Дом, намоленный искусством

«Женщина-скульптор уже достойна специального поклонения», — сказал о Елене Преображенской вице-президент Академии художеств Юрий Орехов. Представитель династии художников, она в своем творчестве воплощает традиции классической русской скульптуры XX в. Создавая портрет того или иного человека — современника или исторического лица — Елена Борисовна старается проникнуть в его внутренний мир. И если речь идет, например, о деятеле искусства, то этого можно достичь, лишь впитав в себя ауру его произведений.
Как и в какой среде формировалась личность скульптора Елены Преображенской? Кто из окружения семьи оказал на нее наибольшее влияние? Как осуществляется творческий процесс — от идеи до воплощения? Из чего состоят будни скульптора? Какие трудности сегодня встают на пути молодого таланта? Многое, многое хочется спросить у художника, и на множество вопросов пришлось ответить Елене Преображенской в беседе с Ольгой Бардовой, заместителем главного редактора «ЭС». И ответы Елены Борисовны — то лапидарно краткие, то исчерпывающе подробные — были столь же точны и изящны, как и образы создаваемых ею скульптур.

Елена Преображенская
Дом, намоленный искусством
"Экономические стратегии", №7-2005, стр. 132-136

"Женщина-скульптор уже достойна специального поклонения", – сказал о Елене Преображенской вице-президент Академии художеств Юрий Орехов. Представитель династии художников, она в своем творчестве воплощает традиции классической русской скульптуры XX в. Создавая портрет того или иного человека – современника или исторического лица – Елена Борисовна старается проникнуть в его внутренний мир. И если речь идет, например, о деятеле искусства, то этого можно достичь, лишь впитав в себя ауру его произведений. Как и в какой среде формировалась личность скульптора? Кто из окружения семьи оказал на нее наибольшее влияние? Как осуществляется творческий процесс – от идеи до воплощения? Из чего состоят будни скульптора? Какие трудности сегодня встают на пути молодого таланта? Многое, многое хочется спросить у художника, и на множество вопросов пришлось ответить Елене в беседе с Ольгой Бардовой, заместителем главного редактора "ЭС". И ответы Елены Борисовны – то лапидарно краткие, то исчерпывающе подробные – были столь же точны и изящны, как и образы создаваемых ею скульптур.

С детства Вас окружали представители творческой интеллигенции. Ваш дед – известный график и живописец, бабушка – искусствовед, мама – график, отец – художник. Получается, что у Вас наследственный талант? Может ли в семье художников родиться физик?

Конечно, может. Например, мой родной брат Александр Преображенский был математиком. А мне всегда нравилось лепить, и я лепила с шести лет. Помню, болела. Мама дала мне пластилин, и я вылепила балеринку. Когда мне исполнилось 13 лет, моя бабушка Ксения Кравченко взяла меня с собой к Сергею Тимофеевичу Коненкову. У него были потрясающие скульптуры из дерева, которые он привез из Америки: кресло-черт с пепельницей в руке. Ты садишься прямо на него, и он тебя обнимает одной рукой. И еще диванчик, на котором сидела принцесса. Рядом с ней можно было сесть. Меня это потрясло. Я принесла Сергею Тимофеевичу в подарок маленькую композицию, фигурки по 12 см: мама причесывает дочку, папа читает газету, мальчик ест за столом. Ему очень понравилось, и он подарил мне какую-то немыслимую круглую коробку конфет.

А я ему слепила на этой коробке сцену "пляж" из 13 фигур – все в разных купальных костюмах, мамы, папы, дети. Позже, когда я выходила замуж, Коненков подарил мне на свадьбу деревянного Пана. В каждой деревянной скульптуре есть частичка сердца скульптора, потому что вещь из дерева невозможно точно скопировать, все равно получится что-то другое.

В основном Вы работаете с бронзой. Почему именно бронза? Как художник выбирает материал, с которым будет работать?

Бронза буквально передает работу скульптора. Я – женщина и не могу сама работать в камне, мне нужна помощь мастера, стою рядом и говорю: вот тут надо убрать, тут прижать. С бронзой все иначе.

Что для Вас является источником вдохновения?

