Технологический перелом начала века и интересы России

По мнению авторов, сегодня у участников мировой гонки за все более дефицитные натуральные ресурсы осталось порядка 2–3 лет до начала кардинального технологического переоснащения.

Лусине Бадалян, Виктор Криворотов
Технологический перелом начала века и интересы России
"Экономические стратегии", №03-2008, стр. 12-19

Бадалян Лусине Гайковна — к.ф.-м.н., аналитик в Миллениум Воркшоп. Криворотов Виктор Федорович — к.ф.-м.н., аналитик в Миллениум Воркшоп.

Россия XXI в. как потенциальный гомолог США ХХ в.

Освоение богатств новой зоны на базе развития экономики ее уникального энергоносителя

Ведущий энергоресурс времени служит основой валюты и мощи доминанта эпохи. В этом смысле современный энергетический кризис – это Рубикон. Уже наметилась регионализация, фрагментация валютного и энергетического пространства. Достаточно очевидно, что Россия не долго будет играть роль поставщика ресурсов Западу. Она сегодня стоит перед эпохальным выбором. Пойдешь направо – останешься поставщиком ресурсов, привязанным к экономике глобализации. Страна, как лед перед ледоходом, уже расколота трещинами региональных противоречий. Пойдешь налево, будет трудно и опасно – в случае освоения своей территории успех не гарантирован. Ставка СССР на формирование рублевой зоны Варшавского договора не увенчалась успехом, нельзя гарантировать, что похожая задача окажется по силам России. Тем временем ситуация обостряется на глазах – мировая торговля и глобализация начала века основаны на доминантном энергоисточнике, которым сегодня является нефть. Сто лет назад таким доминантным энергоисточником был уголь. Основной энергоресурс времени служит основой ведущей мировой валюты и мощи доминанта. Исторически отказ от угля между двумя мировыми войнами в ХХ в. привел к падению британского могущества и коллапсу торговых потоков, основанных на фунте и управляемых из Лондона. На фоне роста дефицита и синьориальной ренты, взимаемой тогдашним доминантом – Британией, развивались конкурентные зоны, прежде всего зоны марки и доллара, но также и франка. Сегодня этот сценарий повторяется вплоть до мельчайших деталей: падение доллара, регионализация мировой торговли с выделением зон евро и юаня, рост цен на ресурсы и продукты питания, резко повышающий ценность прежде нерентабельных территорий типа Сибири и Нечерноземной полосы России.

Синхронизация мировых трендов – кредитного, продовольственного и энергетического кризисов – типична для конца исторической эпохи. Закат власти доминанта чреват переходом от глобализации к автаркии. Сегодня распространение экономики американского образца на прочие регионы привело к синхронизации трех, казалось бы, никак не связанных мировых трендов – роста цены на деловые кредиты (в процессе разворачивающегося кредитного кризиса на Западе, чреватого, по мнению МВФ, глобальной депрессией) и одновременного роста цен на нефть и продукты питания. Хотя масштаб ойкумены конца ХIX – начала XX вв. был не столь велик, эти процессы были ярко выражены и в экономике Pax Britannica. В обоих случаях это связано с перенапряжением системы глобализации, основанной на доминантном энергоносителе времени. Как известно, в начале ХХ в. глобализация торговли на фоне увеличения регионализации растущих экономик, дефицита продуктов питания и выделения зон марки и доллара, подрывавших силу фунта, привела к усилению политической напряженности, оборвавшейся Первой мировой войной. Для межвоенного периода характерны разрушение системы глобальной торговли и рост автаркии – вне зависимости от эффективности местных индустрий торговля в результате свелась к бартеру, и выживание стран зависело от уровня внутреннего производства. В процессе регионы развивали свои уникальные способы адаптации: электричество и химию (в Германии); нефть, трактор и массовый автомобиль (в США); индустриализацию "сверху" в основном на базе использования угля и гидроэнергии (в СССР). Только после Второй мировой выделился явный технологический лидер на гребне сформировавшейся к тому времени экономики особого энергоисточника – нефти.

