Какой кризис мы переживаем? Прогнозирование состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных и кризисных ситуациях

В статье представлены общие закономерности психических и поведенческих реакций людей, развивающихся в острых экстремальных и кризисных ситуациях (с угрозой для жизни, утраты здоровья, материального и социального статуса). Во второй части статьи предпринята попытка экстраполяции этих закономерностей на современную социально-экономическую ситуацию, законы и механизмы развития которой, как предполагается, должны быть во многом также закономерны.

Михаил Решетников
Какой кризис мы переживаем? Прогнозирование состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных и кризисных ситуациях
"Экономические стратегии", №4-2009, стр. 46-51

Решетников Михаил Михайлович – ректор Восточно-Европейского института психоанализа, член Экспертного совета МЧС России, д.п.н., к.м.н., профессор.

В статье представлены общие закономерности психических и поведенческих реакций людей, развивающихся в острых экстремальных и кризисных ситуациях (с угрозой для жизни, утраты здоровья, материального и социального статуса). Во второй части статьи предпринята попытка экстраполяции этих закономерностей на современную социально-экономическую ситуацию, законы и механизмы развития которой, как предполагается, должны быть во многом также закономерны.

В основу предлагаемой гипотезы и прогноза легли многолетние исследования психических и поведенческих реакций больших масс людей в процессе стихийных бедствий, войн, экологических и техногенных катастроф (1-13), а также обобщения других авторов (14-22), посвященные массовой психической травме и кризисным реакциям в социуме.

Характерной особенностью наблюдаемых психических и поведенческих реакций во всех подобных ситуациях является определенная "автономность" их развития и относительно строгая последовательность сменяющих друг друга стадий, реализуемых в своеобразном "навязанном" режиме с достаточно четкими временными рамками и специфическими проявлениями на каждом конкретном этапе. При этом длительность и специфика первых (острых) стадий в большинстве случаев давала соответствующий прогноз на протяженность и характерные проявления всех последующих.

Эта стадийность, как показывает многолетний опыт исследования массовых психических травм, характерна как для отдельных личностей, так и для больших масс людей, включая тех, кто принимает и реализует общественно значимые решения.

Перечислим эти стадии и дадим их краткую, но содержательную характеристику.

1. "Витальные реакции". При внезапной и мощной психической травме протяженность этой стадии "витальных реакций" составляет от нескольких секунд до 15 минут. Поведение практически полностью подчинено императиву выживания с характерным сужением сознания, нарушением восприятия времени, силы внешних и внутренних раздражителей. Моральная регуляция в этот период как бы "отключается". Достаточно типична реализация преимущественно инстинктивных форм поведения (ориентированных на спасение в первую очередь самого себя, затем – своей семьи и своего имущества) с последующим переходом в кратковременное состояние оцепенения. Существенно, что выход из этого состояния в ряде случаев связывается с внешним побуждением формальными или неформальными лидерами, роль которых в подобных ситуациях значительно возрастает.

2. Стадия "острого эмоционального шока с явлениями сверхмобилизации". Как правило, она развивается вслед за состоянием оцепенения и длится от 3 до 5 ч. Характеризуется общим психическим напряжением, предельной мобилизаций психических и физиологических резервов организма и личности, обострением восприятия и увеличением скорости мыслительных процессов, проявлениями безрассудной смелости (преимущественно при спасении близких и своей собственности) при одновременном снижении способности к критической оценке ситуации, но сохранении возможности целесообразной деятельности (в ряде случаев – реализуемой хаотически).

