Дорога, которую нам указывают — или мы выбираем вместе?

В предлагаемой статье автор последовательно доказывает, что нынешний экономический кризис, представляемый большинством экспертов как временное явление, свойственное развитию мировой капиталистической системы как таковой, на деле есть выражение нежизнеспособности избранной модели экономического развития, которая обусловила всплеск финансового мошенничества и усиление процесса обнищания народонаселения мира.

Виктория Перская
Дорога, которую нам указывают – или мы выбираем вместе?
"Экономические стратегии", №3-2009, стр. 32-39

Перская Виктория Вадимовна – профессор Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, д.э.н.

Экономический кризис и глобализация

Анализ глубинных причин возникновения и протекания экономического кризиса в современных условиях как в России, так и в постиндустриальных странах позволяет нам прийти к следующим выводам. Экономический кризис, представляемый большинством экспертов как временное явление, свойственное развитию мировой капиталистической системы как таковой, на деле есть выражение нежизнеспособности избранной модели экономического развития, которая обусловила всплеск финансового мошенничества и усиление процесса обнищания народонаселения мира.

Основополагающими постулатами неолиберальной модели, принятой вначале США, а впоследствии всеми странами G8 (1), являются:

• дерегулирование и, соответственно, последовательное снижение роли национального государства в регулировании хозяйственных процессов;
  
• упор на развитие сегмента услуг в индустриальных странах при создании экономических стимулов выноса реального сектора в развивающиеся страны и трансформационные экономики;
  
• обоснование целесообразности функционирования финансов как таковых, практически не связанных с реальными сегментами национальных экономик; формирование и ускоренное развитие международных финансовых центров как источника экономического роста на-
  циональных хозяйств, в том числе для отдельных экономик – единственного (например, страны Балтии);
  
• фактическое содействие процессу однополюсной поляризации мирового хозяйства, диспропорциональности развития различных регионов и превращению миграции трудовых ресурсов в фактор дестабилизации в регионах-реципиентах.
  

Мировоззренческое понимание процесса глобализации с конца 50-х гг. прошлого столетия как развития, приводящего к отмиранию роли национального государства и образованию этакого наднационального мирового центра, постепенно стало завоевывать позиции во всех развитых странах. Например, в учебнике "Мировая экономика и международные экономические отношения" (2) глобализация определяется как "процесс превращения мирового хозяйства в единый рынок товаров, услуг, капитала, рабочей силы и знаний". Не будем начинать полемику по данному вопросу, поскольку наша точка зрения уже изложена в соответствующих работах (3), но такая позиция, кроме прочего, есть обоснование развития однополярности мирового хозяйства, где международные императивы общественной жизни и хозяйственной деятельности определяются каким-то единым центром, вполне возможно, что интеллектуальной элитой постиндустриальных стран. А что это за элита такая? В первую очередь – правящая элита страны, обладающей самым высоким потенциалом в экономической, научно-технической и военной сферах и имеющей динамические показатели роста, т.е. США. И именно США в мировом хозяйстве взяли на себя роль своего рода "разработчика" наиболее устойчивой модели национального развития и подготовки соответствующих кадров управленцев, экономистов и политиков для развитых, трансформационных и развивающихся стран (4). Но при этом полностью игнорируется тот факт, что не все страны и народы согласны с самоидентификацией, предлагаемой из "единого мирового центра", и что она противоречит традиционным устоям, религиозным канонам, обычаям и нравам определенных территорий.

Еще одним важным компонентом рассматриваемой модели развития является обращение финансов как таковых и постепенная утрата ими функции обслуживания воспроизводственной цепочки (в нашем понимании это наука – техника – инвестиции – собственно производство – сбыт и послереализационный сервис). Другими словами, многие эксперты стали отстаивать ту точку зрения, что финансовый продукт и его обращение на фондовом рынке уже сами по себе благо для страны, где есть развитая, информационно и технологически высокообеспеченная торговая площадка. При этом обращающийся там финансовый продукт абсолютно не должен быть привязан к первоначальному источнику – эмитенту, т.е. к реальному объекту, деятельность которого, согласно классикам, должна была бы определять уровень спроса на ценные бумаги. Таким образом, эксперт-
ное сообщество стало рассматривать в качестве одного из инициирующих факторов, а затем и имманентных свойств процесса глобализации, функционирование финансов в абсолютной независимости от реального сектора. Следствие этого явления – во-первых, факт движения биржевых котировок в зависимости от спекулятивной деятельности брокеров/трейдеров, которые ориентировались на показатели развития преимущественно США и частично Евросоюза и Японии.