Формирование новой экономики начала века – способ разрешения проблемы "мальтузианских ножниц" за счет освоения новых территорий, бывших "неудобьями" в рамках предыдущей экономики. Хоть это и трудно сегодня представить, столетие назад в рамках британской модели глобализации США являлись всего лишь поставщиком. Из-за тяжелых геоклиматических условий их будущие житницы – Великие прерии, Калифорния и Флорида – слабо поддавались освоению на базе угля и конной тяги. После Первой мировой войны ситуация радикально изменилась. В период межвоенной автаркии сформировалась экономика очередного доминантного энергоносителя; в США – на базе нефти. В частности, в результате турецкой блокады поставок российского зерна в Европу через черноморские порты во время Первой мировой резко вырос спрос на американское зерно. Вследствие этого значительно увеличилась площадь распашки, стимулируя высокотехнологические решения. Так, для распашки богатой торфом земли Калифорнии, где вязли и тонули колесные машины, "доводились" гусеницы, выпускавшиеся компанией "Катерпиллар", тогда компанией Бенджамена Холта. В 1915 г. они были усовершенствованы британскими военными инженерами, но их не успели использовать для решения проблемы отсутствия наступательного оружия во время Первой мировой. Этим гусеницам было суждено стать базой для танков во Второй мировой – первой наступательной войне ХХ в. (1).

В 1920-е гг. трактором распахали тяжелые, но плодородные почвы прерий, что привело к экологической катастрофе – пыльные бури на фоне Великой депрессии. В 1930-х гг. рузвельтовские программы электрификации села и строительства дорог на бесприбыльной основе, финансировавшиеся из бюджета, создали базовую инфраструктуру для механизированного сельского хозяйства американского образца. Искусственное орошение, селекция, включая использование радиации и прочих сильнодействующих средств, направленная на выведение лежких и урожайных культур, массивное внесение удобрений, пестицидов и гербицидов, являющихся продуктами переработки нефти, а также скоростная доставка продуктов на рынок позволили резко увеличить отдачу и рентабельность сельского хозяйства. В то же время значительно выросла зависимость фермера от поставок современного оборудования, технологий, химикатов и банковских кредитов, что стимулировало формирование обменных потоков между городом и деревней. Это не решило экономических проблем США, но подготовило страну к великому рывку – роли основного поставщика во время Второй мировой войны. Была создана база для мировых торговых потоков на новом уровне, определявшемся экономикой нефти, которая по мощности значительно превосходила экономику угля Pax Britannica.

С 1950-х гг. начался активный обмен между США и Европой. Это был результат плана Маршалла, оплаченный евродолларами (золотой паритет доллара к прочим "не золотым" валютам датируется Бреттон-Вудским соглашением 1944 г.). Феерический рост послевоенных США вплоть до нефтяного шока 1973-1981 гг. – это следствие успешного освоения территории Соединенных Штатов на базе массового автомобиля и специфически американской экономики нефти. Среди ее ключевых элементов – механизированное сельское хозяйство с артезианским поливом, конвейерное производство взаимозаменяемых стандартных компонентов и массовые перевозки на сверхдальние расстояния, требующие продуктов с длительным сроком хранения. Политический аспект сложившейся экономики обеспечивался за счет демократии американского образца, открывающей дорогу конкуренции выраженных групп интересов, прежде всего экономических, во время предвыборной борьбы и за счет лоббирования.
Достижение инфляционного пика цен на ведущий энергоноситель времени определяет предел связанной с ним экономике. Хороший пример этого – переход власти от Британии к США в ХХ в.

