Государственная или национальная?

Целесообразность вступления России в ВТО почти никем не оспаривается. Однако для нашей страны присоединение к этой организации не должно быть самоцелью. Основной смысл такого подхода состоит в создании лучших и недискриминационных условий доступа для российских товаров и услуг на зарубежные рынки.

Валерий Степанов
Государственная или национальная? (какой быть научной и научно-технической политике)
"Экономические стратегии", 2002, №3, стр. 40-45

Утверждение о том, что в современных условиях экономический рост основан на использовании научных знаний и технологий, получение которых требует активной поддержки государства, стало аксиомой. Средний объем финансирования государством исследований и разработок во всем мире – 57%. Однако методы такой поддержки и приоритетные способы ее реализации в России иногда вызывают неоднозначную реакцию как у разработчиков, так и у потребителей научно-технической продукции.

Наука – это уникальная сфера, в которой органически сочетаются возможности саморазвития и самоорганизации человека. Именно поэтому в современных условиях попытки прямого административного управления наукой, игнорирование ее особенностей часто оказывают деструктивное влияние на формирование научного потенциала страны. Научно-техническая деятельность давно стала самостоятельной отраслью нематериального производства. Смена экономических ориентиров развития России, а также переход мировой экономики в новую, постиндустриальную фазу развития, предполагают превращение научно-технической политики из комплекса мер по управлению наукой и технологиями как отдельно взятыми объектами в один из стержневых элементов всей системы государственного регулирования общественных отношений. Эту задачу можно успешно решить, только связав научно-технологическую стратегию с другими составляющими государственного регулирования – промышленной, правовой, социальной политикой, оборонной доктриной, одновременно органически сочетая их с целенаправленной политикой структурной перестройки экономики.

Основой управления научной деятельностью являлась так называемая линейная модель инновационного процесса, разработанная еще в конце XIX века.

В соответствии с ней все отношения регулировались на этапе превращения знания в продукцию или товар. Цикл, включающий последовательное выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских работ, создание производственной технологии и выпуск товарной продукции, хорошо укладывался в систему административного управления, что, вероятно, особенно способствовало мобилизации и концентрации ресурсов при решении критических задач.

В основу регулирования процесса управления было положено различие фундаментальной и прикладной науки по критерию "цель" или "намерение".

Практическая реализация такой модели привела к интеграции научного и предпринимательского сектора и, собственно, к коммерциализации научных знаний. Последняя исторически осуществлялась в три этапа. На первом важную роль играло патентование. Его слабой стороной было то, что создание изобретений (и использование прав на них – интеллектуальной собственности) являлось побочным продуктом процесса разработки. На втором этапе особое место отводилось соображениям последующей продажи разработок уже на стадии научных исследований. На третьем, современном этапе получение прибыли становится главной целью научной деятельности.

Причин, породивших коммерциализацию науки, несколько, в первую очередь, это увеличение наукоемкости производства. Значимость научных разработок для промышленности, сокращение временного интервала между научным открытием и его практическим применением, ограниченность общегосударственных ресурсов, снижение финансирования научного сектора, а также сокращение масштабов внутрифирменных исследований привели к необходимости реформирования отношений в научно-технической сфере. В этой связи растет взаимозависимость академического и промышленного секторов и увеличивается доля государственных финансовых ресурсов, распределяемых в академическом секторе на конкурентной основе.
Казалось бы, при этом создаются оптимальные условия для развития науки, поскольку любые достижения, которые можно практически использовать, воплощаются в товар. Однако коммерциализация науки имеет и негативные последствия. Для их компенсации пришлось отказаться от линейной модели в пользу "концепции тройной спирали" – взаимодействия динамики рынка, внутренней динамики создания знаний и динамики политических и законодательных процессов в области инноваций. Ее реализация потребовала от государств с рыночной экономикой гибкого сочетания интересов науки, государственных интересов и создания соответствующей законодательной базы.