Во-вторых, уровень капитализации компаний стал отражать не их реальное положение на рынках, перспективы развития, эффективность применения тех или иных маркетинговых стратегий и пр., а возможность/готовность финансовых спекулянтов купить финансовые продукты и впоследствии их реализовать, получив доходность от сделок.

В этой связи в 2008-2009 гг. некоторые компании как за рубежом, так и в России при отрицательной капитализации получили реальную прибыль. При этом у отдельных крупных компаний прибыль от фактической деятельности соотносилась с прибылью, полученной от биржевых операций, как 1:7 или 1:9 (примером является деятельность компании Porsche в 2008 г.).

И наконец, в-третьих, предприимчивые менеджеры и владельцы компаний, преимущественно из США и Западной Европы, стали использовать фактор "договоренности" с аудиторскими компаниями, которые допускали наличие, как их теперь называют, "токсичных активов" и не препятствовали "построению различных финансовых пирамид", что в результате и привело к финансовому кризису.

В-четвертых, ни на международном, ни на национальных уровнях фактически не было создано действительно эффективного инструментария регулирования международного финансового сектора, который бы мог предотвратить наступление кризиса. Это подтверждает и апрельское заседание G-20, когда в принципе была отвергнута идея формирования на наднациональном уровне соответствующего механизма; обращалось внимание на необходимость усиления контроля за рейтинговыми агентствами и повышения их ответственности за качество и надежность финансовых продуктов.

И последнее, что, на наш взгляд, также не было учтено в качестве последствий экспертами, отстаивающими позицию отрыва финансов от реального сектора – то, что капитализация, годами поддерживаемая исключительно спекулятивными факторами и ожиданиями, в какой-то момент автоматически переносилась в стоимость основных фондов и, соответственно, повышала издержки производства. Когда это происходило? Или при принятии правительством той или иной страны решения о переоценке основных фондов (свойственно трансформационным экономикам), или когда компании, стремясь получить дополнительные инвестиции, завышали (в том числе с согласия аудиторов) стоимость своих активов и фактически искажали бухгалтерскую отчетность в сторону ее качественного совершенствования. Но в условиях, когда все показатели достаточно позитивны (и биржевые уровни, и уровни заработной платы идут вверх, а безработица минимальна), постепенное повышение издержек производства крупнейших фирм-производителей, в том числе Mercedes Benz, Toyota, Nissan и др., не сказывалось на объемах реализации, т.к. потребительское кредитование и рост заработной платы скрывали данное повышение. Об уровне капитализации 500 крупнейших компаний мира свидетельствует рис. 1, наглядно демонстрирующий реальную ее обеспеченность, с одной стороны, а с другой – возможность "перетекания" спекулятивной части в состав собственно издержек.

Сегодняшний экономический кризис как раз опровергает такую трактовку глобализации, показывает не только высокую степень рисковости "отделения финансов" от реальных эмитентов и их деятельности, но и опасность подобного понимания глобализации для мирового хозяйства в целом. Он также отрицает "безгрешность и высокую степень гибкости и устойчивости" неолиберальной концепции развития национальной экономики, приобретшей с конца 1950-х гг. доминантное значение в мировом сообществе. Увлечение этой концепцией де-факто привело к всплеску финансовых мошенничеств, усилению процесса обнищания, диспропорциональности развития народов мира.

Не случайным является тот факт, что на заседании G-20 в апреле с.г. наибольшее внимание было уделено восстановлению роли государства в регулировании экономики при обеспечении баланса инструментов регулирования и рыночных императивов. Также не случайным является заявление Джорджа Сороса (5), что окончание экономического кризиса связано с восстановлением промышленно-производственного потенциала США как наиболее крупной и достаточно мобильной экономики мирового хозяйства. И это при том, что в конце 1980-х гг. в США был принят закон о содействии выносу производств реального сектора за национальные рамки.

