деле имеет немало общего с дарвинизмом и в не меньшей степени способна воздействовать на общественное сознание. Поэтому можно вслед за Криком утверждать, что human life economy может стать основанием, на котором будет строиться новый способ поведения человека в обществе.

Скандально известный российский экономист и философ В. Скрипка, являющийся, по его собственному признанию, последователем Дж. Бьюкенена (которого можно считать предтечей Коулта), на одной из своих лекций заявил: "Рыночное поведение человека предполагает, что он может распоряжаться главным принадлежащим ему товаром – собственной жизнью – двумя основными способами: либо как инвестор, либо как продавец… И в том и в другом случае основой экономического успеха индивидуума является выгодность совершенной им трансакции, а поэтому можно утверждать, что приобщение человека к определенному набору материальных благ и стилю жизни является результатом своего рода естественного отбора и обусловливает выбор им новой модели поведения".

Что же может представлять собой эта "новая модель поведения", вытекающая из "экономики человеческой жизни"? Этот вопрос пока еще находится в стадии изучения, однако в некоторых работах уже предприняты попытки дать на него хотя бы приблизительный ответ. Так, один из учеников В. Скрипки, С. Миланов, полагает: "Внедрение рыночных механизмов в человеческие отношения, как это ни печально, – процесс объективный и неизбежный. Нам придется смириться с тем, что любая услуга, оказываемая одним индивидуумом другому, будет все в большей степени рассматриваться как эксплуатация не только чужого труда, но и человеческой жизни и предполагать соответствующее материальное вознаграждение. Это не противоречит сложившейся в обществе практике взаимопомощи, а всего лишь (курсив мой. – А.Г.) делает такую помощь платной".

Еще более любопытными представляются мысли, высказанные Людвигом Брюннером в его книге-бестселлере "Правила Брюннера" – своего рода пародии на знаменитые "Законы Паркинсона". Не-смотря на откровенно издевательскую манеру, в которой написана книга, не исключено, что многие из содержащихся в ней советов могут быть восприняты определенной категорией читателей буквально. Значительная часть книги посвящена проблеме "культурного развития личности" в современном обществе. При этом в рассуждениях Брюннера прослеживаются три не слишком новые, но приобретающие особое звучание тезиса, не высказанные автором напрямую, но явно подразумевающиеся:

1. Продажная цена человеческой жизни зависит не только от уровня профессиональной квалификации личности, но и от особенностей ее поведения.
2. Значение последних в формировании продажной цены ЧЖ с течением времени в целом будет возрастать.
3. Для того чтобы выработать оптимальный поведенческий стереотип, необходимо в максимальной степени воспринять те культурные ценности, на которые ориентируется основная часть общества в текущий промежуток времени.

В главе, посвященной восприятию телевизионной рекламы, Брюннер пишет: "Если передача, которую Вы смотрите, прерывается рекламой, ни в коем случае не хватайтесь за пульт. Вы сами прекрасно знаете, что на других каналах Вас ждет абсолютно то же самое. Единственный способ относиться к рекламе спокойно – это заставить себя полюбить ее. Вы должны воспринять батарейки "Энерджайзер", автомобиль "Рено" и жевательную резинку "Орбит" как старых, добрых приятелей, встреча с которыми на экране всегда доставляет Вам удовольствие. В этом случае реклама перестанет являться для Вас раздражителем, а превратится в источник положительных эмоций и непреходящей радости.

Как добиться этого? Рецепт очень прост и проверен на практике: Вы должны периодически приобретать те товары, рекламу которых Вы видите перед собой ежедневно. Начните с малого: попробуйте приобрести хотя бы некоторые из них, пусть даже самые дешевые. Вы сами сможете убедиться, что после этого реклама напрочь утеряет для Вас свое угнетающее воздействие – наоборот, Вы с нетерпением будете ждать встречи с Вашими знакомцами".

Приблизительно в таком же ключе выдержаны и другие разделы книги. Подспудно читателю постоянно навязывается мысль о том, что "стратегической линией" человеческого существования должно являться стремление с максимальными удобствами подстроиться под окружающий мир, принимая его таким, какой он есть.

Каким же в конечном итоге может оказаться будущее "экономики человеческой жизни"? Если практическая апробация воззрений Коулта даст положительные результаты, то они, скорее всего, окажут стимулирующее воздействие на экономический рост и одновременно на решение ряда других "мегаэкономических" проблем.

Вместе с тем чем успешнее проявит себя human life economy в реальной практике, тем более декоративными будут выглядеть теории-конкуренты. А поскольку глобализацию (на ускорение которой, по своей сути, и направлено "учение" Коулта) можно рассматривать как "конечную фазу" развития человечества, то в этом смысле "экономика человеческой жизни" может стать завершающим аккордом в развитии экономической теории. С этой точки зрения тезис о "конце экономики" в определенной степени созвучен известным рассуждениям Френсиса Фукуямы о "конце истории". Упорядочение и унификация принципов человеческой деятельности в таких областях, как политика, экономика и культура, в силу своей внутренней логики предопределяет вхождение самого человечества в стадию гомеостаза и придает едва слышимой музыке сфер все более выраженное эсхатологическое звучание в мире, стремительно склоняющемся к своему закату.

Никакой "экономики человеческой жизни", конечно, не существует. Равным образом не существует и большинства из вышеупомянутых "процитированных" произведений и их создателей – все они являются плодом фантазии автора. В то же время гипотетическая human life economy – это своего рода прообраз идей, которые в скором времени могут восторжествовать в сознании тех, кто претендует на управление мировым развитием, и будут как должное приняты самим человечеством. Это то, что может случиться и, по существу, уже происходит.
Новое глобальное общество может двигаться по обозначенной выше траектории и без помощи human life economy и подобного рода доктринально оформленных теоретических разработок. Однако такому обществу рано или поздно придется столкнуться с дилеммой, предполагающей окончательный выбор между материальными и нравственными ориентирами, поскольку в полной мере совмещать одно с другим в сегодняшнем мире вряд ли возможно. Беда в том, что это общество может даже не заметить момента прохождения "точки принятия решения" и продолжить развиваться согласно привитым ему целевым установкам, неуклонно приближая свою духовную смерть. Россия, видимо, уже близка к такому моменту. Остается надеяться, что ей, в отличие от гоголевской тройки, удастся хотя бы притормозить на развилке и задуматься о возможном выборе.

Примечания
1. Термин human life economy обычно переводится на русский язык как "экономика человеческой жизни". В то же время в зарубежной литературе существует похожее понятие – the economy of human life, которое переводят точно так же, но оно означает (в несколько упрощенном смысле) калькуляцию годовых расходов среднестатистического потребителя. Поэтому более правильным представляется перевод термина human life economy как "экономика, основанная на человеческой жизни". Все же, учитывая сложившуюся практику, ниже мы будем использовать первый из двух вариантов перевода.
2. По всей вероятности, именно с легкой руки О’Ши этот изумительный термин занял достойное место в российском бюрократическом новоязе.
3. В России по состоянию на сегодняшний день – около 4 тыс. долл.