Инноватика, капитал и рента в современной российской экономике: политико-экономический подход и поиск антикризисных мер управления

Анализируя различные подходы к обозначенной проблематике, автор делает неутешительный вывод, что российская экономика неизбежно окажется перед дилеммой: или полагаться на государство, которое будет создавать соответствующие благоприятные условия для производительного труда, прежде всего через систему закона, предполагающего личную ответственность; или внедрять такой тип управления внутри рынка, чтобы последний снижал норму прибыли, направляя капитал в относительно неблагополучные отрасли. При этом он выражает сожаление, что, по его мнению, ни то, ни другое, судя по всему, не находится пока в числе приоритетов нашей экономической политики, не говоря уже о согласованном комбинированном варианте.

Петр Клюкин
Инноватика, капитал и рента в современной российской экономике: политико-экономический подход и поиск антикризисных мер управления
"Экономические стратегии", №05-06-2009, стр. 70-78

Клюкин Петр Николаевич – старший научный сотрудник Института экономики РАН, к.э.н., доцент ГУ-ВШЭ и РАГС.

В изучении современных процессов на народнохозяйственном уровне достаточно плодотворным представляется сегодня возвращение к политико-экономическим моделям классиков. Такому обращению весьма способствует современный кризис в экономике, который (не углубляясь в обсуждение степени его общности) мы трактуем как результат сбоев в работе механизмов воспроизводства общественного капитала и продукта. Маржиналистские теории, делающие акцент прежде всего на ценностных показателях экономической активности, вращаются в утонченной логике равновесия и оперируют по преимуществу категориями спроса и предложения. Однако, рассматривая тем самым область поведения хозяйственно значимых единиц, не описывают ли они только отраженные, т.е. порожденные более глубинными причинами процессы? Если эти причины лежат в сфере хозяйственного кругооборота капиталов и производимых при их помощи товаров, то логика воспроизводства самих этих капиталов может отличаться от логики равновесия отдельных рынков и даже всей системы в целом примерно так же, как подводные течения и водовороты отличаются от ровной поверхности океана. Остается только представить себе, что может случиться с судном, захваченным быстрым течением и тем не менее беззаботно плывущим по такой "равновесной" траектории. В лучшем случае оно сможет вовремя обогнуть возвышающиеся над водной гладью скалы; но оно не застраховано от столкновения с подводными рифами и другими неожиданными препятствиями.

Иными словами, прежде чем рассматривать хотя бы краткосрочную динамику экономической системы, выраженную в колебаниях товарных цен, курсов валют, котировок цен на энергоресурсы и минеральное сырье и т.д., желательно изучить ее долговременную "статику", т.е. устройство подводной части океана. Вот почему и наш знаменитый соотечественник Н.Д. Кондратьев (вслед за М.И. Туган-Барановским), и Джон Мейнард Кейнс при формулировке своих концепций экономической динамики опирались – естественно, на критически-конструктивном уровне – на статические, как они считали, теории классической школы: "Понятие экономической динамики можно установить лишь в связи с понятием экономической статики" (1, 2). Однако современный экономический мейнстрим, пронизанный двойственной методологией микро- и макроподхода, превозносящий роль фактора рациональных ожиданий экономических агентов разной степени общности, наконец, стремящийся соблюсти принцип так называемого "максимизирующего поведения" последних, практически отрезал себе пути продуктивного обращения к классике, если не считать Адама Смита. Это требование "методологического индивидуализма" предполагает наличие у агентов целевых функций, к которым затем применяется самый популярный на сегодня математический аппарат теории игр. И хотя он позволяет перейти от анализа на основе метода сравнительной статики к динамическому равновесию, в принципиальном соотношении части (хозяйствующего субъекта) и целого (хозяйства) это ничего не меняет. Процесс "умножения моделей" по-прежнему доминирует над реальной хозяйственной практикой; против такого перекоса в деятельности экономистов В.В. Леонтьев предостерегал еще в 1970 г., введя понятие "симптома фундаментальной несбалансированности" экономики. Но теория общественного богатства Смита является как раз самым слабым из всех классических подходов в теории воспроизводства и хозяйственного кругооборота – достаточно вспомнить критические нападки на "невидимую руку" Смита со стороны Кейнса в 1926 г. перед Великой депрессией, еще раньше Смита критиковал первый немецкий теоретик национальных производительных сил Фридрих Лист (1841).