В России в условиях коммерциализации с участием государства отношения между ним и научными учреждениями по-прежнему строятся исходя из модели "заказчик – исполнитель" или "продавец – покупатель". При распределении государственных ресурсов критерием отбора финансируемых проектов все чаще становится ожидаемая прибыль. В то же время социальные аспекты научной и научно-технической деятельности исключаются из сферы взаимоотношений организаций-разработчиков и государства. Другими словами, игнорируются интересы человека, являющегося источником, производителем новых знаний, что влечет за собой изменение организации научных разработок и создание своеобразного "черного офшора". По данным UNESCO, в России 17,4% источников финансирования исследований и разработок невозможно идентифицировать. И это при том, что доля коммерческого финансирования разработок составляет 15,5%, государственного – 59,6%, а иностранного – всего 7,4%.

Увеличение себестоимости фундаментальных исследований требует объединения сил ряда организаций (подчас даже в масштабах страны, а иногда и ряда государств). Эта тенденция проявляется не только в "товаропроизводящих" отраслях знания. В гуманитарных науках базы данных и архивы все чаще используются сообща.

Россия же может воспользоваться уникальной ситуацией – преимуществом отстающего, но только при условии наличия "общественного договора" между органами власти, разработчиками научно-технической продукции и ее потребителями. Основой такого соглашения должна стать не государственная научно-техническая политика, а национально ориентированная научная и научно-техническая стратегия России.

В чем же заключается особенность ситуации и потенциальное преимущество России? Глобальной системе рыночных отношений в научной сфере присущ ряд недостатков, которые нам пока несвойственны. Это, во-первых, губительные последствия коммерциализации, породившие отток ученых из фундаментальной науки в сферу технологий. Ограничение на распространение новых знаний связано с тем, что цель деятельности в сфере технологий – получение прибыли от продажи прав на интеллектуальную собственность, а не добровольное обнародование научных открытий, достижений и совместное использование их результатов. Из-за этого снижаются темпы фундаментальных исследований, сужается спектр научных направлений, что, в свою очередь, приводит к замедлению разработки новых технологий. Мировая общественность до такой степени озабочена этим неконтролируемым процессом "отрицательной обратной связи", что в июле 1999 года на заседании Всемирной конференции по науке в Будапеште была принята "Декларация о науке и использовании научного знания".

Во-вторых – это уменьшение ценности научных разработок, поскольку в результате коммерциализации знаний научная организация приобретает несвойственные ей функции. Она как бы превращается в капиталистическую фирму, нацеленную на господство над рынком сбыта, политической системой и общественным сознанием.

В-третьих – это сокращение масштабов обмена результатами научных исследований, который ставится в зависимость от воли руководства отдельных фирм. Компании, как правило, разрешают публикации по результатам корпоративных НИОКР в том случае, когда эти результаты подтверждают превосходство их продукции и ограничивают распространение порочащих их сведений, что зачастую приводит к фальсификации публикуемых данных.

И наконец – рост зависимости экономики от научных знаний. В сфере технологий научные знания рассматриваются как некие сведения, полезные для производства. Однако полностью игнорируется их социальная обусловленность.

В результате роста взаимозависимости экономики и науки, увеличения объемов ее финансирования, она из источника объективных знаний превращается в средство достижения коммерческих целей. Тем самым, снижается экономическая отдача научных исследований.

В России, из-за неразвитости рыночных отношений, этот процесс находится в зачаточной форме и может быть направлен в нужное русло. Наличие в нашей стране уникальных организаций – Российской академии наук и отраслевых академий, являющихся гарантами сохранения национальных научных школ и традиций, дает нам определенные преимущества перед мировым научным сообществом. Консерватизм, присущий методологии академических исследований, может сыграть положительную роль в сохранении ядра организаций, занимающихся фундаментальной наукой. Однако для этого необходимо превращение Академии из жестко структурированного "министерства фундаментальной науки" в сообщество ученых.

