Честность или обман?
На примере «Трактата Старца из Ущелья демонов» («Гуйгу Цзы»), в котором речь идет о методологии коммуникации, авторы рассматривают одну из краеугольных этических проблем китайских практик – допустимость (или недопустимость) обмана.
Продолжение знакомства с китайским стратегическим мышлением, начало в №4/2003
Бронислав ВИНОГРОДСКИЙ, Сергей МСТИСЛАВСКИЙ
Честность или обман?
"Экономические стратегии", №3-2004, стр. 100-105
Начало серии публикаций о китайском стратегическом мышлении в № 4/2003.
В предыдущих выпусках рубрики мы уже не раз затрагивали проблему видимых культурных различий, которые, на первый взгляд, делают китайские техники, в том числе связанные со стратегированием, недоступными для применения в нашей культурной среде. Поскольку это принципиальный момент, влияющий на ценность предлагаемого нами материала, еще раз вернемся к нему, обобщив основные аргументы.
Итак, по нашему мнению, китайское стратегическое искусство имеет универсальную применимость, так как:
1) оно является частью культуры общения людей в обществе, в котором существуют определенные правила, отраженные в обряде и ритуале;
2) в его основе – понимание закономерностей развития ситуаций во времени и принятие времени как решающего фактора, то есть использование на практике представления о единстве и целостности мира;
3) наконец, китайские стратегии весьма рационалистичны и не берут в расчет умозрительные идеальные варианты.
В прошлом выпуске мы обращались к одному из малоизвестных памятников китайской традиционной культуры – "Трактату Старца из Ущелья демонов" ("Гуйгу-Цзы"), в котором речь идет как раз о технике взаимодействия между людьми, или, как принято говорить на научном языке, методологии коммуникации. На его примере рассмотрим одну из краеугольных этических проблем китайских практик – допустимость (или недопустимость) обмана. Говорят, что обман используется китайцами как важное средство достижения своих целей. Однако если все было бы так просто, то китайские стратегии ничем не отличались бы от привычных нам европейских. На наш взгляд, стоит более детально разобрать этот вопрос, с тем чтобы стратегическое искусство не воспринималось как искусство обмана.
В самом начале трактата дана характеристика "человека мудрости" – проводника тех самых культурных основ, на которых, в представлении древнекитайских мыслителей, зиждется общество как целостность (а значит, и стратегическое искусство в том числе):
"…человек мудрости, удерживая единое, контролирует свои врата и двери, исследует и изучает то, посредством чего определяется предшествующее и последующее (то есть последовательность проявления тех или иных вещей во времени. – здесь и далее прим. авт.), соразмеряет и оценивает качества и способности, сравнивает достоинства и недостатки умений и хитростей. Ведь существуют различия между способностью и нерадивостью, мудростью и глупостью, доблестью и трусостью. В одном случае возможно открытие, в другом – закрытие. Однажды возможно продвижение вперед, однажды – отступление. Однажды возможно принизить, а однажды – повысить ценность. Через отсутствие вовлеченности У ВЭЙ осуществляется управление".
Хотелось бы обратить внимание читателя на понятийный строй в этом отрывке: в центре внимания, во-первых, "врата и двери" – инструменты, позволяющие регулировать входящие и исходящие потоки, и, во-вторых, способы обращения с этими инструментами ("открытие и закрытие"). Смысл отрывка сводится к тому, что, правильно управляясь с упомянутыми инструментами, можно влиять на ценности, создавая или деноминируя их. В свою очередь, управляя ценностями, можно добиваться общего контроля над ситуацией.