3. Затем развивается "психофизиологическая демобилизация", которая в среднем продолжается до 3 суток. В этот период обычно приходит более ясное осознание масштабов той или иной личной или общественной трагедии, которое сочетается с заметным ухудшением психоэмоционального состояния и определенной "аутизацией" ("уходом в себя"), преобладанием чувства растерянности и отчаяния, отдельными паническими реакциями (особенно при утрате близких, материального или социального статуса). Резко снижается моральная нормативность поведения, эффективность любой деятельности и мотивация к ней, страдают функции внимания и памяти, преобладают депрессивные тенденции вплоть до отказа от каких бы то ни было попыток преодоления сложившейся ситуации. Резко возрастает количество ошибочных действий и решений. Возможна ситуационно обусловленная алкоголизация и реализация импульсивных действий преступного характера (в основном в имущественной и сексуальной сфере). Ярко выражено (в ряде случаев ничем не обоснованное) чувство вины и потребность в его проекции вовне, в первую очередь переадресация всех обвинений наличной власти (и персонифицирующим ее лидерам), даже в случае стихийных бедствий, которые власть никак не могла предвидеть или предотвратить.

4. Последующая динамика изменения состояния людей и их способности к рациональной деятельности определяется как спецификой и длительностью воздействия повреждающих факторов, так и причиненным индивидуальным или общественным ущербом. Вслед за стадией демобилизации (при относительно высокой вариативности сроков – через 3-12 суток) с достаточным постоянством наблюдается развитие "стадии разрешения", в процессе которой постепенно стабилизируется состояние, самочувствие и способность к рациональным решениям и деятельности как отдельных индивидов, так и социума в целом. Тем не менее у большинства пострадавших (до 70%) сохраняется пониженный эмоциональный фон, склонность к медлительности, ажитации и выраженная потребность вербализации воспоминаний о пережитом (преимущественно негативного характера с элементами героизации собственной личности или своей референтной группы). Одновременно с этим наблюдается рост психосоматических жалоб, связанных с сердечно-сосудистой и нервной системой, а также желудочно-кишечным трактом. Характерны признаки острого эмоционального "выгорания" и хронического переутомления, даже если для последних нет явных причин.

5. "Стадия восстановления" психофизиологических функций, включая активное социальное функционирование, начинается преимущественно с конца второй недели после массовой психической травмы и наиболее отчетливо проявляется в поведенческих реакциях: интенсифицируется и становится более адекватным межличностное общение, постепенно восстанавливается активная жизненная позиция и формируются предпосылки для новых планов на будущее. В то же время состояние соматической сферы на протяжении многих месяцев может оставаться без существенных позитивных изменений.

В последующем у 10-12% пострадавших возможно развитие транзиторных и стойких психопатологических расстройств, которые можно было бы объединить понятием "отставленных реакций". Они развиваются примерно через месяц (6-я стадия), а затем наступает 7-я стадия – "отдаленные последствия". Среди таковых заслуживают особого упоминания групповые и массовые неврозы, проявляющиеся в форме "вспышек" социальной нестабильности; появление ранее нехарактерных для данной местности, для конкретных категорий населения или социальных групп форм преступности; снижение межнациональной и межконфессиональной толерантности; рост первичной заболеваемости, включая психические расстройства, алкоголизм и наркоманию; падение рождаемости и распад семей. Если массовой психической травме подверглась некая изолированная территориально или та или иная отдельная социальная или национальная группа, описываемые проявления носят преимущественно локальный характер, тем не менее всегда присутствует некоторая тенденция к генерализации "отдаленных последствий" на "сопредельные социальные пространства". Все эти негативные процессы обычно демонстрируют тенденцию к снижению в течение первых 2-3 лет, а затем вновь начинают нарастать, достигая 150-200% от исходного уровня через 10 лет.

Исходя из того что длительность и специфика первых (острых) стадий в большинстве случаев дает соответствующий прогноз на протяженность и динамику всех последующих, попытаемся экстраполировать установленные ранее закономерности на современный социально-экономический кризис. Примем за исходную точку наших (весьма приблизительных) расчетов период от начала кризиса в августе 2008 г. до первой реакции ведущих стран мира, направленной на спасение собственных экономик путем массированных финансовых "инъекций" в банковский сектор. Этот период, задачей которого было исключительно выживание региональных финансовых систем (т.е. он соответствовал периоду "витальных реакций"), составлял от одного до двух месяцев. То, что банки всех стран использовали финансовую поддержку государства не всегда на четко обозначенные цели, в этой ситуации также естественно (витальные реакции не предполагают размышлений о судьбе ближних, морали или нравственности: главное – спасти себя).

