Заключение как образ жизни

«Милость к падшим» сейчас для большинства является малопонятным словосочетанием из пушкинского стихотворения. А между тем проявление помощи и милосердия по отношению к осужденным является давней христианской традицией. Давней — но такой, о которой не принято слишком часто вспоминать. И евангельский сюжет современным VIP-персонам не указ. Помогать тюрьмам и колониям не так престижно — как же, ведь это преступники! А может быть, нежелание помочь заключенным обусловлено боязнью вызвать в обществе резонанс ассоциаций, нежелательных для сохранения имиджа законопослушного гражданина… Куда как более милой жертвенному сердцу потенциального благодетеля кажется глянцево-леденцовая помощь, к примеру, детским домам. Красиво, даже трогательно, к тому же в унисон с президентской программой… Межрегиональный благотворительный фонд помощи заключенным создан для поддержки тех, кто, возможно, нуждается в ней гораздо сильнее. Мария Валерьевна Каннабих, президент фонда, в беседе с заместителем главного редактора «ЭС» Ольгой Бардовой, упоминает, в частности, и об этом. Речь в предлагаемом Вашему вниманию интервью идет о «непрестижном» сегменте благотворительной деятельности, о тех вещах, от которых упомянутые VIP-благотворители брезгливо отворачивают свои «медийные» лица…

Мария Каннабих
Заключение как образ жизни
"Экономические стратегии ", №3-2007, стр. 144-151

"Милость к падшим" сейчас для большинства является малопонятным словосочетанием из пушкинского стихотворения. А между тем проявление помощи и милосердия по отношению к осужденным является давней христианской традицией. Давней – но такой, о которой не принято слишком часто вспоминать. И евангельский сюжет современным VIP-персонам не указ. Помогать тюрьмам и колониям не так престижно – как же, ведь это преступники! А может быть, нежелание помочь заключенным обусловлено боязнью вызвать в обществе резонанс ассоциаций, нежелательных для сохранения имиджа законопослушного гражданина… Куда как более милой жертвенному сердцу потенциального благодетеля кажется глянцево-леденцовая помощь, к примеру, детским домам. Красиво, даже трогательно, к тому же в унисон с президентской программой… Межрегиональный благотворительный фонд помощи заключенным создан для поддержки тех, кто, возможно, нуждается в ней гораздо сильнее. Мария Валерьевна Каннабих, президент фонда, в беседе с заместителем главного редактора "ЭС" Ольгой Бардовой упоминает, в частности, и об этом. Речь в предлагаемом Вашему вниманию интервью идет о "непрестижном" сегменте благотворительной деятельности, о тех вещах, от которых упомянутые VIP-благотворители брезгливо отворачивают свои "медийные" лица…

Мария Валерьевна, насколько мне известно, многие женщины в Вашем роду занимались благотворительностью. Выбор Вами благотворительной деятельности – дань семейным традициям или осознанное желание помогать?

В свое время я возглавляла благотворительную организацию "Дамский попечительский комитет о бедных в Москве". Эта организация была создана еще в 1844 г., в ней до революции работала моя прабабушка.

Как известно, от тюрьмы и от сумы не зарекаются. Случиться может всякое, и тогда очень важно, чтобы кто-то поддержал в сложной жизненной ситуации, помог вернуться к нормальной жизни. Именно этим и занимается возглавляемый Вами Межрегиональный благотворительный фонд помощи заключенным. Как на практике реализуется программа помощи осужденным?

Наш фонд существует почти 6 лет. Но пенитенциарной системой мы занимаемся около 10 лет, т.е. первый раз в колонии, где отбывали наказание женщины вместе с
детьми, мне довелось побывать 10 лет назад. Это Можайская женская исправительная колония в 100 км от Москвы. Жизнь – штука интересная: с начальницей этой колонии я познакомилась совершенно случайно – оказалась рядом с ней на одной из женских тусовок. Милая, уже не очень молодая дама – кстати, она окончила философский факультет МГУ, имеет орден Ленина. Сегодня она уже не начальник колонии, а просто советник.