Таким образом, логичен вывод, что экономический кризис является свидетельством нежизнеспособности избранной неолиберальной модели экономического развития, а следовательно, и подтверждением опасности "однополярного" мирового развития, когда в системный кризис вовлекаются целые интеграционные объединения, группы государств, отделенных от "инициатора" кризисного состояния океанами. Фетишизм финансов и биржевой активности (с конца 1990-х гг. по 2007-2008 гг.), являвшийся одним из критериев определения "постиндустриального" развития и формирующий до 1/3 ВВП (или ВНП) преимущественно стран-членов ОЭСР (в том числе США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Япония и др.), способствовал созданию впечатления, что мировое развитие идет по пути превращения человеческого сообщества в "общество всеобщего благосостояния".

Причем никто не обращал внимания на тот факт, что так называемое поступательное развитие осуществляется на основе отрыва финансов от реального сектора, который стал рассматриваться многими экспертами как излишняя нагрузка на бизнес. Тому примером является деятельность компаний в сегменте информатики и информационных технологий, когда для успешной деятельности собственные основные фонды практически не нужны. А вот компании, обладающие достаточно капиталоемкими основными фондами (Ford, General Motors, Volkswagen, Tefal, сталелитейные предприятия и др.), оказались наиболее уязвимыми для экономического кризиса. Реальный сектор, по мнению неолибералов, должен был развиваться в странах, где есть природные ресурсы и достаточно большой объем низко- и среднеквалифицированной рабочей силы (Китай, Индонезия, Малайзия, Корея, Индия, Чили и др.). В этих странах постепенно будет формироваться национальный предпринимательский климат, нацеленный на международную правовую унификацию и либерализацию торгово-инвестиционной политики, которые смогут обеспечить рост благосостояния наций. Расширяя долю сектора услуг в своем ВВП, эти государства будут переходить к постиндустриальному этапу развития, а следовательно, будут выносить свои ресурсоемкие производства в менее развитые страны. Например, Южная Корея вынесла сборку автомобилей в Узбекистан, Китай активизирует свою внешнеэкономическую деятельность путем экспорта капитала, в том числе в развитые страны, методом предоставления контрактной рабочей силы и знаний. Но при этом данные страны не обладают большим внутренним платежеспособным рынком, потому для них характерна высокая доля экспорта (или экспортная квота = экспорт/ВВП; для Южной Кореи – 35%, для Тайваня – 45% (6), для КНР – около 30%), что является фактором неустойчивости национального развития и выявляет зависимость экономики от зарубежного потребления. И если вследствие развития экономического кризиса страны неолиберальной модели развития понесли большие убытки, в первую очередь финансовые, то страны, где было сфокусировано материальное производство с высокой долей добавленной стоимости, но ориентированное на экспорт, получили убытки в силу отсутствия спроса из стран-доноров этих производств. При этом "странам-реципиентам реального сектора" (условно назовем их так) удалось в части формирования и развития, например, национального фондового рынка поставить во главу угла национальные экономические приоритеты, не допустив широкого распространения разнообразных финансовых продуктов сомнительного качества. Такой барьер позволил избежать обвала банковской системы в КНР, в Южной Корее – в любой другой стране-реципиенте.

Россия и мировое хозяйство

Какую же модель избрала Россия как активный участник международных экономических отношений, приступив к системным трансформационным преобразованиям на основе демократизации общественной жизни? В силу масштабности и сложности решаемых задач и высочайшей конкуренции на мировых продуктовых рынках и рынках услуг наша страна оказалась в числе стран, которым в глобальной системе современности была отведена роль "сырьевого анклава мировой экономики".

При этом в силу доминирования в мировой экономике среди инструментов ценовой и конкурентной политики преимущественно биржевых показателей наша страна оказалась лишена механизма управления внешнеэкономической деятельностью в энергосырьевом сегменте.