Вслед за этим мы явно наблюдали стадию "сверхмобилизации" интеллектуальных и управленческих ресурсов всех ведущих стран мира. Эта стадия, судя по всему (включая итоги форума в Давосе), все еще продолжается, т.к. никаких убедительных и обнадеживающих решений всемирной проблемы пока нет, как нет и сколько-нибудь ясных представлений о причинах и механизмах развития мирового кризиса.

Экстраполируя временные параметры выявленных ранее закономерностей, мы может предположить, что эта стадия (сверхмобилизации с попытками найти адекватные решения) может продлиться от 12 до 18 месяцев (до 2010 г.). Весьма вероятно, что именно столько времени потребуется для формирования критической оценки ситуации, при этом, скорее всего, будет осознана потребность отказаться от традиционных методов разрешения кризиса и безуспешность попыток возвращения мировой финансовой системы к status quo.

Малоприятной стадии "демобилизации", скорее всего, также вряд ли удастся избежать. Вполне вероятен распад экономических связей и упадок целых отраслей еще недавно эффективного производства или бизнеса, и это коснется многих стран.

В первую очередь можно было бы предполагать снижение спроса на высокозатратные и не входящие в перечень жизненно важных товары и услуги, перепроизводство которых уже давно и всем очевидно. Одновременно с ростом безработицы возможно массовое снижение моральной нормативности населения, рост алкоголизма, преступности и социальной напряженности в обществе. Если не появится каких-то прорывных идей и решений мирового масштаба, этот период может ориентировочно продлиться до 2012 г.

Последующая социально-экономическая ситуация будет определяться преимущественно степенью причиненного ущерба. Однако к этому периоду существенно повысится способность к реальной оценке ситуации, формированию прорывных идей и рациональных решений, которые, скорее всего, качественно изменят существующий мировой порядок. Возможен отказ от "канонических" идей либеральной модели экономики и их последующих модификаций. Вслед за этим начнется стадия восстановления. Если исходить из предложенной гипотезы – к 2013 г.

Мы привыкли определять деньги как "всеобщий эквивалент", а в последние десятилетия – еще и как "специфический товар, не подлежащий длительному хранению", и при этом совершенно не учитывается то, что они – отвлеченная категория, такая же как совесть, нравственность или мораль. Их ценность имеет исключительно психологическую природу и существует только в нашем сознании (в природе денег нет). К этому следует добавить, что мы все еще не овладели методами рационального контроля над их использованием и обращением.

Составляя часть института свободного рынка, они дают потребителю, казалось бы, самые эффективные, но на самом деле весьма ограниченные возможности контроля над производством, не говоря уже о распределении прибыли. Порочность этого механизма усиливается в эпоху информационного взрыва за счет навязываемого рекламой параноидального роста спроса на множество ненужных и многократно превышающих потребности личности и общества товаров и услуг, по сути, не обладающих никакой реальной потребительской стоимостью. Примечательно, что постепенно и сами деньги трансформируются в нечто подобное, приобретая исключительно количественные и утрачивая свои качественные характеристики ("всеобщего эквивалента").

В принципе, нужно быть психологически готовыми к тому, что воспоминания о нынешнем социально-экономическом кризисе как о чем-то принадлежащем прошлому будут возможны не ранее 2015 г. Самое главное в этой ситуации – поддержание социальной стабильности в обществе и сохранение доверия к власти, что налагает особые обязательства на все действующие партии и движения. На власть – ответственность за активное предотвращение любых попыток дестабилизации, а на гуманитарное сообщество – за активную социальную терапию. Этот тезис не стоит воспринимать как призыв "победить кризис введением автократии"; он предполагает прежде всего твердую политику государства с опорой на здоровый ресурс общества и постепенное формирование качественно иного уровня общественного доверия и социального партнерства между властью и народом.