Весьма актуальной является сегодня проблема подготовки кадров. Россия все еще располагает системой высшего образования, которая до сих пор является одной из результативнейших в мире и может воспитывать ученых, способных осуществлять современные исследования. Необходимо сохранить эту систему, а не безоглядно перенимать "положительный опыт развитых стран". Но ученые и научные школы работают не в вакууме. Поскольку объектом отношений в рыночных условиях выступает право на использование результатов научно-технических разработок – интеллектуальная собственность, очень важно, как государство относится к научной продукции – считает ли "своей" или всемерно охраняет и поощряет ее применение.
Мировой опыт показывает, что активизация инновационной деятельности неразрывно связана с обеспечением соответствующего правового климата для привлечения в эту область частного капитала. Россия в настоящее время оказалась в группе стран, для которых научно-техническая сфера не является приоритетной (Греция, Португалия, Аргентина) и где доля государственного финансирования равняется примерно 40% при относительно небольшом его объеме, а финансирования частным капиталом – 10-17%. Для государств с развитой наукоемкой рыночной экономикой (США, Япония, Германия, Сингапур, Южная Корея) эти показатели составляют соответственно 20-40% и 60-80%. Привлекательность вложения капитала здесь в первую очередь обусловлена наличием четких правовых гарантий как для инвесторов, так и для разработчиков.

Таким образом, очевидно, что для решения проблемы сохранения и развития научного и научно-технического потенциала России необходима национальная политика, основанная на добровольном соглашении между органами власти и научным сообществом, которые обязались бы соблюдать совместно выработанные условия. Именно национальная, а не государственная. Осуществление такой политики в России потребует формирования новых отношений не только между научным сообществом и государством, но и между российскими и иностранными субъектами научной и научно-технической деятельности. Входя в мировое экономическое сообщество, мы должны прежде всего позаботиться о соблюдении наших национальных интересов.
Результаты интеллектуальной деятельности следует рассматривать как объект "товарообмена", основанного на балансе интересов всех субъектов отношений:

• государства, обеспечивающего обороноспособность, экономическую и национальную безопасность страны;
  
• научной организации, где эта деятельность протекает;
  
• субъекта научной деятельности (ученого, научного коллектива), создающего интеллектуальную собственность.
  

Основным механизмом достижения баланса является переход от административного управления и контроля за научной и научно-технической деятельностью к правовому регулированию отношений ее субъектов.

И первое, что необходимо сделать, это остановить процесс создания структур, распоряжающихся от имени Российской Федерации плодами научно-технической деятельности и интеллектуальной собственностью. Разрабатываемая Правительством "Концепция государственной политики по вовлечению в хозяйственный оборот результатов научно-технической деятельности, созданных за счет бюджетных средств", открывает шлюз для мутного потока всевозможных паразитических инстанций, которые, прикрываясь именем государства, фактически обкрадывают научные учреждения, и без того скудно питаемые из бюджета. Уже появились всевозможные "федеральные агентства правовой защиты результатов интеллектуальной деятельности" и "федеральные комитеты технологической безопасности и контроля результатов интеллектуальной деятельности". Названия грозные, последствия для науки и экономики – катастрофические. Уже сейчас Российская академия наук и отраслевые академии лишены всех прав на результаты своей деятельности и интеллектуальную собственность, как созданные еще в СССР, так и создаваемые ныне. Ученые и разработчики должны задуматься, на кого они работают и в чем их интерес. Научный и научно-технический рынок в России в настоящее время привлекателен для зарубежных инвесторов относительной дешевизной труда и получаемых знаний. Нашим ученым и разработчикам необходимо постичь правила обращения с интеллектуальной собственностью, пройти этот своеобразный всеобуч.

С чего же начать? Какие первоочередные меры должны быть предприняты, чтобы запустить процесс инновационной деятельности?