Сто лет назад удорожание инфраструктуры угля и неподъемный рост синьориальной ренты, взимаемой Британией, привели к катастрофическому увеличению цен с инфляционным пиком в 1913 г. Уменьшение отдачи от угольной инфраструктуры, когда расходы перестали оправдываться, обусловило завершение эры угля и постепенное падение его значения в межвоенный период. Во время Первой мировой войны германские подлодки нанесли удар по глобальной системе фрахта и углезаправочных станций, управляемой из Лондона, и она уже не смогла восстановиться. Выходившие из строя пароходы и локомотивы не ремонтировали, а заменяли дизельным транспортом, прежде всего на море. Сегодня ограничения нефтяной экономики явственно проступают через удорожание нефти и продовольствия на фоне загрязнения окружающей среды и глобального потепления.

Согласно историческим гомологиям, Россия является потенциальным центром нового этапа развития. Исходя из устойчивых исторических гомологий, в 2017-2050-х гг. можно ожидать повторения тяжелого и длительного геополитического и энерго-технологического перелома, напоминающего события первой половины ХХ в. Технологическое и военное перевооружение может начаться в ближайшие 2-3 года. Уже сегодня очевидны тренды миниатюризации и роботизации производства. В перспективе они могут снять необходимость дорогостоящих систем обеспечения, открыв экстремальные регионы для хозяйственной деятельности. Параллельно растет значение и доступность воздушного сообщения. Это особенно важно для таких суровых и малодоступных, но богатых регионов, как Сибирь и Арктика. Критическая роль российских просторов как источника роста в новом веке, технологии которого наконец-то впервые за столетия открывают доступ к территориальным богатствам РФ, может быть оценена благодаря аналогиям с США столетие назад. Сегодня еще велики запретительные тенденции и тренды, затрудняющие освоение "глубинки". Прежде всего гиперурбанизация порождает негативные демографические процессы. В ситуации слабого развития инфраструктуры проще взять на себя роль экспортера ресурсов и оплачивать за их счет потребление. Поскольку это связано с развитием новой инфраструктуры на "пустом" месте, намного труднее вкладывать значительные средства в развитие местных производств, первоначально значительно менее эффективных, чем их западные аналоги. Освоение территории России на новой экономической основе, с помощью новой коммуникационной инфраструктуры связано с колоссальными расходами и может потребовать значительной модификации экономических и властных институтов. Но, как это случилось в США между мировыми войнами, преодоление трудностей может дать колоссальный потенциал роста уровня жизни, который трудно представить в рамках сегодняшней экономики.

На Западе развивается финансово-кредитный кризис, усугубляющийся за счет тезаврирования значительных средств на Востоке. Дело осложняется возможностью глобальной рецессии на фоне падающего доллара, оттока монетарной массы на Восток, где она тезаврируется из-за трудности покупки реальных ценностей на Западе. Как известно, с 2004 г. начался рост цен на ресурсы. До поры до времени отток денег на Восток компенсировался созданием так называемых "финансовых инструментов", разного рода обязательств, часто не вписанных в балансы банков. Как правило, они базировались на ипотеках с неясными перспективами продажи или оплаты. Это позволяло поддерживать высокий уровень жизни на Западе в процессе аутсорсинга, перемещения деловой активности на Восток. Общая стоимость всех CDO (collateralized debt obligations) оценивается невообразимыми цифрами, вплоть до 45 трлн долл., что, например, превышает стоимость всей собственности в США и составляет более трех годовых ВВП этой страны. Красноречив тот факт, что это соответствует размеру внешнего долга страны. В связи с этим встает вопрос о финансовой и валютной основе глобальных потоков торговли, что может оказать дополнительное давление на уже и так переутяжеленную глобальную экономику. Значительный объем потерь, о которых уже объявлено на Уолл-стрит, пока покрывается за счет денежных вливаний со стороны суверенных фондов, не ставящих себе политических целей. Включается также Федеральная резервная система, обеспечивающая краткосрочный приток ликвидности в обмен на малоликвидные залоги. Это одновременно решает проблему распространения гособлигаций США под текущий низкий учетный процент. Но это лишь оттягивает распродажи, не разрешая исходных проблем. Вопрос в том, на сколько хватит этой затычки и что делать дальше. Например, оплата "плохих" займов за счет налогоплательщиков означает возврат к регулированию бизнеса, как в период "нового курса" Рузвельта. От этого подхода в США отказались с началом рейганомики, что считается большим успехом Уолл-стрит. Другая альтернатива – приход на Уолл-стрит арабских суверенных фондов в качестве полноправных инвесторов – будет означать ослабление израильского лобби. Это может стимулировать реализацию необычных сценариев типа партнерства Израиля с суннитами – в качестве противовеса росту Ирана. Изменение расстановки сил может значительно усилить роль России – важного игрока в регионе. Тем временем слабеет инвестиционная роль доллара как мировой валюты, он теряет базовую функцию денег – перестает быть средством обмена. Поскольку для доллара как универсального средства обмена пока не существует адекватной альтернативы, эти тренды остаются под контролем. Падение доллара провоцирует мировой рост инфляции. Нечто подобное имело место и в начале ХХ в. Фунт стерлингов оставался ведущей валютой вплоть до начала Первой мировой, несмотря на его ослабление на фоне конкурентных зон марки, доллара и франка. Утрата этой роли и образование финансового вакуума привели к межвоенной автаркии.