Самостоятельной задачей является максимальное раскрепощение частной инициативы и последовательная стимуляция личной ответственности граждан, способных к преодолению затяжного кризисного периода на основе самозанятости в реальном секторе экономики и самообеспечения, в первую очередь продуктами и товарами первой необходимости. Пока, как представляется, преобладает установка на преемственность и приверженность либеральным ценностям в сочетании со своеобразным консервативным прагматизмом. Причины достаточно очевидны: нет новой идеологии мирового общественного развития, и, соответственно, нет идеологии преодоления кризиса, так же как и реальной межпартийной и научной дискуссии. Предлагаются многочисленные проекты и предпринимаются попытки сугубо "технических подходов" к проблеме "что сломалось и как исправить?". Но главный вопрос состоит в том, что эти "что", "где" и "как" относятся к тому, чего мы пока не знаем, а именно: не являемся ли мы свидетелями очередного поворота колеса истории? Мы (россияне) долго привыкали к мысли о безвозвратной гибели коммунизма, но пока даже не допускаем мысли о том, что такая же участь может ожидать и его alter ego. С этой точки зрения, у нас, переживших смерть мифа "о светлом будущем всего человечества", есть некоторое преимущество в оценке наличного состояния "общества потребления и всеобщего благоденствия" (по сути – такого же мифа).

По каноническому определению, реальный сектор экономики связывается с тремя факторами: материальным производством, получением прибыли и наполнением бюджета. В условиях затяжного кризиса, вероятно, можно было бы сузить это понятие до "материального производства товаров и услуг, необходимых для обеспечения жизнедеятельности населения", включая образование, науку, культуру и здравоохранение. В этот список, безусловно, должна быть включена оборона, ибо, как свидетельствует история, экономические противоречия во многих случаях перерастают в военные конфликты.
Для всех остальных сфер экономики, даже несмотря на их важность для наполнения бюджета, таких как сфера развлечений, предметы роскоши, социально-пагубные товары и услуги (алкоголь, табак, казино и т.д.), а также для рекламы, и особенно рекламы расточительного стиля жизни, следовало бы создать существенные ограничения (не столько законодательные, сколько моральные, с опорой, как уже отмечалось, на здоровый потенциал общества). Несмотря на предолимпийские годы, здесь можно было бы упомянуть и спорт, который уже давно является высокозатратным коммерческим предприятием – соревнуются не столько люди, сколько технологии, и все это имеет весьма сомнительное отношение к проблеме сохранения и укрепления здоровья нации.

В то же время требуется особое внимание к социально-психологическим факторам, в первую очередь к пропаганде собственной ответственности (за себя и свою семью) и упорного личного труда граждан как единственного способа достижения материального и социального благополучия. Многократно декларировавшаяся стабильность социальной поддержки государства, которую Председатель Правительства РФ 26 февраля 2009 г. назвал "социальным демпингом", вряд ли обладает стимулирующим и мобилизующим эффектом, скорее наоборот.

В последние месяцы стал очень модным тезис о санации экономики, в первую очередь убыточных предприятий. Эта, казалось бы, здравая мысль при более пристальном рассмотрении может оцениваться как адекватная лишь для периода стабильности как в социуме, так и на рынке труда. Санация, безусловно, нужна, но не столько в экономике, сколько в сфере общественной морали и нравственности, где требуются прорывные решения. Хотелось бы надеяться, что они возможны. В частности, в то время когда во всем мире идет сокращение числа рабочих мест, должно существовать решение, обеспечивающее их увеличение, в том числе не только для граждан страны, но и для уже имеющихся и потенциальных мигрантов. Такое решение было бы стратегически чрезвычайно важным, особенно для посткризисного этапа развития России.

В целом нынешний кризис весьма условно можно именовать "экономическим". Он не связан с неурожаем, перепроизводством, истощением энергоносителей, человеческих, водных или иных ресурсов. Как представляется, его причины непосредственно связаны с кризисом тех гуманитарных концепций, которые лежали в основе формирования современного общества.