С другой стороны, едва ли кто будет отрицать, что перед мировой экономикой и, в частности, перед нашей страной сегодня стоят задачи инновационного обновления и развития. Они ставят на очередь проблему описания устройства системы в разрезе технологической динамики. Однако здесь, попадая, казалось бы, в родную "технологическую" стихию, мы имеем дело с другой аберрацией экономической мысли, которая связана с трактовкой динамики. Подходы, направленные на анализ технологической структуры экономики, казалось, должны были бы в соответствии с логикой предмета осуществлять постоянное возвращение к классическим теориям, т.е. включать в свою орбиту переосмысленные идей Франсуа Кенэ, Давида Рикардо и Карла Маркса о механизме хозяйственного кругооборота. Примером такого подхода, применительно к теории Маркса, могут служить работы В.И. Маевского (3, 4). Однако вместо этого проблемы технологической структуры стали с начала 1980-х гг. вотчиной эволюционного направления, исторически возникшего совершенно на другой почве – на почве критики статической (но и не классической!) теории общего экономического равновесия Леона Вальраса.

Ярким и типичным примером лежащего в этом русле подхода является разработанная С.Ю. Глазьевым еще в начале 1990-х гг. теория, которая, с одной стороны, развивает традиции эволюционизма от Йозефа Шумпетера до Ричарда Нельсона, Сиднея Уинтера, Джованни Доси, Шарлотты Перес и т.п., а с другой – обобщает кондратьевскую идею длинноволновой динамики смены технологических укладов. Несомненно, такого рода синтез нескольких новых для того времени аналитических методов был большим шагом вперед, т.к. позволял при моделировании и долгосрочном прогнозировании динамики технологической структуры экономики уйти, в частности, от авторитетных, но абстрактных макросхем маржиналистской неоклассики (в частности, теории экономического роста Роберта Солоу).

Однако – и по прошествии времени это становится все более заметным – инструментальная сторона в этой теории явно преобладает над субстанциальной.

С точки зрения развития классической теории воспроизводства с ее вниманием к пространственно-временной структуре разных форм капитала эта теория берет понятие динамики, так сказать, в готовом виде, статике же отводит, по существу, вторичную роль, и трактуется она весьма расплывчато: "В технологической структуре экономики можно выделить группы технологических совокупностей, связанные друг с другом однотипными технологическими цепями и образующие воспроизводящиеся целостности – технологические уклады. Каждый такой уклад представляет собой целостное и устойчивое образование, в рамках которого осуществляется замкнутый цикл… Технологический уклад, рассматриваемый в динамике функционирования, представляет собой воспроизводственный контур" (5). И это при том, что обе указанные составные части теории вообще делают возвращение к статике классической школы весьма затруднительным.

В итоге, будем ли мы отталкиваться от объективного факта кризиса (или, шире, экономического цикла), или же, наоборот, от субъективных оценок отдельного предпринимателя, или целей фирмы, не зная статического устройства системы, мы не сможем понять вектора и потенциала ее динамики. В первую очередь, на наш взгляд, это предполагает согласование в рамках единой аналитической схемы пересекающихся понятий капитала, инновационного развития и ренты.

В многочисленных работах сторонников технологического подхода (С.Ю. Глазьев, Ю.В. Яковец, А.И. Агеев, Б.Н. Кузык и др.) уже ставился вопрос о переосмыслении этих классических категорий, в частности ренты (6, 7), но как бы по отдельности. Подчеркивалось, в частности, что "актуальность научной проработки проблематики ренты в условиях современной российской экономики представляется исключительно высокой" (8). Отмечалась и необходимость "восстановления в правах одной из ключевых категорий макроэкономического анализа, которая за почти три века своей истории не только не устарела, но приобрела в наши дни особую остроту"; проблема же в своем классическом, т.е. воспроизводственном ключе, когда все эти категории находят свое естественное место в общей схеме хозяйственного кругооборота, по существу, не фиксировалась.

Рассмотрим для данной цели теорию ренты Рикардо, которая наряду с "Экономической таблицей" Кенэ и схемами общественного воспроизводства Маркса являлась одной из ключевых теоретических конструкций в классической традиции.