Выбранная в России модель развития была ориентирована на:

• процесс разгосударствления и формирования негосударственных эффективных собственников практически во всех сферах
  национальной экономики преимущественно за счет привлечения иностранного капитала;
  
• формирование конкурентной среды главным образом за счет импорта товаров и услуг, в результате чего возникла необходимость поддержания устойчивого и завышенного курса национальной валюты (чтобы исключить внутренний рост цен);
  
• формирование национального бюджета примерно наполовину за счет внешнеторговых операций (при этом Россия фактически не влияет на уровень мировых цен и объемы потребления на мировых рынках), что поставило уровень национального благосостояния в зависимость от способности потребления иностранных покупателей.
  

Приведем следующие данные. Тренды роста внешнеторгового оборота до 2009 г. примерно равнялись +30% в год по экспорту и импорту. При этом 70% – экспорт минерального и других видов сырья. Импорт машинотехнической группы товаров составлял до прошлого года примерно 50%, или прирост равнялся примерно +4% в год, а его качественная структура оставляла желать лучшего. В частности, импорт состоял преимущественно (т.е. до 70%) из товаров краткосрочного и среднесрочного потребительского спроса, продуктов питания (в некоторых регионах зависимость от импорта – более 60%), лекарств и компонентов для их производства (зависимость от импорта превышает 70%), а в группе машин и оборудования достаточно высокий удельный вес приходился на оборудование для ресторанов, магазинов сетевой торговли – гипермаркетов, для сферы развлечения и пр. Приобретение же технологических линий или непосредственно оборудования для модернизации и реконструкции предприятий России, во-первых, в очень в редких случаях сопровождалось приобретением патентов или лицензий, т.е. производилась поставка уже широко тиражируемого оборудования. Во-вторых, любой технологический импорт предполагает сервисное техническое обслуживание и, соответственно, зависимость от запасных частей импортеров, эффективность торговли которыми, как свидетельствует мировая практика, составляет всегда выше 150%. Такого нет ни в одной стране, нацеленной на инновационное развитие.

Российские покупатели/продуценты ни разу не выступили с позиции "ценообразующей площадки" – ни по импорту, ни по экспорту. Россия, поставляя на внешний рынок углеводородное сырье, не влияет и самостоятельно не определяет уровень внешнеторговых цен, который по газу привязан формулой цены к нефти, а цены на нефть определяются биржей, находящейся за рубежом. Причем биржа ориентирована не на трубопроводный транспорт и долгосрочность контрагентских отношений, а на партионность поставки: танкерами, железнодорожным транспортом или автотранспортом. Цены на лес, металл, химическую продукцию также не определяются российскими продавцами, они подчинены фактору спроса на мировых рынках, и не всегда поставляемая россиянами продукция по качеству, упаковке, транспортировке и пр. может завоевать достаточно высокие конкурентные позиции, а следовательно, и иметь адекватные внешнеторговые цены.

Основным источником производительного инвестирования, по мнению правящей элиты, являлись и являются исключительно прямые и частично портфельные иностранные инвестиции. Это объясняется тем, что национальный капитал непрозрачен в своем функционировании, не способен быть производительным, а потому его отток или перевод средств в офшоры или на депозитные счета в иностранных банках есть способ борьбы с инфляцией, а также способ поддержания устойчивого курса национальной валюты, поскольку национальный производитель не способен эффективно использовать инвестиционный потенциал. В качестве меры противодействия инфляции в нашей стране систематически использовалось сжатие денежной массы. Так, в 2008 г. она сократилась на 0,3%, в 2009 – на 11,1% (7), а прирост потребительских цен составлял соответственно 13%, в январе 2009 г. – 2,4%, в феврале 2009 г. – 4%. Таким образом, факты опровергают теоретический постулат об удержании инфляции за счет сжатия денежной массы, рост цен в России не зависит от сжатия денежной массы и не регулируется ею, а связан с монополизмом государства, и в первую очередь, с ростом тарифов, в том числе ЖКХ. Особую роль играет фактор бесконтрольности использования прироста денежных средств от повышения тарифов, направляемых не на развитие и модернизацию, а на бонусы менеджерам. Сжатие денежной массы для России – это фактор снижения возможности кредитования за счет внутренних источников и, соответственно, усиление зависимости от мирового рынка капитала.