В заключение следует подчеркнуть, что здесь излагается только психологический прогноз, который весьма "уязвим" и не может рассматриваться вне связи со всеми другими факторами – экономическими, политическими, социальными, идеологическими, экологическими и т.д. Тем не менее необходимо особо отметить, что кризис переживает не экономика, а люди и, следовательно, программа антикризисных мер должна в первую очередь апеллировать к сознанию людей и иметь целью наполнение их жизни содержанием и смыслом – зачем и ради чего им следует не "потерпеть" еще раз, а преодолеть эту историческую (для нас всех) и жизненную (для каждого) ситуацию. Нет сомнений, что кризис будет преодолен, но уже сейчас нужно думать о том, какими мы выйдем из него.

ПЭС 9083/30.03.2009

Примечания
1. Решетников М.М., Баранов Ю.А., Мухин А.П., Чермянин С.В. Психофизиологические аспекты состояния, поведения и деятельности пострадавших в очаге стихийного бедствия (Спитакское землетрясение) // Психологический журнал АН СССР. 1989. Т. 10. № 4, с. 125-129.
2. Решетников М.М. Психологические основы прогнозирования эффективности боевой деятельности личного состава // Рукопись диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук. Л.: Военно-медицинская академия, 1989. – М.: Инв. № 766-сс Института психологии РАН. (Рассекречено в 2008.)
3. Решетников М.М., Баранов Ю.А., Мухин А.П., Чермянин С.В. Уфимская катастрофа: особенности состояния, поведения и деятельности людей // Психологический журнал АН СССР. 1990. Т. 11. № 1, с. 95-101.
4. Решетников М.М., Баранов Ю.А., Мухин А.П., Чермянин С.В. Психофизиологические аспекты состояния, поведения и деятельности людей в очагах стихийных бедствий и катастроф // Военно-медицинский журнал МО СССР. 1991. № 9, с. 11-16.
5. Решетников М.М. Как построить индивидуальную программу антикризисного поведения // СПб.: Психологический журнал. 1998. № 10 (37), с. 12-15.
6. Решетников М.М. Психологические аспекты локальных войн // Россия и Кавказ – сквозь два столетия. СПб.: Звезда. 2001, с. 269-277.
7. Решетников М.М. Глобализация – самый общий взгляд // СПб.: Телескоп. 2002. № 1, с. 3-9.
8. Решетников М.М. Бедность в современной России: анализ проблемы. М.: Научно-экспертный совет при председателе Совета Федерации РФ Федерального собрания РФ, 2003, с. 131-142.
9. Решетников М.М. Современная демократия: тенденции, противоречия, исторические иллюзии // Психология власти. Материалы международной конференции "Психология власти" под ред. А.И. Юрьева. СПб.: СПбГУ, 2004, с. 68-76.
10. Решетников М.М. Психическая травма. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2006.
11. Решетников М.М. Психическое расстройство. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2008.
12. Решетников М.М. Психология коррупции. СПб.: Восточно-Европейский институт психоанализа, 2008.
13. Решетников М.М. Неочевидный образ будущего // Стратегия России. 2008. № 4 (52), с. 61-70.
14. Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей. М.: Академический проект, 2004.
15. Калшед Д. Внутренний мир травмы. М.: Академический проект, 2001.
16. Фрейд З. Своевременные мысли о войне и смерти / Russian Imago-2001. Исследования по психоанализу культуры. СПб.: Алетейя, 2002, с. 30-48.
17. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.
18. Freidman M. Post Traumatic Stress Disorders. The Latest Assessment and Treatment Strategies. Kansas City: Compact Clinical, 2000.
19. Horowitz M.J. Stress Response Syndromes: Character Style and Dynamic Psychotherapy // Archives of General Psychiatry. 1974. № 31, pp. 768-781.
20. Miller T., Martin W., Spiro K. Traumatic Stress disorder // Comprehensive Psychiatry. 1989. Vol. 30, pp. 139-148.
21. Najarian L.M. Establishing Mental Health Services in former Soviet Union: the American experience after the earth-quake // Bridging Eastern and Western Psychiatry: 2004. Vol. II. № 1, pp. 37-45.
22. Volcan V. Traumatized Societies // Violence or Dialogue? Psychoanalytic Insight on Terror and Terrorism. London: International Psychoanalytic Association, 2003, pp. 217-247.