История вопроса

Историческое своеобразие теории ренты Рикардо заключено в том, что она, с одной стороны, часто толковалась неверно (с нарушением степени общности) и рассматривалась только как поправка к "догме Смита", а с другой – была быстро вытеснена теорией абсолютной ренты Маркса. Наш первый экономист-математик в своем классическом труде уже вынужден был специально объяснять, что "анализ Рикардо не оставляет сомнения в том, что ценность продукта определяется количеством труда, употребленного на производство данного продукта не при средних (как у Маркса. – П.К.), а при наиболее неблагоприятных условиях его производства" (9). Но в современных условиях есть основания считать ее конструкцией, представляющей самостоятельную ценность.

Пройдем путем неорикардианской интерпретации Рикардо.

Главной целью своей теории ренты он видел упрощение проблемы распределения доходов между двумя общественными классами, т.к. землевладельцы в таком случае не получают систематического дохода подобно капиталистам и рабочим (ср. выражение "избавиться от ренты" в письме к Джону Рамсею Мак-Куллоху от 13 июня 1820 г.).
"Наихудший по качеству" участок 3 с урожайностью C единиц (для урожайности участков справедливо А>B>C), на котором образуется цена, не дает ренты; тем самым вносится поправка в теорию цены Смита (рис. 1).

И вовсе не случаен тот факт, что расположение главы о ренте в "Началах политической экономии и налогового обложения" (гл. 2) являет собой единственное принципиальное отличие от расположения соответствующих теоретических глав о ценности, заработной плате, прибыли и ренте в "Богатстве народов": "В результате, в отличие от Адама Смита, он рассматривает тему ренты сразу после ценности и перед заработной платой и прибылью" (10). Тема ренты у Рикардо возникает на перекрестии проблемы распределения общественных доходов и теории ценности.

Итальянский экономист Пьеро Сраффа (1898-1983), участник дискуссий 1930-х гг. по созданию "Общей теории" Кейнса, внес в XX в. решающий вклад в реконструкцию теоретического наследия Рикардо. Он превратил результат его теории ренты в "зерновую модель", принцип которой позволял определять норму прибыли в земледелии без обращения к стандарту ценности (т.е. к цене зерна). Если заработная плата равна w (здесь и далее по тексту), то норма прибыли на участке 3: r = (C – w) / w; нетрудно также показать, что r будет задавать общий для всех участков уровень нормы прибыли. Действительно, норма прибыли, например, на участке 2 будет равна: r2 = (B – w – Re2) / w = r, где Re2 – рента c участка 2, равная величине (B – C). В интерпретации заработной платы как издержек, по своему "зерновому" составу однородных с производимым продуктом, теория ренты Рикардо оказывалась совместимой с физиократической доктриной "чистого продукта" и, даже шире, с принципом кругооборота в "Таблице" Кенэ.

Последовательно вобравшая в себя все эти части классического наследия, общая теория "производства товаров посредством товаров" Сраффы выразила стремление распространить принцип "зерновой модели" на случай многоотраслевой современной экономики. В процессе этого, по словам Сраффы, "естественного обобщения теории Рикардо" появилось новое аналитическое средство для измерения вариаций в заработной плате, норме прибыли и товарных ценах – "стандартный товар", который стал результатом трех важных теоретических новшеств: а) деления всех товаров на базисные и небазисные (сам стандартный товар представляет собой взятые в определенных пропорциях доли всех базисных товаров в экономике, а небазисные не входят в него – аналогом его может служить "потребительская корзина". Под базисными товарами понимаются те товары, которые необходимы не только в своем собственном производстве, но и в производстве всех других товаров); б) замены "зерна" на "труд" в качестве критерия распределения и основной меры ценности "прибавочного национального продукта" общества и в) понятия максимальной нормы прибыли. В итоге, однако, рента как характеристика (природных ресурсов) стала иметь отношение только к небазисным товарам, и лишь наихудший по качеству участок, не дающий ренты, мог выступить элементом стандартного товара (11).

В итоге Сраффа переосмысливает теорию ценности, но, как и Рикардо, продолжает рассматривать проблему ренты в плоскости теории распределения общественных доходов.
Тем не менее российский экономист с мировым именем В.К. Дмитриев еще в конце XIX в. в работе, посвященной точному анализу теории ценности Рикардо, фактически указал на то, что формулировка "зерновой модели" может не иметь никакого отношения к проблеме распределения доходов, а решает задачу непосредственного определения нормы прибыли (12).