Интерес. У меня есть Пушкин, царь Николай II – это знаковые фигуры в истории нашей страны. Мой Гоголь – воплощение одиночества. Год вынашивала эту тему, а потом поняла, что он был очень одиноким человеком. Таким он у меня и получился. Когда леплю портрет человека, мне очень хочется передать его внутренний мир. Недавно сделала портрет великого математика Владимира Арнольда. Вообще, меня очень интересуют люди. Леонида Михайловича Рошаля я начала лепить, когда он еще не был настолько известен, как сейчас. Он уникальная личность.

Вы лепите с натуры?

Чем больше леплю с натуры, тем полнее передается внутренний мир. В свое время мне заказали портрет композитора Александра Порфирьевича Бородина. Придя в музей музыкальной культуры, я прослушала все его квинтеты, оперу "Князь Игорь", прочла литературу о нем и узнала потрясающую вещь: он был незаконнорожденным сыном грузинского князя Гедеонова, попечителя Большого театра. Мать Бородина была крепостной актрисой, и когда она забеременела, ее отдали замуж за холопа Порфирия Бородина. Своему сыну князь Гедеонов дал дворянское образование. Он стал инженером-химиком и даже сделал весьма значительные открытия. Чем бы Бородин ни занимался, он был гениален во всем – потрясающий композитор и потрясающий чиновник. Он скончался в 1833 г., ему было всего 54 года. Это случилось на балу. Бородин поднял руку, музыканты на хорах замолчали, и он сказал: "Господа, я хочу с вами проститься. Я от вас ухожу". Упал в кресло и умер. Хочу сказать, что когда лепишь какую-то историческую личность, нужно все понять об этом человеке, проникнуть в суть его характера, иначе ничего не получится. Последняя моя работа – памятник Родине-матери в Аксиньино. Он сделан из специального пластика, из которого делают яхты, и покрашен под алюминий, поскольку там уже есть мемориальный ансамбль с памятником солдату из алюминия.

Это какой-то новый материал?

Нет, он давно известен, еще с тех времен, когда восстанавливали храм Христа Спасителя. Там наверху есть тондо – рельефы в круге, – и эти тондо надо было поднимать на большую высоту. Если сделать их из металла, то непонятно, как крепить, – в стенах не было специальных закладных деталей. Поэтому нашли этот легкий пластик. Он не боится ни холода, ни воды, ничего.

Считается, что скульптор – это мужская профессия. Ощущаете ли Вы конкуренцию со стороны мужчин или принадлежность к женскому полу дает какие-то привилегии?

Никаких привилегий это не дает. В нашей стране женщины всегда где-то на втором плане после мужчин.

А как сегодня получают заказы?

Раньше я звонила в скульптурный комбинат Союза художников, говорила, что хотела бы сделать портретную скульптуру, и получала заказ. Сейчас ничего подобного нет, заказы нахожу сама.

Вы – художник с именем, а как сегодня выживают молодые?

Некоторые живут прекрасно, хотя у них нет даже высшего образования. Ведь не каждый клиент может разобраться, где подлинное искусство, а где поделки. Случается, что человек устраивает роскошную выставку, но в его работах нет стержня, школы. Когда идешь по Арбату, видишь: вот студент, он честно отрабатывает руку, пусть даже и сделает на потребу заказчику лишние реснички. А вот халтурщик, страшно смотреть.

Раньше в каждом городе был обязательный набор памятников – Ленину, Марксу, Энгельсу, а сейчас?

Сегодня другие потребности и другие заказы. Я два года назад сделала очень красивую декоративную вещь – рельеф в нишу: дерево бонсай, диковинные птицы, кошки, собака, улитка. Могу что угодно сделать, могу работать в любом ключе. Вот, например, это Галина Вишневская в роли Иоланты. Знаете, в свое время Петр Леонидович Капица сказал: "Если ты художник, то должен продавать дело рук своих".

Восприятие искусства – это вещь субъективная. Можно ли сравнивать одного художника с другим?

Как можно сравнивать Айвазовского с каким-нибудь современным художником, который пишет море с помощью компьютера?
Я знаю, сейчас многие художники так делают. Это уже что-то другое.

Очевидно, такое может распознать только профессионал?

Я недавно побывала на выставке "Арт-Манеж". Видно, где подделка, фуфло, а где действительно настоящее искусство. От старинных картин исходит аура, ты понимаешь, как любил свою модель Ренуар или Гоген. Ты чувствуешь отношение мастера к миру и времени.