Эту мысль, понятную на рациональном уровне, очень сложно прочувствовать людям, воспитанным на вере в то, что есть ценности истинные и ложные. Нашей культуре и нашему воспитанию гораздо ближе понимание ценностей как некоторых незыблемых данностей, прочных и непоколебимых истин. Само слово "истина" уже заключает в себе ссылку на Божественное откровение:
истина = "Иисусе, ти на", то есть нечто, данное Сыном Божьим, с которым не поспоришь. Можно возразить, что в последние три столетия секуляризация (обмирщение) сознания привела к умалению авторитета Божественного Завета. Однако понятие "истина" тем не менее сохранилось как оппозиция понятию "ложь", что, на наш взгляд, свидетельствует о сохранении базовой структуры сознания, когда механизмы мышления и способы принятия решений не претерпевают кардинальных перемен. В самом деле, все известные нам стандартные логические приемы, правила и ограничения были изобретены средневековыми теологами; наука, являющаяся оплотом и генератором позитивного знания, приняла их на вооружение в практически неизменном виде. Целью науки остается поиск истины как некоторого абсолютного знания, достижение абсолютно точного в деталях описания действительности; соответственно, в нашей повседневности мы также исходим из того, что такое знание достижимо, что в принципе можно учесть все возможные факты и условия в каждом конкретном случае. Следовательно, в каждой реальной ситуации мы сначала пытаемся обнаружить "истинное положение дел" в качестве исходной точки своего действия.
Однако всем, кто занимается практической деятельностью, известно, что "человек предполагает, а Господь располагает" и что узнать абсолютно все даже о самом незначительном событии или предмете в реальности невозможно: всегда что-то ускользает из поля нашего зрения, всегда чем-то приходится пренебречь, всегда есть тот самый 1% вероятности, который может совершенно неожиданно "сработать", перечеркнув остальные 99%, в которых мы абсолютно уверены. Довольно долго считалось, что все дело в недостатке знаний, что по мере роста количества наших знаний о мире это количество перерастает в качество и можно будет управлять миром, опираясь на это качество. Но по мере увеличения объема знаний обнаруживаются все новые и новые препятствия, каждое новое решение порождает новую проблему, каждое новое знание открывает за собой сонм неизведанного. В связи с этим принята такая формула: "процесс познания бесконечен". Это, конечно, хорошая новость для ученых, которые имеют возможность бесконечно совершать открытия, обнаруживая причины наших прошлых неудач. Однако на деле это означает, что как бы ни был велик объем информации о мире, всегда есть что-то, чего мы не знаем, и это "что-то" постоянно угрожает смешать нам все карты и расстроить любой идеально составленный план. Тем не менее в глубине души мы верим, что абсолютное знание возможно, и руководствуемся этой верой в повседневности.
Важный аспект веры в истинное (абсолютное) знание – это вера в истинные (абсолютные) ценности. Хотя в экономической науке, благодаря Марксу, в рамках понятия "потребительной стоимости" имеется представление об относительном характере ценностей, мы внутренне уверены, что наши основные ценности даны нам "на все времена". Хосе Ортега-и-Гассет в свое время выразил эту мысль словами: "наши мысли меняются, но… то, что мыслится, остается неизменным". Иными словами, мир статичен, наши знания о нем – динамичны. Соответственно, ценности остаются ценностями, но мы их можем недооценивать или переоценивать, то есть ошибаться в их истинном значении.
Следовательно, если некто берется "повышать или понижать ценность", мы, скорее всего, воспримем это как попытку всех обмануть и выдать ложную ценность за истинную, "набить цену", либо наоборот, скрыть истинную ценность, выдав ее за ложную. Отсюда восприятие торговой сделки как некоего узаконенного обмана. Ведь чем больше прибыль от сделки, тем, следовательно, ловчее в искусстве обмана оказался тот, кто получил прибыль. Поскольку обмен ценностями является неотъемлемой функцией человеческого общества, обман неизбежен, и мы с ним миримся как с неизбежным злом, вводим его в определенные рамки, создавая законы стоимости и ценообразования. Иными словами, манипуляции с ценностями, приводящие к изменению их веса в обществе, обычно вызывают отрицательную эмоциональную реакцию. Людям неприятно чувствовать, что их обманывают. Эмоциональное восприятие, как любое ощущение, надсознательно; если нечто вызывает боль или отрицательные эмоции, вы пытаетесь избежать этого и считаете это злом. Ощущение, что кто-то нажился за ваш счет, – весьма болезненно, и поэтому общество изобретает многочисленные "обезболивающие" средства. Упомянутые выше экономические законы вполне возможно причислить именно к таким средствам, ведь, руководствуясь представлениями о незыблемости ценностей, обмана можно избежать, только полностью отказавшись от обмена, а это невозможно.