Мы разговорились, она мне рассказала, как много в колонии проблем. В эти годы (1997-1998) пенитенциарную систему передавали из МВД в министерство юстиции. А любая передача из одного ведомства в другое сопряжена с разного рода неполадками –
деньги вовремя не доходят и т.д. В колонии отбывают наказание сотни женщин, есть дом ребенка для детей заключенных. Всего в России 45 женских колоний, в которых насчитывается почти 60 тыс. заключенных. И плюс к этому 11 домов ребенка на территории колоний. Мамы либо попадают за колючую проволоку беременными, либо поступают с малолетними детьми из следственных изоляторов. Женщины имеют возможность после работы видеться со своими детьми, и такое общение не возбраняется, а, наоборот, приветствуется. Сейчас в двух колониях матери даже проживают вместе с детьми в комфортабельных благоустроенных комнатках, т.е. их жизнь мало отличается от жизни обычных женщин.

Так вот, моя новая знакомая, узнав, что я возглавляю благотворительную организацию, предложила мне побывать у нее в колонии. Я приехала туда и увидела, что в доме ребенка нет воды, сломана котельная, низкие нормы финансирования на питание детей, деньги вовремя не доходят – короче, проблем масса. Мы начали с организации снабжения этого дома ребенка молочными продуктами, в частности, привлекли к сотрудничеству компанию Campina – люди всегда откликаются на просьбы о помощи. Они машинами привозили йогурты для детишек, детское питание.

С тех пор я начала задумываться: коли уж мы занимаемся благотворительной деятельностью – помогали создавать одну из первых в Москве богаделен, участвовали в создании одной из первых православных гимназий, помогали домам ребенка, престарелым, – то наша прямая обязанность – поддержать детишек, рожденных от матерей, находящихся в заключении. Как правило, эти женщины больны – алкоголизм, наркомания, – во время беременности они пережили стресс – предварительное заключение, суд. В таких условиях дети не рождаются здоровыми. К чести руководства колоний и домов ребенка, надо сказать, что этих детей стараются выходить, вытащить. К трем годам они, так сказать, превращаются в более-менее приличных человечков.

Мы начали помогать колониям, 6 лет назад создали Межрегиональный благотворительный фонд помощи заключенным. Приоритетное направление нашей работы – женщины, дети и подростки. В России существует 62 колонии для подростков, есть 3 колонии для девочек, которым мы уделяем более пристальное внимание. Стараемся на практике приблизить условия содержания заключенных к международным стандартам, отстоять их законные права и интересы, помогаем оснащать медсанчасти, организуем досуг заключенных, в частности проводим разные конкурсы, оснащаем реабилитационные центры, где женщины могут подготовиться к освобождению. Последний центр открылся 27 декабря прошлого года во Владимирской женской колонии.

Что собой представляет такой реабилитационный центр?

Отбывая наказание, женщина гораздо быстрее теряет социальные связи, чем мужчина. Через полтора года заключенная, как правило, привыкает к своеобразному ритму жизни колонии. Цель исправительного учреждения – сделать из преступника нормального человека. Для этого человека нужно изменить, сломать каким-то образом, нужно им руководить, поставить его в жесткие дисциплинарные рамки: подъем, построение, завтрак, работа, обед, работа, досуг. Есть осужденные очень талантливые, они чего только не умеют: спектакли ставят, рисуют, стихи сочиняют, танцуют. Если заключенная хочет получить условно-досрочное освобождение, то она должна не только выполнять рабочую норму, но и принимать активнейшее участие в общественной жизни. Постепенно у нее возникает привычка к тому, что она собой не располагает, что ею все управляют, за нее думают, поэтому ей очень тяжело дается возвращение к нормальной жизни, где приходится самой о себе заботиться.

Правда, есть женщины, которые и в заключении остаются сильными, но таких меньшинство. Выйдя на свободу, многие теряются, не знают, куда обратиться за помощью. Поэтому мы совместно с администрацией колонии создаем центры для освобождающихся, где в течение 6 месяцев заключенных готовят к жизни за зоной. В центрах – хорошо обставленные спальни, и не на 100 человек, как в зоне, а, допустим, на 6 человек – нормальные кровати с тумбочками, комодики, шкафы, зеркала, – есть хорошие душевые и туалеты. Все как в обычной жизни. Имеется кухня, где женщина может вспомнить, как готовить обед, столовая, гостиная с мягкой мебелью и телевизором. Можно посмотреть видеофильм. Есть даже тренажерный зал. С ними работают психологи, социальные работники, врачи, в каждой колонии есть психологическая служба. Социальный работник интересуется, есть ли куда женщине поехать после освобождения. Из колонии она должна выйти более или менее нормальным человеком. Наша основная проблема – рецидив. Человеку, вышедшему на свободу, трудно даже паспорт получить (если его нет) и устроиться на работу. Ему кажется, что все это очень сложно – психика уже сломана.