И не удивительно, что по настоящее время сохраняется желание внешних заимствований на мировом рынке капиталов. Характерным отличием выступает то, что займы на рынке ссудного капитала по линии банковского сектора примерно в 1,8-2 раза ниже корпоративных заимствований, до начала мирового финансового кризиса ситуация была обратной.

Характерным был тот факт, что дешевые заимствования на мировых рынках в качестве залога предполагали использование контрольных пакетов акций наших банков, что к сентябрю 2008 г. практически привело к потере управляемости национальной банковской системой России. С начала 2007 г. наметилась тенденция сокращений заимствований финансовых средств российской стороной напрямую у международных валютно-кредитных организаций. С целью непривлечения внимания со стороны российских правоохранительных органов международные финансовые организации стали осуществлять процесс предоставления кредитов через иностранные банки и их дочерние кредитно-финансовые учреждения на территории России. Более тридцати дочерних структур коммерческих банков с иностранным участием с контрольным пакетом акций у инодержателей (Citibank, ABN-AMRO Bank, Reiffeizenbank, Kommerzbank и др.) получили возможность заимствований средств у организаций ВБ при условии допуска наблюдателей ВБ ко всей документации по техническим проектам. Предпочтение отдавалось заимствованиям по крупным инвестиционным проектам в сфере добычи природных ископаемых (нефть, газ, проекты Сахалин-1,2), строительству (в качестве исполнителей привлекаются зарубежные компании), сфере услуг (продвижение иностранных брендов на российский рынок – Macdonalds, Dove, Danone и т.д.). Кроме того, международные финансовые организации, продолжая политику скупки пакетов акций (долей) российских банков, стали вовлекать наиболее крупные из них в приобретение так называемых "дешевых" кредитов на Западе и предоставление их под более высокие проценты в России. Нередки случаи, когда под предоставляемые кредиты хозяева российских банков в качестве залога предоставляли акции своих банков. При этом крупные российские банки, входящие в "двадцатку" крупнейших кредитно-финансовых организаций (Промсвязьбанк, Альфа Банк, Банк Москвы, ВТБ-24 и др.), продают свои блокирующие пакеты иностранным контрагентам.

И именно это является условием заимствования так называемых "дешевых" кредитов за рубежом и их "перепродажи" под более высокие проценты на российском рынке банковских услуг.

Упомянутая тенденция скупки пакетов акций (либо долей) российских кредитно-финансовых организаций с последующим поглощением самих организаций представителями иностранного капитала приобрела в период так называемого "неолиберального" встраивания экономики РФ в мировую массовый характер. Помимо этого, российские предприниматели и банкиры оказались постепенно вовлечены в приобретение ценных бумаг на иностранных фондовых рынках, после обвала которых в сентябре 2008 г. они понесли значительные убытки и оказались на грани банкротства. Известно о программе вовлечения российского капитала, проводимой специалистами подразделений Всемирного банка через различные курсы повышения квалификации и ориентированные на Запад вузы экономической направленности, тренинги, рекламу в СМИ и т.д. Таким образом, в настоящее время крупнейшие российские банки имеют крупную задолженность перед подконтрольными международным финансовым организациям западными банками (например, долги ОАО "Промсвязьбанк" превышают 3,5 млрд руб.). Получая бюджетные средства от государства по различным государственным и федеральным целевым программам, они вынуждены не направлять их в реальный сектор экономики, а вкладывать в стабилизацию экономики США и стран Европы. С целью недопущения подобных фактов и банковского кризиса в стране Правительство России вынуждено было выделить 850 млрд долл. для предоставления денежных средств 20 крупнейшим российским банкам через Сбербанк и Внешторгбанк.

Известно, что инициативу по выделению данных средств и максимальному увеличению выделяемой суммы активно поддерживали представители Всемирного банка и иностранных коммерческих банков, т.к. выделяемые средства большей частью пойдут не на поднятие реального сектора экономики России, а на погашение долгов российских кредитно-финансовых организаций перед ними (8).