С другой стороны, стремиться избегать отрицательных эмоций подобными способами – весьма сомнительный путь. Это все равно что вместо лечения болезни просто различными средствами снимать боль, создавая у больного иллюзию здоровья. Из практики нам известно, что любое движение не может быть безболезненным, но в то же время человек, лишенный движения, заболевает. В таком случае, есть ли смысл столь старательно избегать неприятных ощущений и отрицательных эмоций? Не окажется ли, что цена, заплаченная за этот комфорт, слишком высока?
Избежать боли невозможно, поэтому если уж мы живем, то фактор боли лучше игнорировать: успешный образ действий, успешную стратегию нельзя выстроить на эмоциях; управление, контроль над ситуацией возможен лишь "при отсутствии вовлеченности".
В силу своих занятий авторы часто становятся свидетелями торговых взаимоотношений китайцев и русских. У нас, в России, принято считать, что китайцы – жуткие хитрецы и с ними нужно держать ухо востро – того и гляди, обманут. Читатели будут удивлены, но у нашего брата в Китае такая же репутация. В местах активной российско-китайской торговли ходят легенды о том, как наши соотечественники "кидают" китайских партнеров сплошь и рядом. Смеем заверить уважаемых читателей, что в подавляющем большинстве случаев дело вовсе не в особенностях национальных характеров. Дело в другом: наш человек загодя уверен, что китайский партнер непременно желает его надуть, и свою тактику строит, исходя из этого убеждения. Хуже всего, когда потенциальная "жертва", заранее распаляя свое воображение страшными картинами "традиционной китайской хитрости", проникается глубокой неприязнью ко всему китайскому народу. Потому что на деле эта неприязнь – лишь препятствие, мешающее понять партнера, построить с ним коммуникацию и, в итоге, управлять ситуацией, добиваясь своих целей. Эмоционально взвинченный человек сам легко становится объектом управления, он не в состоянии трезво оценить ситуацию, и презираемый им партнер (если он достаточно грамотен), скорее всего, останется при хороших барышах. Некоторые наши горе-коммерсанты, не найдя ничего лучшего, в таких случаях просто грубо отказываются платить, несмотря ни на какие договоренности.
Авторам трудно согласиться с мыслью, что это – единственный способ бороться с "китайской хитростью". Гораздо лучше посмотреть на ситуацию торговой сделки и обмена под другим углом зрения. Скажем, для начала подумать о том, ради чего, собственно, мы ввязываемся в эту сделку? Не для того же, чтобы надуть партнера? Нет, мы хотим получить прибыль. Эта прибыль, на самом деле, определяется не только и не столько ценой, по которой мы купили или продали товар, сколько степенью его востребованности. Мы можем получить нечто очень-очень дешево, но оно окажется никому не нужным, и наоборот, можно купить невероятно дорогой товар и быстро с хорошей прибылью его продать. Поэтому торговец всегда озабочен одним вопросом: что у меня пойдет? Это сродни игре в рулетку или в тотализатор на скачках: на что поставить? Какая лошадь придет первой?
Однако подавляющему большинству игроков на скачках никогда не везет до такой степени, чтобы можно было существовать на эти доходы. Решать ключевой вопрос своего бизнеса путем случайного выбора – дело неблагодарное. Поэтому профессиональные игроки предпочитают время от времени подкупать жокеев, чтобы заранее знать результат заезда. Удачливые бизнесмены также должны уметь управлять продажами своего товара, влияя различными способами на спрос; а те торговцы, которые пытаются угадывать спрос, в итоге всегда в проигрыше.
Имея возможность влиять на спрос, самый бросовый и никчемный товар можно превратить в очень дорогой и востребованный. Тогда вы всегда останетесь в выигрыше, ведь для вашего партнера по сделке этот товар – именно бросовый и никчемный, и только пройдя через ваши руки он становится дорогим и востребованным. Самое интересное, что в этой ситуации и ваш партнер по сделке не чувствует себя обманутым, ведь он избавился от ненужных ему вещей. Возможно, он даже чувствует, что поживился за ваш счет. И это хорошо: еще Лао-цзы говорил, что, желая продвинуться в народе, правитель должен расположить себя ниже народа, то есть принизить себя.