Есть ли в России организации, которые помогают бывшим заключенным?

У нас в стране есть кому сажать – МВД, есть кому исполнять наказание – ФСИН РФ, а вот помочь человеку некому. Вышел за зону – и иди куда хочешь. Женщина-заключенная часто выходит на свободу с малолетним ребенком. Хорошо, если у нее имеются родственники… Поэтому сейчас я создаю в Москве центр для женщин, отбывших наказание.

Заключенные после пребывания в центре и освобождаться не захотят. Часто они так и говорят: мы никуда отсюда не пойдем. Для некоторых заключение становится образом жизни. Есть в колониях отряды пенсионеров, которым некуда идти – всю жизнь сидят. Они рассуждают таким образом: сейчас выйдем, украдем что-нибудь и опять сядем. Тут мы – люди, тут нас уважают. Но все равно это страшная система. Еще совсем недавно в России было миллион заключенных. Сейчас пенитенциарная система реформируется и постепенно гуманизируется. Количество заключенных несколько уменьшилось – их теперь более восьмисот тысяч, но и это много. Наша страна не настолько богата, чтобы содержать такую армию зеков и сотрудников УИС.

Несвобода – это тяжело. Пребывание в замкнутом пространстве год, два, три… а эти комнаты, где живут по сто женщин! Ты практически не можешь остаться наедине с собой. Это очень давит на психику. И чем выше уровень развития интеллекта человека, тем это для него страшнее. Хотя для некоторых женщин колония является школой жизни.

Сегодня в местах заключения много полуграмотных, например, в Краснодарской колонии отбывают заключение 70% цыганок. Это женщины, многие из которых не имеют постоянного места жительства, у которых нет образования. 50% из них сидят за тяжкие преступления – это наркотики, много мошенниц. Считают они хорошо, особенно деньги, а писать многие не умеют. Их учат писать, читать. Сидят такие тетеньки в пуховых платках, выводят прописи.

Учителей в колониях хватает?

Проблемы есть, где можем – помогаем. Сейчас, например, создаем учебный центр в шестом изоляторе в Москве. Купили мебель, учебники, пособия, компьютеры. Здесь ждут суда женщины, девочки. Надо, чтобы они учились. К сожалению, денег на это государство выделяет недостаточно, поэтому многие внебюджетные расходы берут на себя общественные организации. Если бы не они – а их в пенитенциарной системе работает штук триста – то выживать было бы трудней. Я полагаю, что такая помощь еще долго будет нужна.

При Федеральной службе исполнения наказаний есть общественный совет. Я являюсь заместителем председателя совета. Кроме того, при каждом управлении Федеральной службы исполнения наказаний в регионах тоже есть общественные советы. Всего их в России 68. Мы будем сотрудничать с ними. Надеюсь, мы поделимся друг с другом своим опытом. Мы также выступаем за расширение сотрудничества между общественными организациями – правозащитными, медицинскими, религиозными, – которое нацелено на приближение российской пенитенциарной системы к международным стандартам.

В российском обществе бытует мнение, что не надо тратить деньги на тех, кто преступил закон. У нас, мол, много законопослушных граждан, нуждающихся в материальной помощи.

Мы помогаем заключенным потому, что хотим, чтобы общество было менее криминализированным, чтобы на улицу не страшно было выйти. Когда я была маленькой, детей без опаски выпускали гулять во двор, сейчас нет ничего подобного. В наших интересах сделать так, чтобы каждый заключенный находился в сфере общественного внимания. Я являюсь помощником депутата Государственной думы, и мы с моим депутатом пытаемся в Думе провести закон о социальной помощи лицам, освободившимся из мест лишения свободы. Говорим об этом уже года три. Раньше выходил из тюрьмы какой-нибудь Вася Иванов, участковый Иван Иванович приходил к нему домой и говорил: ну-ка, Вася, давай на завод с завтрашнего дня. Устроиться на работу бывший заключенный должен был в недельный срок. Если Вася плохо себя вел, его жена опять же бежала к участковому. Да и сам участковый наведывался проверять своего подопечного. А сейчас люди возвращаются – и никто ими не интересуется. Социальные связи оборваны, иди на все четыре стороны. Колония дает немного денег и билет. Спрашивают: куда ты хочешь ехать? Хочешь в Москву? Поезжай, вот тебе билет. Среди московских бомжей очень много бывших заключенных. Часто человек отбыл заключение, вышел – а жена с ним развелась, квартиру, где он был зарегистрирован, продала или выписала его. Куда ему идти? Есть какие-то ночлежки, есть социальные центры, но их очень мало, да и берут туда только тех, кто не пьет, кто ведет правильный образ жизни. Надо устроиться на работу, найти место в общежитии. Но все это – для очень сильных людей. Бывший наркоман или алкоголик быстро возвращается на круги своя: выпил – и все, пропал. Тюрьма – это страшно, страшно по многим причинам. Она ломает человека.