Жесткость разворачивания кризисного сценария начала века

Цена на нефть в районе 100 долл. и выше при средней стоимости разведки и добычи 25 долл. отражает необходимость массивных вложений в новые, сверхтрудные месторождения "тяжелой" нефти. Пример аналогично резкого роста цены на уголь в начале ХХ в. свидетельствует, что именно в этот момент происходит кардинальное технологическое перевооружение, закладывается основа будущей экономики. Работает жесткая многоходовка. Резкий рост спроса на ресурсы, включая продукты питания, характерный для начала века, связан с входом новых потребителей из так называемого развивающегося мира на фоне истощения старых "легких" запасов доминантного энергоносителя времени, которые можно было извлечь задешево. Как показывает история угля в начале ХХ в., высокие цены на нефть пришли всерьез и надолго, по крайней мере до перелома, который можно ожидать приблизительно в 2017 г. Это не исключает возможности достаточно резких колебаний в случае рецессии, а также драматического падения цен после достижения пика и начала замещения нефти. Приведем несколько цифр, привносящих ясность в вопрос: в 2003 г. средняя цена ренты бурильной платформы в море в день составляла 24 000 долл., сегодня та же самая 30-летняя платформа стоит уже 40 000 долл. в день из-за нехватки платформ. Большинство платформ построено 30 лет назад во время нефтяного шока. Желающих строить новые немного, поскольку цена платформ велика и жива память о болезненном коллапсе спроса в 1990-х гг. Это означает, что цена скважины (в среднем требуется 45 дней бурения) составляет 1 800 000 долл. только за ренту платформы – подобной стоимости начальных инвестиций нет ни в одной другой индустрии. Средняя цена скважины в море – около 3,7-4 млн долл. Новая платформа обычно намного дороже – 10 млн долл., последние суперплатформы, заказанные Саудовской Аравией, стоят миллиарды долларов, и цены на них будут расти вместе с ценой нефти (2).

Рост цен на нефть является отражением печальной необходимости дорогостоящего технологического рывка в ближайшем будущем. Это сложно и дорого, но миру придется переходить на роботические бурильные установки, подводное, арктическое и суперглубокое бурение, разрабатывать открытые прииски мазутных песков, осваивать новые "сверхтяжелые" месторождения: глубоко залегающие, глубоководные, находящиеся в болотах, в зоне вечной мерзлоты, льдов и политической нестабильности… Рост цен и новые технологии преобразуют нефтяную платформу и могут даже полностью элиминировать ее (3). Возможны новые заменители нефти – целлюлозный этанол, метан из отбросов и т.п. Создание и отработка всех этих технологий потребуют большого времени и колоссальных инвестиций, которые заранее отразятся на их цене. Росту мировых цен способствует также так называемая индустрия заменителей, типа производства этанола из кукурузы, вызвавшего невиданный рост цен на зерно, лежащее в основе пирамиды питания. Как показано в работе авторов данной статьи (4), для того чтобы рынок получил нужное ему количество неэластичного ресурса, такого, каким сегодня является нефть, он должен заплатить цену, оправдывающую расходы на добычу последней, самой дорогой, все еще незаменимой тонны. Экономические проблемы и политические противоречия наших дней имеют ясную подоплеку – решается вопрос о том, кто будет платить за разведку, добычу и, самое главное, инфраструктуру доставки и распределения. Потребители пытаются переложить расходы на производителей, которые, естественно, сопротивляются, не получая взамен доступа к розничному рынку энергии, где самые "сочные" прибыли.