К сожалению, для многих людей ощущение победы гораздо важнее самой победы, поэтому они проигрывают.
Каким же образом можно влиять на спрос? Для этого нужно понимать, что же такое спрос. Если внимательно изучить это понятие, то приходишь к выводу, что спрос представляет собой отражение системы ценностей. То, что ценится, пользуется спросом.
Экономическая наука говорит нам, что наибольшим спросом пользуются редкие предметы или вещества. Однако в мире есть множество очень редких вещей, которые тем не менее никому не нужны либо интересуют весьма ограниченный круг людей: не случайно самые интересные находки поджидают коллекционеров не на аукционах, а на барахолках и даже в кучах мусора. В это же время весьма доступные вещи продолжают пользоваться высоким и устойчивым спросом. Для объяснения этого феномена наука вводит множество допущений и исключений ad hoc в свои "основные закономерности". По большому счету, тайна формирования шкалы ценностей остается тайной для науки вообще и экономической науки в частности, так как универсальной закономерности, описывающей все возможные случаи, пока не обнаружено.
Однако это вовсе не значит, что такой закономерности нет в принципе. Просто в науке принято отталкиваться от свойств предмета (объекта), так или иначе оцениваемого, а не от свойств человека (субъекта), который, собственно, его оценивает. Следовательно, вариант, когда человек управляет ценностями через самого себя, не принимается в расчет.
В этой точке находится одна из важных причин взаимного непонимания Востока и Запада. При общих целях (управление предметами, процессами, людьми, прогнозируемость, достижение успеха в замыслах) западная мысль начинает свой дискурс с поиска "точки опоры" в самом предмете (объекте), в то время как восточная мысль склонна видеть точку опоры в способе взаимодействия, в процессе, участниками которого являются субъект и объект. Поэтому китайская традиционная наука не противопоставляет субъективное и объективное, уделяет сравнительно немного внимания естествознанию, но огромное значение придает "игре первоначал", символически отраженных в категориях Инь и Ян, знаках-ГУА "Книги Перемен", образах Дракона и Пылающей Жемчужины и т. п. Китайская мысль из-за этого кажется нам слишком беспредметной. Однако по сути она подобна уравнению, в котором место символических знаков-неизвестных могут занимать любые сущности, достаточно лишь овладеть законами подстановки.
Как видно из приведенного отрывка, именно в процессе взаимодействия людей, общения, коммуникации, Гуйгу Цзы находит области образования ценностей, те самые точки, воздействуя на которые можно управлять ценностями. Воздействовать можно через "открытие и закрытие", так как процесс представляется непрерывным движением, не зависящим от наших желаний и стремлений. Наблюдая за ним, в нужный момент мы закрываем или открываем свои "врата и двери", в зависимости от того, какова наша цель: "открываешь или когда хочешь, чтобы другой вышел наружу, или когда хочешь принять его. А закрываешь, когда хочешь овладеть им или когда хочешь избавиться от него".
Так, мы открываем дверь навстречу покупателю и стараемся закрыть за ним дверь, когда он уже вошел, чтобы иметь возможность управлять им. Однако закрыть за ним дверь возможно, лишь заинтересовав его, завязав контакт. Начальную фазу общения Гуйгу Цзы соотносит со светлым началом Ян: "когда речь идет о долгой жизни (вариант: взращивании и порождении), покое и радости, благополучии и благородстве, известности и славе, любви и благоволении, богатстве и выгоде, обретении и осмыслении (примечание: имеется в виду исполнение желаний), радости и стремлении, то это соответствует ЯН и определяется как начало (вариант: начинание)".