В свете этого указания проясняется следующее. Два пути использования теории ренты, реализованные самим Рикардо, а затем Сраффой, так или иначе были связаны с определением цены главного "базисного" товара (хлеба). Это заставляло их делать акцент на процессах, происходящих на последнем, наихудшем по качеству земельном участке 3. Кроме того, Рикардо основывал на теории ренты долгосрочную тенденцию нормы прибыли к понижению. Действительно, добавление нового участка в данный ряд участков 1, 2, 3 будет снижать общую норму прибыли, т.к. D < C, где D – урожайность 4-го участка.

Теоретическое рассмотрение

Сегодня, в связи с общим движением в сторону трактовки в качестве "базисных" товаров продуктов НТП и инноваций, логично не отказываться от рикардианской модели дифференциальной ренты, а сместить акцент в сторону рассмотрения первых, относительно лучших участков. Этот ход мысли станет естественным, если мы учтем главный результат модели в стандартной форме: эксплуатация одного и то же экономического ресурса приводит к снижению нормы прибыли в его производстве и в конечном итоге к исчерпанию экономического роста. Поэтому главной задачей в активной конкурентной среде становится предвидение того момента, когда имеет смысл осуществить "переключение технологий" с одного производства на другое.

Если мы рассмотрим переход от относительно лучших участков к худшим, то увидим, что в экономике, состоящей из многих отраслей, в принципе, всегда есть варианты альтернативного помещения имеющихся ресурсов. Под "участками" мы везде разумеем некое единичное пространство приложения факторов производства (необязательно только труда и капитала). Здесь уместно вспомнить о физиократической докт-рине Кенэ и его мысли о производительности земледелия: когда все в экономике разрушено, даже простой труд по обработке земли может обеспечить получение "чистого продукта". Итак, каждое помещение имеющихся ресурсов, во-первых, позволяет экономить на убывающей отдаче от масштаба (т.к. ресурсы не помещены в следующий, худший по качеству участок) и, во-вторых, начинает или же продолжает другой, идущий параллельно ряд участков производства другого продукта. Если производится тот же самый продукт, то перед нами один из случаев совместного производства, когда можно сравнивать между собой методы производства по единому критерию, например критерию минимизации производственных издержек. Переход будет выгоден в том случае, если норма прибыли в ряду 2 будет выше нормы прибыли исходного ряда 1 модели Рикардо с учетом возмещения издержек перехода. В предельном случае совершенного предвидения капитал помещается в новое производство, дающее наибольшую (монопольную) прибыль, или в "первый участок" ряда 2, 3 и т.д. Если предположить, что в экономике n таких рядов производства, где n означает число всевозможных вариантов помещения капиталов, то можно представить себе вместо горизонтальной линии-строки в модели Рикардо (см. рис. 1) изменяющуюся матрицу из n строк с m столбцами неравной длины (см. рис. 2). Здесь можно воспользоваться классификацией типов "новых комбинаций" Йозефа Шумпетера, которые будут базовыми, дробящимися далее на более мелкие (производство l новых товаров, освоение новых t рынков сбыта и т.д.). Число n предполагается конечным. Эта матрица может рассматриваться в качестве барометра, показывающего состояние дел в экономике, т.к. в ней уже присутствуют траектории ее развития.

Первый столбец такой матрицы означает предельный случай, когда переключение осуществляется постоянно; здесь скорость осуществления инноваций максимальна, что характеризуется условием r = R, где R – максимальная норма прибыли. Стрелка по этой оси на рис. 2 вовсе не означает, что норма прибыли все время количественно растет; скорее ее динамика может характеризоваться процессом "созидательного разрушения" Шумпетера, когда с некоторого момента после достижения порогового значения числа производств наступает окостенелость разбухшей системы и рост может смениться долговременным застоем. Тогда максимальная норма прибыли – коль скоро она не связана более жестким "соотношением Рикардо", т.е. соотношением с уровнем заработной платы – может снижаться, оставаясь, тем не менее, инновационным потенциалом развития экономики.

Другой предельный случай (первой строки) реализуется стандартной моделью Рикардо, когда переключения вообще не происходит и эксплуатируется один и тот же ресурс вплоть до r = 0. Но здесь также стрелка по оси не означает в строгом смысле элемента декартовой системы координат. В отличие от стрелки вертикальной оси, которую примем за подобие оси ординат, стрелка горизонтальной оси символизирует тенденцию к долгосрочному состоянию системы. Понижательный характер нормы прибыли в рамках этой тенденции может на какое-то время нарушаться более сложной динамикой отдачи, как, например, в случае отдачи от высокотехнологичного оборудования или человеческого капитала.