При росте внутренних потребностей все более отчетлива перспектива сокращения поставок на мировой рынок. Энергоресурсы начинают направляться на освоение территории производителей, ранее – не более чем неудобий. Тем временем ситуация в мире кардинально меняется. Развивается добыча не только "легкой сладкой" нефти, но и "тяжелой". Даже Саудовская Аравия активно занимается разработкой новых месторождений "тяжелой" нефти. В ход идут канадские мазутные пески и в перспективе нефтяные сланцы США, что предполагает дорогостоящее восстановление разрушенных экосистем на значительной площади. Подобно тому как в начале ХХ в. росла ценность нефти, сегодня, в начале XXI в., растет привлекательность газа, основы растущего газ-евро, который является альтернативой падающего петродоллара. Несмотря на возможные достаточно резкие колебания, рост цен на нефть можно прогнозировать в диапазоне 10-15 лет. Затем, по-видимому, последует достаточно драматическое падение, в частности в связи с потенциальным сокращением поставок даже из таких мест, как Саудовская Аравия. Сейчас не только истощаются старые месторождения (по оценкам, от 4 до 9% в год), но, что важнее, развивается внутреннее потребление, связанное с освоением собственных территорий (5) и ускоряющимся переходом от продаж сырой нефти к торговле более выгодными продуктами ее переработки, включая энергоемкие пластики, продукцию нефтехимии, прежде всего для нужд сельского хозяйства, и алюминий. Авторы данной статьи показали, что рост неэластичности доминантного энергоресурса приводит к технологическому перелому и началу падения цен в связи с появлением заменителей и новых методов добычи и очистки. Цены на уголь упали после достижения в 1913 г. инфляционного пика, который был превзойден только недавно, но уголь выступал уже в новой роли заменителя нефти. Тем не менее именно технологическая гонка начала века, делающая возможным в перспективе удешевление старого энергоносителя за счет новых технологий добычи, одновременное снижение спроса и ввод заменителей, определит будущих лидеров.

Нефтяные технологии начала ХХ в. возникли и развивались как способ расширения возможностей экономики угля. Переход к "тяжелому" углю – лигниту, суперглубоким шахтам, тонким и бедным слоям угля, рентабельным только при условии открытых разработок, способствовал развитию современной химии и процессов перегонки – прежде всего в Германии, богатой лигнитами. Что еще важнее – это стимулировало механизацию угледобычи на основе электрического генератора и двигателя внутреннего сгорания. Показатели добычи угля в период 1903-1905 гг. из Британской энциклопедии дают хорошее представление о технологическом рейтинге стран (см. табл. 1).

В 1880-х гг. появились пневматические отбойные молотки – до этого уголь добывали вручную (6). Широкомасштабная механизация индустрии началась в 1900-х гг.
К 1912 г. появились первые открытые угольные карьеры, что, в свою очередь, потребовало вложений в тяжелые машины, в частности на гусеничном приводе. В 1914 г. завершено строительство Панамского канала, резко ускорившееся после ввода тяжелых экскаваторов. Рентабельность новых технологий была так велика, что во время депрессии 1920-х гг., когда шахтеры Европы (исключение составлял Рур, работавший на французские репарации) лишились работы, открытые угольные карьеры США, где добывался сверхдешевый уголь, практически не нуждавшиеся в рабочей силе, увеличили объемы поставок.