Опытный продавец не пытается немедленно обратить внимание покупателя на товар; в ходе общения он дожидается, пока покупатель сам попросит совета. Гуйгу Цзы так описывает этот процесс:
"Через забрасывание слов замыкаешь (внимание) на события и тем самым постигаешь настоящее (1) в человеке. Это подобно выставлению силков и сетей, чтобы ловить зверей. Увеличиваешь натяжение (вариант: напряжение) в местах их соединения (вариант: напряжения), и таким образом контролируешь ситуацию. …Это сеть для ловли людей. Постоянно удерживаешь эту сеть, направляя его. Если в речах нет (объекта) сопоставления, тогда делается изменение. Посредством образа приводишь его в движение, тем самым обращаешься к его сердцу. Смотришь, чему следует его настроение, и управляешь им (2). Если себя обращаешь в прошлое, то он поворачивается к будущему (3). Руководствуясь (вариант: обусловливаясь) этим, определяешь основу. Повторяешь, воспроизводишь, обращаешься, поворачиваешься (4). Во множестве дел не теряешь своего слова. Человек мудрости, обольщая и глупого, и умного, при любых условиях не дает им сомневаться".
В обратной ситуации, будучи в положении покупателя, мы "закрываем двери", не давая продавцу в полной мере узнать наши намерения, и, таким образом, узнаем, как можно приобрести интересующую нас вещь с наименьшими затратами.
Считается, что "базарная" форма торговли по согласованным ценам – "нецивилизованная". Тем не менее она донесла до наших дней изначальные формы установления коммуникации, формы, "потомки" которых постоянно окружают нас в повседневности. Каким бы вульгарным ни казался базарный торг, он самым наглядным образом показывает ситуативность любой ценности, ее неустойчивость и зависимость от факторов, никак не связанных с ее непосредственными свойствами. Но самое главное, при внимательном рассмотрении ценности предстают не как цель, а как средство установления различных отношений между людьми.
Именно эта идея заключена в концепциях "отсутствия вовлеченности" и "отсутствия привязанностей". На первый взгляд, эти концепции явно противоречат нашим представлениям о добродетельном поведении. Ведь, как говорилось выше, наша мораль и наши добродетели покоятся на фундаменте вечных и непреходящих ценностей, а обе эти концепции утверждают весьма легкое отношение к любым ценностям. С другой стороны, эти концепции глубоко гуманны, ибо рассматривают ценности как орудие достижения целей и таким образом лишают внешние по отношению к человеку предметы власти над ним. Что достойно особого упоминания, в отличие от западных философов китайские мыслители практически не затрагивают проблему целеполагания. Выражаясь словами Гуйгу Цзы, причина в том, что цель "настолько велика, что у нее нет внешнего"; тем сложнее иметь ее в виду, не потерять ее в сонме частных проблем и целей, которые окружают нас в повседневности. Эта цель, собственно говоря, сама жизнь, ее "взращивание", культивирование.
С этой точки зрения нет такой ценности, стоимость которой можно было бы точно определить; следовательно, говорить о взаимном обмане участников торговой сделки не совсем корректно. Конечно, любой из участников сделки может полагать, что его обманули, однако вряд ли это поможет ему; напротив – помешает, как мы видели из приведенного выше, ибо создаст в отношениях напряженность, позволяющую еще глубже вовлекать его в чужие сети и использовать его в чужих целях.
Любые ценности, будь то предметы, качества или абстрактные понятия, должны быть представлены как функции и производные, а не как цели и источники процессов в обществе; только тогда нам удастся избежать самого опасного из всех обманов – самообмана. Действительно, деньги и богатство, равно как доблесть и храбрость, честность и самопожертвование, могут принести как успех и победу, так и горести и страдания. Поэтому Гуйгу Цзы советует всегда "вначале рассмотреть вес безмена и гирь", на основании чего "определить меры и числа". Со своей стороны, авторы очень надеются, что уважаемых читателей в ходе этой операции глазомер никогда не подводит, и точность определения мер приводит к взвешенным решениям.
Примечание:
1. В прямом переводе – "полное", как противопоставление пустому и иллюзорному.
2. Вариант: Пасешь его.
3. Прошлое и будущее передают в древних текстах словами "уход" и "приход", обозначая ориентацию в потоках времени, приходящих и уходящих относительно фокуса восприятия воспринимающего. Сознательное управление ориентацией фокуса внимания через образы и слова обязательно отражается в сознании объекта твоего общения по определенным законам.
4. Все это есть описание техник работы с потоками времени, которые представляют собой циклические автоволновые процессы.