Если далее принять положение о том, что побудительным мотивом для капиталовложений является уровень нормы прибыли в данном производстве, а также что процесс производства начинается с первой клетки матрицы (с участка 1 или А11), то уместно поставить вопрос: как определится местоположение производящей системы через k актов вложения капитала? Градиент роста системы в общем случае характеризуется лучом (рис. 2), а самая удаленная от "начала координат" точка на нем опишет структуру экономики (если представить себе растущую в направлении луча матрицу, то имеется в виду элемент с максимальными значениями нижних индексов в ней). Пусть это точка A (n, m); тогда n – 1 – число выполненных переключений, а m = k – (n – 1) – x – число однородных, в рамках одной строки, вложений капитала (x > 0 показывает, что как минимум одна строка имеет больше одного элемента в соответствующем ряду; x >= (n – 1) – что каждая из строк имеет по 2 и более элементов).

Чем при прочих равных больше n (и меньше m, но при заданном количестве национального капитала K, которое пропорционально k), тем более инновационной является экономика или отрасль. При этом траектория эволюции системы описывается кривой, исходящей из начала перевернутой системы координат и учитывающей в точках излома все произошедшие технологические переключения. Кривые могут быть самыми разными, но все они лежат как для фирмы, так и для экономики в целом между двумя координатными осями. В любом случае важным показателем динамики системы, а также степени развития в ней конкуренции, является угол, образуемый перевернутыми осями координат; если за главную линию принять вертикаль r = R, то чем меньше угол, тем система более восприимчива к инновациям. Интуиция подсказывает, что случай с углом в 45° является особым: проходящий луч может показывать максимальный сбалансированный темп развития экономики (ср. с магистралью Джона фон Неймана).

Сбалансированность требует ограничительных условий. Одно из них – технологическое, когда достигается пороговое значение числа производств n, за пределами которого неуклонно снижается максимальная норма прибыли R. Назовем эти производства базисными; каждое из них осуществляется достаточно долго (т.е. при достаточно большом m), пока существует приемлемая норма прибыли r. Второе условие связано как раз с приемлемым, или его еще условно можно назвать "средним", уровнем нормы прибыли.

Этим уровнем определяется длина строки; как только фактический уровень прибыли становится ниже (а на деле это ожидаемый средний уровень, что вводит в систему добавочный элемент ускорения), осуществляется переключение. Последнее, однако, с точки зрения жизнеспособности системы в целом вовсе не является обязательным; всегда есть так называемые нерентабельные производства, необходимые экономике вне зависимости от фактического уровня прибыли для сохранения ее структурной устойчивости. Поэтому, принимая решение о переключении, желательно учитывать не только индивидуалистическую точку зрения. В целом же это второе условие отвечает скорее не за структуру производства, а за структуру потребления, или взаимодействие с внешней средой через спрос. В современной экономике кроме так называемого конечного потребления крайне важна структура потребления основного капитала, или размер амортизационных отчислений на предприятиях, или так называемых "амортизационных денег" (термин, введенный В.И. Маевским). Здесь также можно ввести понятие "базисности", которое будет характеризовать трудность переключения или замещения одних продуктов другими. "Зерно" у Рикардо было базисным не только в производстве других товаров, но и в потреблении рабочих, т.к. его трудно заменить. Поэтому чем больше m, тем более базисным в смысле потребления является производимый продукт независимо от величины n.

Если совместить эти два условия, восстанавливая перпендикуляры к соответствующим осям, то полученную точку пересечения можно интерпретировать не только в терминах напрашивающейся аналогии с кривой производственных возможностей, но и по аналогии с теорией циклов. Она выразит состояние бума. Пусть луч на рис. 2 пересечет эту точку, не проходя дальше; тогда вращение его с постоянным радиусом вокруг своей оси опишет дугу с точками пересечения на осях координат и представит собой как бы качающийся маятник. Стремление системы двигаться в сторону оси r = R (маятник качнулся влево) будет особенно сильным перед началом повышательной волны сразу после кризиса и расстроенного производства, имеющего много новых вариантов помещения капиталов (ср. оптимистические ожидания предпринимателей относительно предельной эффективности капитала – аналога нормы прибыли классиков – в начале повышательной волны в теории Кейнса; 13). И наоборот, уклонение маятника вправо указывает на период сразу после бума, когда все производственные мощности загружены, а свободных капиталов мало; когда начинается расстройство производственной системы и системы потребления с массовыми разорениями и банк-ротствами предприятий, причем к концу кризиса будет наблюдаться низкая процентная ставка на заемный капитал, а также малое число n работоспособных предприятий (ср. с теорией Туган-Барановского – Кондратьева).