Что сейчас важнее для художника, талант или раскрутка?

Это то же самое, что и попса. Фабрика звезд: попели-попели, а потом выступают под фанеру.

Получается, что художник становится известен, если находится некий спонсор, который помогает его раскрутить?

У нас страна ленивых людей. Чтобы что-то делать, надо сначала найти деньги, а потом человека, которому можно доверять. Молодые таланты есть, они пробиваются, их поддерживают. Например, Дом скульптора проводит выставки молодых художников, им помогают вступить в Союз художников России.

А как сегодня обстоят дела с качеством художественного образования?

Стало хуже, потому что студентам некогда учиться – надо зарабатывать. Ведь на ту стипендию, которую платят в наших вузах, не проживешь. Хорошо, если мама с папой помогают, а если уже есть семья? Я это знаю не понаслышке. Мой племянник недавно закончил живописный факультет Строгановки. Сейчас он работает как дизайнер интерьеров, помогает мне в архитектуре. Родину-мать мы делали вместе: я придумала концепцию, а он мне все на компьютере рассчитал. Так вот, у него двое маленьких детей, поэтому ему приходилось и учиться, и работать одновременно.

Вы упомянули Храм Христа Спасителя. Как Вы вышли на этот заказ?

Меня пригласил вице-президент Академии художеств Юрий Григорьевич Орехов, мой старший друг, коллега, очень обаятельный и умный человек. Он поручил работу мне, потому что не каждый справится с такой скульптурой. Вообще, в Храме Христа Спасителя работало 52 коллектива и всего 8 женщин. Мне довелось лепить Сергия Радонежского – была очень этим горда. Даже поехала в храм и там молилась перед его иконой, чтобы он направил мой ум, дал мне силы сделать работу хорошо.

А как Юрий Григорьевич отбирал людей для такого ответственного объекта?

Он хорошо знает художников, знает по выставкам, кто как работает, кто что может. Я оказалась в паре с Татьяной Cоколовой, потому что мы вместе делали эскизы, каждый день приходила к ней, становилась рядом, и мы работали. Это необходимо, чтобы фигуры были совместимы по размеру, друг с другом не спорили, чтобы головы по масштабу были одинаковые. Так делали все, у кого были параллельные скульптуры на одном дверном портале. То, что мы делали в Храме Христа Спасителя, – это не наша идея, мы воспроизводили когда-то уже сделанное, исходили из того, что было. Мою работу отметили, сказали, что у моего Сергия Радонежского руки получились более "духовные", чем у прежней скульптуры. Те были выполнены грубее.

В 2004 г. прошла Ваша персональная выставка. У Вас есть свой менеджер, который занимается продвижением?

Никакого менеджера нет. Я давно мечтала сделать общую выставку работ членов нашей семьи: Алексея Кравченко, мамы, тетки, папы, моего бывшего мужа – очень талантливого монументалиста Бориса Неклюдова, кузена Алексея – архитектора и моего сына Ивана. Всего получилось десять человек, и мы заняли все залы Академии художеств. Это благодаря тому, что моя тетушка Наташа не продает картины Кравченко – она хочет сохранить их как большую экспозицию. Мы нашли юридическую фирму "Городисский и партнеры", специализирующуюся на защите интеллектуальной собственности России, которая стала спонсором организации выставки и издания каталогов.
В прошлом году они же помогли мне провести персональную выставку в залах Академии художеств.

Кто из выдающихся современников оказал сильное влияние на Ваше творчество?

В первую очередь – мои родители. Мама, которая сидела со мною на лавочке Гоголевского бульвара, и мы вместе делали наброски, папа, который радовался каждому моему успеху. Это прекрасные люди, знакомые мне по Николиной Горе, – Петр Леонидович Капица, Сергей Петрович Капица, Алим Матвеевич Дамир, Геннадий Николаевич Рождественский. Знакомство с Александром и Лисой Вершбоу тоже очень много мне дало.

Вы были знакомы с ними с самого начала?