Каково реальное положение дел в местах лишения свободы?

Проблем еще немало, хотя есть и положительные сдвиги. Например, питание улучшилось, особенно в воспитательных колониях. Если нормальный начальник колонии, то кормят хорошо.

У них, как правило, есть подсобные хозяйства – поросята, коровы, в одной из подмосковных детских колоний даже перепелов разводят. Воспитанники получают фрукты, сладости.

В мужских и женских колониях кормят, конечно, похуже, но никто не голодает, все сыты.

Сейчас разработана очень симпатичная новая форма одежды для детей в воспитательных колониях. Женщины, как и раньше, зимой носят телогрейки, платки, юбки, а летом в некоторых колониях щеголяют в цветных халатиках. Вот вчера я, например, отвезла в одну из колоний бейсболки. Так они будут в теплые дни выглядеть веселей (если разрешат такую форму одежды).

Вот, посмотрите, на фотографии я с Вячеславом Михайловичем Зайцевым. Мы с ним и с ФСИН России проводили конкурс моделей одежды "Красиво шить не запретишь", в котором участвовало более 200 колоний. Конкурс проходил сначала в регионах, а финал в Доме моды Славы Зайцева. Видите, какие красивые модели сшили заключенные. Было 8 номинаций: "Городская одежда", "Вечерняя одежда", "Детская одежда" и т.д. Лауреатами стали 28 номинантов, но поздравляли не их, а начальников колоний, которые приехали вместо них. На расчетный счет каждого участника, приславшего свои костюмы, мы перевели деньги. В номинации "Вечернее платье" победило очень много мужчин – они шили платья для женщин своей мечты. На конкурс были представлены костюмчики, сшитые из конфетных оберток, веревочек, кусочков тканей.

В интервью нашему журналу Зинаида Драгункина, президент Центра народной помощи "Благовест", сказала, что среди российских предпринимателей не так уж и много желающих помочь ближнему своему. Чаще помощь приходит от людей небогатых. Как у Вас обстоят дела с финансированием?

Один из наших учредителей – коммерческая структура, которая очень нам помогает с осуществлением проектов. У нас есть проект, посвященный проблеме материнства в колониях, мы помогаем тюремным храмам, тюремным священникам. В последние годы основное направление – это реабилитация, понятие многогранное. Туда входит здоровье человека – физическое и нравственное, обучение, получение профессии. Но главное – социальные связи, от крепости которых зависит, пойдет ли человек по пути праведному или вернется обратно в колонию. Мы сейчас выиграли президентский грант, а также являемся победителями социально значимых проектов в Москве. Фонд старается каждый год выигрывать какой-то грант, а грант – это деньги.

Есть у нас попечительский совет, куда входят люди весьма уважаемые и состоятельные. Они нам тоже помогают, особенно один из них, человек очень достойный, верующий, православный.

С ним мы дружим уже 10 лет – вместе строим храмы в колониях, помогаем тюремным священникам, совместно с ФСИН России и синодальным отделом Патриархии проводим конкурс "Не числом, а смирением" среди священников, которые работают в колониях, потому что это тоже духовное здоровье, это очень важно. Хорошо, когда в колонии сильная православная община. Это помогает оступившимся встать на правильный путь. Если человек за годы пребывания в колонии стал верующим, воцерковился, он может обратиться в любую церковную общину или монастырь и сказать: "Я освободился, но идти мне некуда. Можно, у Вас побуду? Стану работать". Почти все монастыри и общины оказывают помощь таким людям – и одеться дадут, и поесть будет что.

А кто еще оказывает помощь бывшим заключенным?