В итоге на обоих полюсах возникает возвратный импульс и система начинает искать приемлемую область сбалансированного роста.

Есть очень важный случай, который благоприятен для введения в модель предметов роскоши или, в общем виде, небазисных товаров. Он имеет место, когда превышается пороговое значение n для рядов производства, и это достигается за счет сокращения длины m уже существующих производственных рядов при переменной величине капитала K (т.е. когда есть выбор вариантов инвестирования). Тогда происходит изменение структуры экономики из горизонтальной в вертикальную; максимальная норма прибыли, а точнее, ожидание ее получения, обнаруживает явную тенденцию к росту, а не к предполагаемому сокращению. Вследствие этого "пороговость" как ограничение для предпринимателей исчезает; предельным случаем является модель, противоположная модели Рикардо: матрица, состоящая из первого столбца и неограниченного числа строк. Неограниченность числа строк разумно вытекает из неограниченности человеческих
потребностей, которые производимые предметы роскоши призваны удовлетворять. И здесь вместо "зерна" и "труда" на первый план выступает "время", временной аспект всех хозяйственных решений и действий.

Казалось бы, переключение экономики с горизонтального типа на вертикальный по прежней логике свидетельствует о более инновационной модели развития. Но есть аргумент, который может испортить столь радужную картину. Он связан с характером применяемого капитала, который здесь также переключается и носит теперь имя не производительного, а рентного капитала. Фундаментальность этого явления в современную эпоху, на наш взгляд, еще только ждет своего раскрытия.

Рентный характер капитала можно проще всего проиллюстрировать через тяготение к его краткосрочному вложению в участки, лучшие по качеству (см. рис. 1).

Предположим, что затраты на освоение участка 1 равны x, участка 2 – y, участка 3 – z и т.д. Если бы капитал был только производительным, т.е. подчинялся логике модели Рикардо, то доходы с двух участков были бы равны А – x + B – y = I; рентный капитал приносит, однако, гораздо больше: А – x + B – y + (A – B) = I + (A – B). Вовлечение участка 3 дает еще больше дохода (т.к. B > C), хотя темп его прироста уже меньше, т.к. (А – B) < (B – C), но и то только в предположении действия закона убывающей отдачи на масштаб производства. Поэтому прямая линия, отвечающая за средний уровень прибыли (см. выше второе ограничительное условие), сдвигается влево, в сторону повышения последнего. Но рентный капитал неотделим от частной собственности на участки; поэтому понятие ренты включается здесь в понятие прибыли, а сама рента становится существеннейшей частью прибыли. Уровень последней – при неизменном или даже снижающемся уровне производственной эффективности – растет (особенно при низком темпе роста реальной заработной платы, т.к. в цене товаров растет рентная непроизводительная составляющая). В итоге уже не последний, а первый – в пределе – участок регулирует уровень нормы прибыли, т.к. при собственности на ресурс становится выгодным удлинять длину m соответствующей строки для получения больших рентообразных доходов. Норма прибыли же считается как r1 = (A – w) / w; с участка 2: r2 = (B – w + (A – B)) / w = r1 и т.д. И тогда она снижается в основном по причине внешних по отношению к национальной экономике факторов, в частности межстрановой конкуренции капиталов, которая, однако, опять ведет к замещению отечественной промышленности иностранной (пример – автомобильная отрасль).