Да, меня с четой Вершбоу познакомил Пол Смит, второе лицо в американском посольстве в Москве. Они очень открытые люди. Практически каждый месяц я устраивала концерты на даче и приглашала их на эти концерты. Лет пять назад я построила новый дом на месте старого, сгоревшего. Так получилось, что там очень хорошая акустика, и мне захотелось иметь инструмент. Один мой друг нашел для меня пианино. Как-то раз моя приятельница Эля Бородина – она училась петь у Галины Писаренко, у нее очень красивый голос – предложила устроить концерт. На первом концерте у нас было 19 человек, а сейчас собирается уже 80 человек и два грудных младенца. В этих концертах участвовали великолепные певцы из "Новой оперы": Ирина Ромишевская, Екатерина Кичигина, Валерий Планкин, Лидия Токарская… А в этом году мне фантастически повезло – я купила по случаю рояль за 300 долларов. Такие дневные концерты проходят раз в месяц по воскресеньям. Последний был 18 сентября, а следующий будет, наверное, 23 октября.

Как Вам это удается? Сейчас москвичи все более воспринимают западную манеру общения: быстро обсудили дела и разбежались.

Тут как раз все наоборот. У меня дом, "намоленный" искусством и музыкой, поэтому мои гости чувствуют себя замечательно: ходят, гуляют, звучит прекрасная музыка. Мой брат Алексей записывает на пленку почти каждый концерт, в основном для артистов, чтобы они могли себя послушать. Особенно это важно для молодых. Последняя встреча с Александром и Лисой Вершбоу состоялась перед их отъездом из России и прошла замечательно. Во-первых, у меня все очень вкусно. На этот раз я сделала свекольник с красной смородиной. Гостям очень понравилось – они такого никогда не ели. После обеда мы музицировали: Геннадий Петрович Воронин, прекрасный человек, много лет бывший министром Госстандарта, играл на аккордеоне, и они пели с Александром вдвоем. К ним присоединились мои друзья-американцы Джон и Оля, а потом и Роальд Сагдеев. Было так весело, что им не хотелось уезжать. На прощание я дала Александру и Лисе Вершбоу банку моих малосольных огурчиков.

Как Вам удается совмещать творчество с ролью матери и бабушки?

Мне это удается, потому что я все делаю с удовольствием – люблю лепить, люблю кормить гостей, делать запасы на зиму. Когда дети были маленькие, я еще и вязала.

Все зависит от того, какую цель перед собой ставишь. Я очень организованная, планирую каждый свой день на неделю вперед. Сегодня, например, мне надо позвонить Ирэн в Америку и поздравить ее с днем рождения. Вчера была в театре на спектакле "Мама, папа, сын, собака", завтра иду на концерт с племянником и двумя внуками. Куплю им по розе, себе сделаю букет из полевых цветов, и будем дарить музыкантам.

А работу планируете?

Конечно. Сейчас, когда у меня появится форматор – мастер по отливке в гипсе, – мне надо будет отдавать в литье два портрета – Владимира Грамматикова и господина Вальтера Фичерина.

Вы сами занимаетесь закупкой и поставкой материалов?

Для этого есть литейщики, есть человек, которому звонишь и говоришь: мне нужен камень такой-то ширины и высоты. Он все понимает.

Как Вы воспитывали своих детей? Какими принципами руководствовались?

Прежде всего старалась научить их какому-то общему порядку. Дети уже взрослые: Кате 42 года, Ивану 36. Ну, а когда дочери было 16 лет, получилось так, что она осталась ночевать в Москве, мы с маленьким сыном в это время были на даче, а она не приехала.
Я тогда сказала Кате: ты взрослый человек, можешь делать все, что хочешь, но так, чтобы при этом не страдали твои близкие. И после этого все стало на свои места. Они выросли нормальными, хорошими людьми. Сын был в армии, служил в кавалерийском полку. Я никогда не вмешивалась в их личную жизнь, никогда. Сейчас у меня трое внуков.

Самое главное – самоорганизация и разумная свобода?

Да, верно. Я знаю, что Иван – благородный человек, он никогда не сделает никакой подлости, Катя – тоже.

Есть ли какая-нибудь пословица, поговорка, характеризующая Ваше отношение к жизни, к работе?

Ну, например: утро вечера мудренее. В моей жизни было много горя, и я умею отличать важное от второстепенного. Счастье – это когда все в гармонии, в равновесии находятся тело и дух, родители и дети, человек и общество, человек и природа, мужчина и женщина. Такое редко случается, но это возможно. Когда у меня много работы, я забываю о болячках и неприятностях. Поэтому все время нужно чем-то заниматься, не важно чем, скульптурой или консервированием грибов.