Сейчас никто просто так денег не дает, тем более на заключенных. Вот если ты придешь с проектом, программой, если сможешь убедить, заставить себе поверить, тогда получишь энную сумму, но будь готов к тому, что от тебя потребуют четкий, подробный бухгалтерский документальный отчет о расходовании средств. На заре своего существования мы собирали старые вещи. Помню, зимой я приехала в одну из колоний и увидела, что женщины ходят в летней обуви. Мы тут же кинули клич по радио "Радонеж". В основном, конечно, откликнулись люди небогатые, верующие, православные. Пришел один слепой, который принес 100 рублей и сказал: "Купите что-нибудь на эти деньги, мне нечего Вам дать, но я очень хочу помочь". Нанесли столько теплой зимней обуви и одежды, что нам понадобилось 100 мешков, чтобы все упаковать. Вообще, это грязная, тяжелая работа – к сожалению, чуть не половину того, что приносят, можно сразу нести на помойку.

А почему, на Ваш взгляд, не помогают богатые?

Жизнь у них тяжелая – чем больше собственности, тем труднее жить. Им, видимо, некогда слушать радио "Радонеж", да и вообще у них много других проблем – конкуренция там, ну, сами знаете.

Такие акции мы больше не проводим, вещи старые не собираем. Слава богу, жизнь в колониях стала лучше. Да и мы в случае надобности можем их обеспечить новыми вещами. Помогают, как правило, люди среднего достатка, те, кто следует христианским заповедям. Богатые помогают гораздо реже, а если и помогают, то не заключенным. Согласитесь, гораздо приятнее помочь какому-нибудь московскому детскому дому. Раз в год на Рождество богатого благодетеля вывозят в этот детский дом, хорошенькая девочка, вся в бантиках, преподносит ему цветы и говорит: "Спасибо большое, дядя Витя (Петя, Коля или Иван Иванович), за то, что Вы для нас делаете". В ответ он дарит ей большую коробку конфет или мишку – и пошел. А большое ли удовольствие помогать мужской колонии, где грязь, туберкулез или ВИЧ-инфекция? Или осужденным на пожизненное заключение? Хотя таким мы тоже не помогаем – не могу переступить через себя и помогать тем, кто совершил страшные преступления.

Мы помогаем в основном самым слабым – женщинам и детям.

В России в год больше 10 тыс. женщин гибнет от домашнего насилия, не надо об этом забывать. Женщины пытаются защищаться и в результате попадают за решетку. В одной колонии есть женщина, которой муж выбил глаз, и она его убила. Другую муж истязал много лет – бил, изменял, унижал. Она не выдержала и тоже убила. Таких преступлений становится все больше и больше.

Разве не проще было уйти?

Не всегда есть куда уйти. У нас в стране очень мало центров, где помогают жертвам семейного насилия. Если женщина с детьми, мамы с папой у нее нет, ей идти некуда. А потом, не все женщины такие сильные, чтобы повернуться и уйти. Многие считают, что лучше плохой муж, чем никакого. Или такой случай: в силу обстоятельств женщина с двумя детьми оказалась в чужом городе одна, торговала на рынке, хозяин палатки стал к ней приставать, она не соглашалась. Он сказал: "Я тебя посажу", – и посадил: сказал, что она украла у него 10 кур и какие-то деньги. Родственников у нее нет, она гражданка Украины. Младшего сына взяли в дом ребенка в колонии, а старшую девочку, которой 10 лет, никуда не брали. И я взяла ее в свой детский дом, где большая часть детей – дети заключенных. Хорошая девочка, в самодеятельности участвовала. А мать, не зная о судьбе дочери, страшно убивалась. Она оказалась неплохой женщиной, очень быстро освободилась, через два года, забрала детей и уехала к себе в Украину. Прислала нам письмо, что все прекрасно, она устроилась в магазин продавцом, девочка ходит в школу, сын в детский сад.

Вы так об этом рассказываете, как будто это Ваша жизнь…

Я этим живу!

А как Ваша семья к этому относится?