Случай балансирования на грани первого столбца с тяготением к поиску более высокой нормы прибыли r = R в краткосрочном периоде вместо монотонного и длительного освоения новых базисных производств, как можно видеть, имеет много общего с бюрократической экономикой, которая характеризуется как раз эксплуатацией природных ресурсов и суженным воспроизводством умов и основного капитала. Важно отметить, что производство по любой строке i из числа базисных n осваивается и приобретает характер производственного цикла (времени, прошедшего от затраты капитала до его возмещения в расширенном масштабе) только при определенной, не столь уж маленькой длине строки m. Аналогом выступает здесь освоение базисных инноваций в теории технологических укладов. Высокая норма прибыли объясняется, с одной стороны, относительно большими запасами природных ресурсов в частной собственности ограниченного круга лиц (технологическая сторона), что формирует "производящий" сектор экономики со своей собственной, "базисной" и воспроизводящей самое себя структурой; уровень максимальной нормы прибыли будет, естественно, снижаться по мере исчерпания этих запасов, но при этом выигрывается время, необходимое для утверждения данной сырьевой базисности. С другой стороны, в дело здесь вступает субъективный фактор – отдельные люди, адекватно реагирующие на стимулы и имеющие пресловутый тип рациональных ожиданий: мало кто сегодня хочет работать за меньшую норму прибыли, ведь за годы реформ выработалась привычка к получению относительно более высокой нормы прибыли в расчете на единицу потраченного труда и/или прошедшего производственного времени (в этом, кстати, находит свое отражение субъективная сторона кризиса). В результате происходит перемещение трудовых ресурсов в новые базисные отрасли с рентным капиталом, соответственно меняются дисциплина и психология труда. В итоге задолго до настоящего кризиса, точнее его "западной стороны", мы оказались в кризисном положении, вблизи вертикали r = R.

В чем же угроза "западной стороны" теперешнего кризиса для нашей экономики? В том, что она задержит, если не сделает вовсе невозможным, движение в обратную сторону – в сторону сокращения n и увеличения m. Кризис, безусловно, уменьшит n через банкротство ряда предприятий и вызовет сокращение "роскошных" потребностей, но сам по себе не будет способствовать увеличению m, т.е. диверсификации и капитализации экономики. Логика движения рентного капитала – после того как в результате тяготения к r = R и формирования рентоориентированной экономики было создано "жесткое ядро" новой (по сравнению с временами СССР) производственной структуры, – вовсе не потребует быстрого увеличения длины m каждой строки, чего, например, потребовала от нас Великая Отечественная война в 1941-1945 гг.

Не нужно забывать, что большинство высокотехнологичных предметов роскоши потребляются с помощью отечественного дохода, но производятся с помощью иностранного капитала; поэтому наша система не является капиталистической, а высокая R означает высокий уровень ренты. А в годы войны число n, несмотря на низкий уровень потребностей, было принудительно сокращено еще более за счет разрушения старых предприятий, но главное – n сокращалось одновременно с качественным и количественным ростом m и высокой доли капитализации, присущей сектору ВПК.

Рентный же капитал в целях получения максимального объема прибыли если и будет теперь увеличивать m, то крайне медленно (ср. формулу для r1) и с крайне низкой долей добавленной стоимости и капитализации конечного продукта. Кризис действительно можно сравнить с болезнью общественного тела, когда все обменные процессы в нем сильно замедляются и даже парализуются. Первое очевидно не только по причине снижения личных стимулов, но также и того обстоятельства, что объем прибыли, получаемой с первых "участков", сопоставим или даже превосходит тот, который можно было бы получить при освоении всех последующих "участков", что сильно повышает минимальное пороговое значение риска новых капиталовложений. Второе положение следует из того, что, как было показано, относительно большая величина m присуща не только долгосрочным базисным товарам, исчерпание которых в недалеком будущем не предвидится или же с них, как с нефти, газа и др. трудно "переключиться" (здесь ярко видно фактическое следствие из теории технологических укладов: чем больше дифференциация укладов в единой экономической системе – синоним технологической отсталости, – тем больше в ней доля рентного капитала и рентных доходов; 14), но и предметам массового спроса или первой необходимости, включая не только пищу и одежду, но и минимальное жилье, услуги связи и пр. Последние являются "базисными" со стороны спроса, т.к. удовлетворяют первичные потребности, от которых, как свидетельствует и теория, и практика, нельзя просто так отказаться, как нельзя и заменить их. Это означает, что подобное, причем низкотехнологичное в своей основе производство и вложенный в него капитал, пока существуют люди, будут, в принципе, выгодны сколь угодно долго ("банановая республика"). Однако и здесь есть свой четкий предел: поскольку рост реальной заработной платы большинства населения сильно отстает от роста товарных цен, то во избежание социальных конфликтов необходимо решить проблему источников доходов в экономике. Можно ли ее решить без создания того, что Маркс называл первым подразделением общественного производства – производства средств производства? В противном случае что может служить источником капитализации отечественной экономики?