Уровень открытости экономики РФ (экспорт/ВВП) до 2009 г. составлял примерно 30%, а уровень вовлеченности экономики РФ в мирохозяйственные связи (экспорт + импорт / ВВП) – около 46%, что свидетельствует не столько о позитивности избранной нашей страной модели развития, сколько о величайшей зависимости экономики от конъюнктуры мировых рынков, когда фактически более 1/3 национального валового продукта формируется за счет внешнеторговых потоков, что практически никогда не допускалось ни одной пост-
индустриальной страной (за исключением членов ЕС-15, и то относимых к разряду "малых стран"). А об уровне таможенных платежей в бюджет в 2007 г. красноречиво говорит рис. 2.

Уровень капитализации российских компаний с 2000 по 2006 г. составил с 15% до 107%, т.е. вырос более чем в 7 раз. Для сравнения: рыночная капитализация с 1990 по 2006 г. в мире в целом увеличилась с 48% ВВП до 114%, в том числе в США – со 137% до 148% (9). Сопровождалось ли это реальным ростом хозяйственной активности российских компаний на основе повышения производительности труда, использования конкурентных технологий и активизации инвестиционной деятельности, применения прогрессивных инновационных разработок в том числе отечественной науки?

По мнению Ю.В. Яковца (10), в 1990-е гг. возобладала тенденция научной и технологической деградации. Многократно сократилось финансирование науки, особенно вузовской, разрушена отраслевая наука, потеряно большинство конструкторских школ. Доля затрат на науку в ВВП составила всего 1,07% против 2,1% в среднем в мире и 2,18% в странах с высоким доходом. Затраты на НТР на душу населения равны примерно 222 долл. против 564 долл. в мире и 2555 долл. в странах с высоким доходом. Доля России в заявках на патенты от резидентов составляет 2,6% от мировой, в полученных лицензионных прогнозах – 0,22%, в мировом экспорте высоких технологий – 0,3%.
Упала доля пятого технологического уклада, сконцентрированного в оборонно-промышленном комплексе, возросла доля третьего и реликтовых укладов, свернуты высокотехнологичные отрасли производства.

Отечественная продукция обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства потеряла конкурентоспособность и устойчиво вытеснялась как с внешнего, так и с внутреннего рынков. Многократно снизилась инновационная активность и производительность труда; отставание от развитых стран по уровню производительности труда достигает примерно трех-четырехкратной величины. Фактически была свернута поддержка национальной науки, изобретательской деятельности и базисных инноваций при ориентировании на импорт технологий и оборудования, который порождал системную зависимость от импорта запчастей и технического сервиса (11).

Таким образом правомерен вывод о том, что ни внешнеторговая политика, ни избранный путь развития страны не способствуют развитию воспроизводственного процесса, обретению РФ адекватного места в мировой экономике, согласно ее потенциалу, включая научно-технологический и интеллектуальный. Отсюда и конкурентоспособность российской экономики, ежегодно определяемая Международным экономическим форумом.

Еще один фактор, по нашему мнению, дестабилизирующий торговую политику и препятствующий обеспечению целостности территории нашего государства, – рост тарифов на транспорте. Так, доставка внешнеторговых грузов через территорию России, например из Китая, обходится коммерсантам в два, а то и в четыре раза дешевле, если она производится через порты Германии и Голландии в Санкт-Петербург. При этом все отмечают, что транзитный потенциал нашей территории мог бы явиться достаточно устойчивым источником экспортной диверсификации, но при условии, что каждый регион не будет устанавливать свой тариф на грузоперевозки. Парадоксально, но перелет из Москвы на Дальний Восток обходится в сумму около 60 тыс. руб., а из Москвы до Пекина – около 500-700 долл., до Токио – около 800 долл. Не удивительно, что свыше 90% торговых потоков из регионов Дальнего Востока и более 50% торговых потоков из центральных российских регионов ориентированы на дальнее зарубежье. Если же сохранится тренд роста тарифов перевозок, как это предусмотрено в случае присоединения России к ВТО, то товарооборот внутри страны станет просто неэффективным, он "отомрет", а внешнеторговые контакты будут способствовать постепенному втягиванию наших регионов в экономический оборот сопредельных стран. И не надо здесь апеллировать к глобализации как ко всеобщему мировому процессу, стирающему национальные границы. Национальные государства даже в Евросоюзе продолжают исполнять свои традиционные функции, в первую очередь социальной направленности (12), а для трансформационного общества, каким является Россия, сохранение государственной целостности тем более необходимо, т.к. РФ только с 2000 г. приступила к реализации социально ориентированных задач. В нашей стране пока не развиты те институты социальной защиты и гарантий, которые в странах ЕС, в США и Канаде формировались на протяжении всего ХХ в.