Принципиально важно начало перевооружения в военной сфере. Из-за дороговизны новых технологий они развиваются в критических областях, где не действует обычная направленность экономики на получение прибыли. Прежде всего это военная, транспортная, сельскохозяйственная и энергетическая сферы. В начале ХХ в. шло активное технологическое перевооружение, в первую очередь в военной сфере. Важность нового энергоисточника, нефти, особенно ближневосточной, в период перед Первой мировой войной была обусловлена, в частности, переходом к использованию дредноутов, вооруженных крупнокалиберными стальными пушками, которые заряжались и наводились с помощью электрического мотора. В 1911 г. в связи с Агадирским кризисом Уинстон Черчилль, только что назначенный первым лордом Адмиралтейства, пошел на резкое увеличение инвестиций в развитие военно-морских сил. Параллельно он принял эпохальное решение о переводе кораблей – в основном дредноутов – с британского угля на импортную нефть. По его мнению, риск зависимости от внешнего импорта и незащищенность поставок топлива более чем компенсировались тем, что корабль теперь был не столь заметен в океане (меньше дыма). Кроме того, увеличивалась длина пробега между загрузками, повышалась скорость, маневренность и огневая мощь корабля. Германия вскоре опередила Британию по производству стали, качеству машиностроения, развитию химии и электроэнергетики. Начиная с 1880-х гг. ведущие германские промышленники и банкиры из окружения Георга фон Сименса, главы Дойче Банка, осознали необходимость контроля над источниками ресурсов в колониях и наличия рынков для промышленной продукции. Африка и Азия были давно поделены между ведущими державами. Германская политика поставила целью создание своей экономической сферы в обремененной долгами Оттоманской Турции. Немцы получили права на минеральные ресурсы на всем протяжении железной дороги, включая нефть, обнаруженную германскими геологами в Мосуле, Киркуке и Басре… Перевод британских ВМС на нефть, по мнению Черчилля, представлял собой колоссальный риск, поскольку основным энергоносителем под контролем Британии был уголь.

Багдадская железная дорога все чаще воспринималась в Лондоне как угроза нефтяным поставкам. Ответом Британии стала серия тщательно продуманных договоров, частью секретных, с Францией и Россией (ее прежними соперниками) с целью окружить Германию. Дредноуты к тому времени стали строить и в Германии, по мере списания кораблей старого британского флота, неожиданно получившей возможность помериться с Великобританией силами на море. Тогда на основе британских госвложений в разработку супердешевой нефтяной концессии, полученной в 1901 г. в Иране на 60 лет (d’Arcy), возникла British Petroleum. С другой стороны к богатствам Турции, включая минеральные ресурсы и иракскую нефть, рвалась Германия, контролировавшая так называемую Багдадскую железную дорогу. В случае успеха последняя делала бы доступными важные торговые пути, что открывало возможность поставок ресурсов в обход территории, контролируемой британцами.

Строительство последних 300 миль дороги так и не было завершено. О том, являлась ли железная дорога фактором, способствовавшим началу Первой мировой войны, как утверждали некоторые историки (7), можно спорить. Однако остается фактом, что после Первой мировой Германия потеряла все права на оплаченную ею дорогу. Нефть была чрезвычайно важна для германских подводных лодок, работавших на дизельном (над водой) и электрическом (под водой) приводах. Сегодня можно провести аналогию между накалом страстей вокруг поставок газа, например в Европу, и ситуацией с поставками нефти в начале ХХ в. Нельзя упускать из виду, что тогда потребители, за исключением США, выступавшими в двоякой роли, выиграли за счет поставщиков – исторически, в плюсе остается тот, кто осваивает зону. Дешевый энергоресурс – наиболее важное средство освоения трудной территории.