Следовательно, для технологического развития системы инновационный импульс необходим не только со стороны предложения, но и со стороны спроса; чем более динамичны и более развиты потребности людей (через образование, науку, культуру и пр.), тем быстрее тот или иной продукт должен морально устаревать, а норма прибыли в его производстве – снижаться. Развитая экономика как раз и характеризуется, во-первых, конкурентным порядком в сочетании с высокой технологичностью производства, когда время получения монопольной прибыли за счет нового знания стремится к нулю, и, во-вторых, относительно невысоким уровнем нормы прибыли. Такая система будет двигаться сбалансированно вдоль луча как можно дальше вправо-вниз. (Случай сверхвысоких прибылей и увеличения числа монополизированных производств связан уже не с объективной картиной вложения капитала, а с субъективными расчетами людей и кланов, что, к сожалению, очень часто наблюдается сегодня.) Кроме того, эта система близка к исчерпанию экономического роста, но всегда имеет возможность отыскивать новые его источники за счет высокой доли производительного капитала. Но дело, как мы видим, не только в технологической структуре экономики, но и в наличии в ней доли населения, способной к осуществлению инноваций самого широкого диапазона.

В итоге можно сделать вывод, что в случае господства в экономике однородной, т.е. примитивной по своему происхождению и составу группы хозяйственно-значимых ресурсов в сочетании с низким уровнем развития населения получается своеобразная ловушка: высокая норма прибыли не является для капитала сигналом к развитию высокотехнологичных производств. Наоборот, она может привести к дальнейшей примитивизации экономики и ее основных факторов производства, т.к. в ней торжествует не производительный, а рентный капитал, обслуживающий к тому же интересы узкой группы лиц. Возникает порочный круг, когда краткосрочность капиталовложений обусловливается высотой ожидаемой нормы прибыли и, наоборот, высота ожидаемой нормы прибыли обусловлена "короткими", а не "длинными" инвестиционными деньгами.

Как следует из сказанного выше, в процессе решения проблемы возникает дилемма: или полагаться на государство, которое будет создавать соответствующие благоприятные условия для производительного труда, прежде всего через систему закона, предполагающего личную ответственность; или внедрять такой тип управления внутри рынка, чтобы последний снижал норму прибыли, направляя капитал в относительно неблагополучные отрасли (т.е. переключался обратно с рентного на производительный капитал). Однако ни то ни другое, судя по всему, не находится пока в числе приоритетов нашей экономической политики, не говоря уже о согласованном комбинированном варианте, сравнимом с НЭПом и масштабной дискуссией о генетическом и телеологическом методах планирования.

ПЭС 9159/03.07.2009

Примечания
1. Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 1989, с. 48.
2. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. Избранное. М.: Эксмо, 2007, с. 43.
3. Маевский В.И. Саморазвитие основного капитала и динамическая модель Леонтьева / Леонтьев В. Документы, воспоминания, статьи. СПб., 2006, с. 165.
4. Маевский В.И. Элементы новой теории воспроизводства // Эволюционная теория, теория самовоспроизводства и экономическое развитие. М.: ИЭ РАН, 2008, с. 62, 77.
5. Глазьев С.Ю. Теория долгосрочного технико-экономического развития. М., 1993, с. 61.
6. Яковец Ю.В. Рента, антирента, квазирента в глобально-цивилиза-ционном измерении. М., 2003.
7. Оценки природной ренты и ее роль в экономике России / Глазьев С. (рук.), Волконский В., Кузовкин А., Мудрецов А., Прокопьев М. М.: ИНЭС, 2003.
8. Кузык Б.Н., Агеев А.И. и др. Природная рента в экономике России. М.: ИНЭС, 2004.
9. Дмитриев В.К. Экономические очерки. М., 2001, с. 116.
10. Сраффа П. Предисловие к Трудам и переписке Рикардо [1951] / Рикардо Д. Начала политической экономии. Избранное. М.: Эксмо, 2007, с. 901-902.
11. Сраффа П. Производство товаров посредством товаров. Прелюдия к критике экономической теории. М., 1999, с. 115-116.
12. Дмитриев В.К. Экономические очерки. – С. 80-81.
13. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. Избранное. М.: Эксмо, 2007, с. 147.
14. Глазьев С.Ю. Теория долгосрочного технико-экономического развития. М., 1993, с. 64-65.