Ненадлежащее исполнение государственных программ развития, систематическое несовпадение векторов интересов бизнеса, в том числе малого, и государства, усиление бюрократизации государственного и муниципального аппарата – все это, кроме прочего, является следствием фактического разрушения системы подготовки национально ориентированных кадров, систематической "утечки умов" за границу, где востребован интеллектуальный потенциал России, который оказался не нужен сырьевой экономике.
Стремление интеллектуальной правящей элиты 90-х гг. прошлого столетия с "минимальными издержками" создать в России постиндустриальное общество привело фактически к деиндустриализации не только в сегментах, не обладавших конкурентоспособностью, но и (из-за систематического недофинансирования) в конкурентоспособных секторах национальной экономики. В результате реальный сектор оказался заложником иностранных инвестиций, которые в первую очередь были нацелены на дешевое сырье, максимальные прибыли и упразднение потенциальных конкурентов. В то же время деньги российского крупного бизнеса стали достаточно весомым подспорьем биржевой деятельности мировых финансовых центров, развитию экономики стран-реципиентов финансовых средств. Российский же фондовый рынок, потеряв корреляционные связи с национальной экономикой, фактически лишился инвестиционных функций, которые жизненно необходимы национальному хозяйству, осуществляющему системные трансформации. Таким образом, национальные экономические интересы России были подчинены интересам ведущих субъектов мирового хозяйства.

Попробуем подвести краткие итоги. Национальная экономика России претерпела глубокую системную трансформацию, существенно повысилась доля сырьевого сегмента в формировании ВВП. Сырьевая ориентация стала превалировать в экспорте, что позволило говорить об экспортно-сырьевой модели национального хозяйства. Конкурентные позиции на мировых рынках авиа- и судостроения, транспортных услуг стали существенно снижаться против начала 90-х гг. прошлого столетия. Образовательная реформа (от школы до вуза), проводимая на базе унифицированных западной школой стандартов, фактически была ориентирована на адаптирование российских выпускников к условиям индустриальных и постиндустриальных стран и в очень слабой степени учитывала потребности национального хозяйства, а уж тем более национальные интересы страны. Приведшая к системному кризису неолиберальная модель экономического развития, скопированная без должного научного обоснования, фактически определила роль РФ в мировом хозяйстве – ресурсное обеспечение государств, обладающих высоким потенциалом инновационного развития. Таковы, к сожалению, сложившиеся реалии.

Окончание следует.

ПЭС 9138/07.05.2009

Примечания
1. Приоритеты и ценности социально-экономической политики стран Евросоюза?/?Под ред. Шмелева Н., Перской В. М.: РАГС, 2008.
2. Мировая экономика и международные экономические отношения. М.: Магистр, 2008, с. 46.
3. Перская В. Глобализация и государство. М.: РАГС, 2005.
4. Приоритеты и ценности социально-экономической политики стран Евросоюза. М.: РАГС, 2008, с. 272-278.
5. http://news.ntv.ru/155849/
6. Взаимодействие России с Китаем и другими партнерами по Шанхайской организации сотрудничества. М.: Изд. ИДВ РАН, 2008, с. 63.
7. Из выступления Бажана А.И., директора Центра Института Европы РАН на конференции в МГИМО(У) МИД РФ 24.04.2009 г.
8. Русанов В.В. Проблемы системного упорядочения взаимодействия международных финансовых организаций с хозяйствующими субъектами и властными структурами России // Вестник РГТУ. 2009. № 4.
9. Яковец Ю. Прогноз технологического развития мира и России и стратегия инновационного прорыва. М.: Институт экономических стратегий, 2008.
10. Там же, с. 8-9.
11. Эффективность внешнеторговых сделок, как свидетельствует практика, при закупке по импорту запчастей примерно от 150 до 300%, а технического сервиса – до 100%.
12. Приоритеты и ценности социально-экономической политики стран Евросоюза. М.: РАГС, 2008.