Социальные перемены начала века – выход на арену новых слоев населения, потенциально формообразующих для будущего ценоза. Параллельно с драматическим, хоть и малозаметным для современников технологическим переломом формировались социальные слои следующего века. Они возникли в процессе становления массовых профессий, появлявшихся по мере создания крупных шахт, больших заводов и прочих примет ХХ в. Несмотря на колебания цен, порой очень резкие, стабильный спрос на местный уголь сохранялся и после достижения в 1913 г. пика цен, вплоть до депрессии конца 1920-х гг. С увеличением числа глубоких мегашахт появились крупные коллективы горняков, у которых была стабильная занятость, нетипичная для прочих профессий, еще не ставших массовыми. Шахтерская федерация Великобритании (The Miners’ Federation of Great Britain) возникла еще в 1888 г. и стала хребтом тред-юнионов Британии (8, 9). По всему миру шло формирование базы рабочего движения, определившего лицо наступающего века.

Формирование иерархических и властных структур будущего экономического уклада в социальных боях начала века происходит на фоне развала традиционных структур, вызывая массовые миграции и обострение социальных проблем. Каждый исторический период порождает свои уникальные иерархические и властные структуры. Как известно, в ХХ в. классовая борьба вытеснила экстремизм анархистов. Ее возглавили рабочие партии, связанные с будущим ядром стабильного среднего класса. Вполне вероятно, что сегодняшний этап "нервных" террористов закончится ростом политического ислама. При всей внешней несхожести – казалось бы, что общего у рабочего класса с представителями религиозных движений – процессы достаточно гомологичны и типичны для начала эпохи. В свое время разложение крестьянства как класса по месту жительства привело к появлению рабочих партий по месту работы. Сегодня дестабилизация фабрично-заводских структур и связанных с ними массовых профессий ХХ в. по месту работы, вдруг ставших "текучими", приводит к организации людей в намного более стабильные религиозно-этнические группировки. Эти объединения по месту жительства, устойчивые к условиям диаспоры, становятся оптимальным средством приспособления к гиперурбанизации. Они помогают выжить людям, попадающим в чуждую среду города после развала традиционных общественных структур. Идет формирование новых мобильных этнорелигиозных кланов, непроницаемых для чужаков, для которых характерна тесная связь членов, порою приносящих клятву на верность. В рамках глобализационных процессов они получили возможность быстрого распространения через сети этнических диаспор. Спектр таких организаций "своих" как средства самозащиты от "чужих" достаточно широк и имеет гибкие паттерны.

С появлением новых технологий резко возрастает ценность периферийных земель развивающегося мира. Они превращаются в объект всеобщего вожделения, резко увеличивая политическую напряженность начала века, которая, как показывает исторический опыт, может закончиться войной, гомологом Первой мировой. Мобильность и удешевление технологий периода развитого аутсорсинга на фоне ресурсного голодания начала века меняет паттерны экономической ценности регионов. Активность перемещается в новые места, которые еще недавно рассматривались как "неудобья" с точки зрения возможности создания элементов классической нефтяной инфраструктуры, прежде всего строительства автодорог. Растет интерес к дележу этих территорий. Усиление противоречий начала ХХ в. нашло свое отражение в Первой мировой войне – схватке двух силовых группировок за раздел "колониальных владений". На самом деле были разделены три ветшающие империи: Австро-Венгерская, Турецкая и Российская. Последняя была спасена отчаянными усилиями большевиков. В наши дни прежде всего резко повысилась привлекательность, а следовательно, и уязвимость Ближнего Востока, территорий бывшего Советского Союза, включая Украину, Беларусь, Кавказ и Среднюю Азию (10), а также богатой ресурсами Африки. Сейчас, на начальном этапе роста дефицита в XХI в., начавшиеся процессы напоминают сценарий так называемых религиозных войн в Европе XVI в., связанных с дележом ранее бесполезных земель вокруг Атлантики. Сегодня, как и тогда, чистота "религиозности" участников конфликтов (например, ближневосточных, дарфурских и т.п.) "размывается" за счет пестроты и четкой материальной направленности их интересов. Например, шиитский Иран поддерживает суннитский Хамас и шиитскую Хизбаллу; последнюю организацию также поддерживает Сирия, управляемая секулярно-суннитскими баасистами. Точно так же в XVI в. католический кардинал Ришелье платил германским протестантам, воюющим против католических Габсбургов. В то время речь шла о дележе Атлантического побережья, которое до того было малопригодно для выращивания зерна и потому не привлекало больших масс населения. Это побережье обрело ценность с появлением технологий bulk trade, включая экономически оправданные массовые перевозки зерна. После вырубки европейских лесов и исчезновения дичи и рыбы в ход пошли технологии, позволявшие консервирование мяса и рыбы (селедка, колбасы), которые превратились в важный рыночный продукт. Это резко подняло коммерческую рентабельность местного животноводства и атлантических портов. С ростом рыночных институтов в процессе войн в XVI в. появились раннеиндустриальные государства Европы с их властно-социальными институтами. Богатство, а за ним и власть, перешли из манора (11) в город, заложив основу раннеиндустриального государства, способного оплатить дворянскую армию, вооруженную огнестрельным оружием, и дорогостоящий флот.