Муж нормально относится. Дочь моя тоже занимается благотворительностью. Она, так же как и я, состоит в Международном женском клубе и помогает интернатам, детским домам, больницам, бездомным детям, многодетным семьям. У нас в семье даже не возникает таких вопросов – хорошо это или плохо. Это естественно, это образ жизни. Я уже упоминала о воссоздании "Дамского попечительского комитета о бедных в Москве", где перед революцией работала моя прабабушка Вера Семеновна Беклемишева. Когда прабабушка умерла, мне было уже лет 15, поэтому многое из того, что она мне рассказывала, я хорошо помню. Она была очень сильной и умной женщиной, каждый день делала зарядку. Вера Семеновна была очень образованным человеком, много знала и свои знания хотела передать мне – учила меня французскому языку. Прабабушка в войну ослепла при тушении зажигательной бомбы, поэтому, когда я была совсем маленькая, она не читала мне книжки, а по памяти пересказывала произведения классиков, например "Отверженных" Гюго. Еще она рассказывала мне об истории нашей семьи – я принадлежу к древнему дворянскому роду, – о том, как по надуманному обвинению в 1937 г. расстреляли ее мужа, моего прадедушку, и о своей работе в Дамском попечительском комитете.

Раньше считалось, что женщина-дворянка, да и любая христианка просто обязана помогать, делать что-то доброе. Благотворительность – это помощь имущего неимущему, это нравственная обязанность каждого человека.

Я ведь раньше была обыкновенным чиновником. Сначала преподавала экономические дисциплины, потом работала в центральном аппарате ВЦСПС. В бытность сотрудником ВЦСПС видела, да и сама участвовала в создании различных общественных организаций, союзов. Мы создавали Общество защиты прав потребителей, лично я этим занималась. Когда в профсоюзах начались структурные изменения, я решила, что мне по силам создать, т.е. восстановить благотворительное общество, а именно Дамский попечительский комитет. До революции это была очень влиятельная и богатая организация. В 1844 г. Софья Щербатова, председатель комитета, и знаменитый доктор Федор Гааз создали первую общину сестер милосердия (Никольскую). В одной только Москве на сегодняшний день сохранилось 37 объектов, принадлежавших Дамскому комитету. Знаете большой серый дом на Софийской набережной, рядом с посольством Великобритании и Каменным мостом? В нем размещалось Мариинское училище для бедных девочек. Его основательница и попечительница Ольга Николаевна Талызина, урожденная графиня Зубова, построила его в память об умершей в 16 лет дочери Марии. Там преподавал сам Рахманинов. В этом училище девочкам давали классическое образование. Потом они, как правило, работали гувернантками. На улице Долгорукого располагалось заведение для падших женщин, где проституткам давали приданое, обучали профессии, выдавали замуж. Дамский попечительский комитет строил дешевые квартиры, открывал дома трудолюбия, воспитательные дома, богадельни, детские ясли. Много хорошего сделали женщины-попечительницы. Они продавали и закладывали имения, драгоценности – деньги нужны были не только на строительство, но и на обеспечение в течение 20-30 лет этих объектов. Чтобы заниматься благотворительностью, нужно было получить разрешение, которое давалось только людям достойным, имевшим капиталы, полученные честным путем.

Научно доказано, что женщина лучше приспособлена к сложным жизненным поворотам. Почему же тогда мы так редко встречаем женщин-политиков, женщин – руководителей крупных предприятий? Связано ли это с какими-то традициями, сложившимися в обществе?

Господь Бог создал мужчину и женщину разными. У нас разные цели и задачи, мы по-разному воспринимаем жизнь, но дополняем друг друга. Те, кто говорит, что женщины не играют большой роли в экономике и политике, лукавят. Женщины всегда играли огромную роль в истории стран вообще и в жизни мужчины в частности. Из-за них начинались войны, для них завоевывались государства. Чаще всего в политике и экономике добивались успеха те мужчины, у которых был крепкий тыл – умные жены.

Я считаю, что женщина более мобильна, она быстрее воспринимает все новое, больше внимания уделяет мелочам, которые подчас очень важны. Сейчас много женщин-предпринимателей, которые добились чего-то в жизни. Они сами кормят свои семьи. Слово "лидер" мне не очень нравится, но содержание, которое в него вкладывается, я полностью принимаю. Женщина – существо незаурядное, многогранное, и поэтому говорить о ней нужно только уважительно.

Женщины сильнее мужчин, это мы точно знаем. Скажите, есть ли притча или анекдот, который лучше всего характеризует Ваш подход к жизни?

Выступая на совещании перед начальниками колоний, я закончила выступление словами Рудаки: "На мир взгляни разумным оком, не так, как прежде ты глядел.
Мир – это море, плыть желаешь, построй корабль из добрых дел".

Я предложила: давайте вместе строить этот корабль. Тем, кто меня слушал, эта метафора очень понравилась, они охотно откликнулись на мой призыв. Власть и общественные организации должны не противостоять друг другу, а работать рука об руку.