Прежде всего, нужна политическая воля для осуществления преобразований в научно-технической сфере. Необходимо гармонизировать отечественное законодательство. Следует провести четкие границы государственного влияния на научную деятельность. Даже созданные за счет бюджетных средств результаты такой деятельности являются национальным достоянием, а не собственностью государства. Необходимо особо оговорить, что прибыль бюджет может получать с налогов на реализацию только товарной продукции или оказание услуг. Результаты интеллектуальной деятельности, будучи конечным продуктом работы научных организаций и отдельных ученых и разработчиков, должны облагаться налогом по минимальной ставке, гораздо меньшей, чем для коммерческих операций, или же освобождаться от налогов полностью. Возьмем, к примеру, Ирландию – страну, которая в 1998 году вышла на первое место в мире по экспорту программного обеспечения (3,3 млрд долл.) путем создания своеобразного "программного офшора". Отказ от государственного контроля за научно-технической деятельностью, снижение налогов на информационную продукцию и услуги более чем в два раза, государственная поддержка компьютерного образования и создание условий работы, одинаковых как для отечественных, так и для иностранных инвесторов, субсидирование новых рабочих мест в наукоемких отраслях – все эти мероприятия показали научному сообществу, что государство заинтересовано в результатах его деятельности. Итог очевиден – Ирландия, которая в начале 1980-х годов была аграрной страной, сегодня находится среди высокоразвитых государств мира.
Ее примеру последовали многие другие страны, в том числе Беларусь. Однако власти республики, наряду с отказом от налогообложения сферы экспорта информационных технологий, ввели маленькое ограничение, распространив действие этого положения только на членов вновь созданных ассоциаций. Введя льготы для избранных, государство создало прекрасные условия для "управления процессом", коррупции и иных злоупотреблений. Подмена правового регулирования государственным управлением аналогична "выплескиванию ребенка вместе с водой".
Реальность требует расширения перечня объектов интеллектуальной деятельности, подлежащих охране. В настоящее время правовая охрана предоставлена результатам творческой деятельности и средствам индивидуализации (товарным знакам, знакам обслуживания и наименованиям мест происхождения). Однако вне правового поля остаются технологии, которые в объеме современной наукоемкой продукции составляют, по экспертным оценкам, до 80-90%. Распространение на них соответствующего законодательства позволит гармонизировать отношения между участниками научно-технической деятельности, особенно при финансировании разработок из средств государственного бюджета.

Реализация инновационного потенциала возможна лишь в том случае, если разработчикам будут гарантированы права на результаты их интеллектуального труда, а государственные чиновники поймут, что налогообложение производства технологий – не средство пополнения бюджета. Никто сейчас не требует налоговых льгот. В обществе сложилось мнение: где льготы, там и коррупция. Баланса интересов можно достичь не предоставлением льгот, а введением в сфере производства технологий особого режима – своеобразного "технологического офшора", когда налогообложению подлежат не сами технологии, а их экспорт и производство на их основе продукции, а также оказание услуг, и то по минимальной ставке – не выше 10%. Важно также отказаться от контролирующих структур, ответственных за предоставление льгот.

Давно назрела необходимость законодательно утвердить статус РАН и отраслевых академий, привести их уставы в соответствие с действующим законодательством РФ и изменениями, произошедшими в научном сообществе. Это даст возможность академическим институтам стать полноправными участниками отношений в сфере интеллектуальной деятельности. Определение правового статуса и задач, возлагаемых на РАН и отраслевые академии, позволит упорядочить их бюджетное финансирование и управление, а также систему аттестации научных работников высшей квалификации, и оградит их от произвольного давления. Кроме того, следует принять соответствующий федеральный закон, устанавливающий права на результаты научно-технической деятельности, получаемые при выполнении государственного заказа. Это позволит создать контрактную систему выполнения государственного заказа на НИОКР. Главное, не принимать частных решений, прежде чем будет разработана стройная, непротиворечивая политика.

И это лишь начальный этап реформирования отношений в научной и научно-технической сферах. Необходимо, чтобы их наукоемкая продукция действительно стала таковой, а в цене товара доля интеллектуальной собственности была адекватна вложенным затратам, в том числе и на получение новых знаний.