Еще недавно Ближний Восток и Африка были зонами бедствия, объектом "помощи" извне. Сегодня эти регионы рассматриваются как обладатели ценных ресурсов и начинают диктовать свои условия, например нефтяным гигантам. По данным, 4/5 мировых нефтяных запасов уже находится под их контролем. Идет процесс формирования этнонационального самосознания и самоопределения молодых стран. Со времени создания Университета им. Патриса Лумумбы у России в этом смысле сложилась хорошая репутация и имеется ценное потенциальное преимущество по сравнению с США. Это наследие необходимо использовать, возродив традицию подготовки этнических кадров в РФ.

ПЭС 8088/22.03.2008

Продолжение следует.

Примечания
1. http://www.cat.com/cda/layout?m=38033&x=7
2. http://www.energybulletin.net/4466.html
3. http://www.economist.com/research/articlesBySubject/displaystory.cfm?subjectid=381586&story_id=9719137
4. Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф. Не замеченная никем социальная революция. Ближайшие 10-15 лет. Евразия // Проблемы Дальнего Востока. 2008. № 2.
5. С целью решения острейших социальных и демографических проблем – омоложение населения и проблема безработицы – и преодоления связанной с этим радикализации королевство идет на освоение новых территорий, являвшихся неудобьями в рамках старой экономики, включая строительство городов в суровой и обширной пустыне Руб аль Хали (в переводе "пустая территория"). Согласно историческим аналогиям, впереди критический технологический скачок, открывающий для освоения бывшие неудобья. Точно так же массовый автомобиль (модель
"Т" Форда 1908 г.), трактор и дешевые удобрения стали основой будущего богатства потребительского общества США.
6. Hobsbawm, Eric. 1968. Industry and Empire (Economic History of Britain).
7. Trocki, Carl A. 1999. Opium, Empire and the Global Political Economy: A Study of the Asian Opium Trade, 1750-1950 London: Routledge.
8. Freese, Barbara. 2003. Coal: A Human History. Perseus Publishing.
9. Yergin, Daniel. 1993. The Prize: The Epic Quest for Oil, Money, and Power. Simon&Shuster.
10. Бывшие советские республики на западе СССР, особенно Украина, обладают значительными аграрными ресурсами, а Средняя Азия является источником трудовых, минеральных ресурсов и сферой аграрного производства. Они могли бы выиграть от доступа к российским рынкам, технологии и ресурсам. Естественная зона вокруг России приобретает особое значение с учетом того факта, что страны Варшавского договора, за небольшим исключением (например, Сербия), уже поглощены Евросоюзом и НАТО. Они, как правило, лишились доступа к бывшим покупателям и не приобрели новых.
11. Манор – феодальное поместье в средневековых Англии и Шотландии, основная хозяйственная единица экономики и форма организации частной юрисдикции в этих государствах.