Казахстан и Китай в XXI веке: стратегия соседства

Отдавая должное дипломатическому искусству Китая, сложно расстаться с ощущением, что он отлично воспользовался своими преимуществами в новой геополитической ситуации, сложившейся после распада СССР

Жигер Басен, Клара Хафизова
Казахстан и Китай в XXI веке: стратегия соседства (из готовящейся к публикации книги)
"Экономические стратегии – Центральная Азия", №2-2007, стр. 120-129

Басен Жигер Толеуулы – консультант Института экономических стратегий – Центральная Азия. Хафизова Клара Шайсултановна – д.и.н., профессор, директор Института казахской цивилизации и истории университета «Кайнар».

"…тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях. Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать. Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении".
Сунцзы "Искусство войны"

Китай является нашим ближайшим соседом. Отношения народов Ки­тая и Центральной Азии уходят в глубь веков и насчитывают более двух тысяч лет. За это время на территории Китая и нашего региона образовывались различные государства. Продолжительное историческое время Китай или отдельные государства, расположенные на его территории, завоевывали народы, проживавшие к северу от Великой стены. По мере превращения государств в империи и китаизации правящих династий складывался определенный стереотип отношений "Китай и соседние государства", на который сильнейшее влияние оказала конфуцианская идеология. С одной стороны, конфуцианство осознавало единство мира и общечеловеческие ценности, с другой – не признавало равенства между ханьцами и "варварами" и провозглашало строгую иерархичность отношений между их правителями.

Китайский император – Сын Неба мог выступать как сюзерен, а все другие правители причислялись к его "вассалам". Отсюда специфика отношений китай­ских (в том числе и завоевавших Китай чужеземных) правителей с некитайскими западными и восточными правителями. Эта специфика, характерная для китайской внешней политики, существовала почти до конца ХIХ в., до падения последнего китайского феодального государства – Цинской империи (1644-1911). Западная цивилизация прибегла к не менее варварскому способу преодоления косных взглядов правителей Поднебесной, открыв ее двери пушками и опиумными войнами.

Между тем эта дверь всегда была открыта для восточных правителей, но на основе признания превосходства китайской нации и китайской цивилизации. Завоевание северо-западных народов в древности, средневековье и в новое время неизменно шло под флагом "приобщения варваров к китайской цивилизации". Будучи реалистами, китайцы осознавали геополитическую и геостратегическую роль Центральной Азии и, внешне провозглашая свои обветшавшие принципы, стремились модифицировать и конфуцианство, и свою внешнюю политику. Они с древности строили модели отношений, тщательно создавали стратагемы и скрупулезно изучали свой банк данных. Внешней политике Китая присуща глубокая историчность. Подобный феномен вызван уникальным историческим творением китайцев – 24 династийными историями, последовательно ткавшими ткань истории с мифических времен.

В 2008 г. в Китае будет завершен грандиозный научный и социальный проект – "История династии Цинь", – над которым трудятся сотни китайских историков. Изданные в последние 10 лет исторические труды дают нам ясно понять, что трактовка отношений цинского Китая с Центральной Азией будет традиционной. На изложение истории международных отношений мало повлияют труды на разных языках, которые тщательно изучаются в Китае. Это ли не главное доказательство преемственности внешней политики Китая и неизменной роли Центральной Азии в поддержке его безопасности и имперских устремлений? Разница лишь в расширяющемся ареале китайского влияния. Издревле Китай претендовал на лидирующую роль в Центральной Азии. В новейшее время она прослеживается в трех "А": Азии, Африке и Латинской Америке, а в будущем может распространиться на весь мир. Преемственность политики Китая в Центральной Азии будет проявляться в историчности его целей и задач в этом регионе, а также в оценке места и роли Синьцзян-Уйгурского автономного района в его региональной политике.

Являясь динамично развивающейся страной, Китай имеет значительный индустриальный, культурный и демографический потенциал. Предпринимая активные действия по вхождению в глобальное сообщество, Китай внушает обеспокоенность не только ближайшим соседям – России, Японии, Индии, Южной Корее, другим странам Азиатско-Тихоокеанского региона, но и Соединенным Штатам Америки, странам Европейского союза. Согласно недавним исследованиям Организации по экономическому сотрудничеству и развитию, китайские товары и услуги к 2010 г. могут занять около 10% от общего объема мировой торговли, а экономический рост за последние 20 лет составил в среднем 10% в год.

Территория современного Ки­тая – 9,6 млн км2, это четвертая по размерам страна в мире (после России, Канады и США). Протяженность его сухопутной границы – 22,1 тыс. км, из них с Афганистаном – 76 км, Бутаном – 470 км, Бирмой – 2185 км, Индией – 3380 км, Казахстаном – 1533 км, Северной Кореей – 1416 км, Кыргызстаном – 858 км, Лаосом – 423 км, Монголией – 4677 км, Непалом – 1236 км, Пакистаном – 523 км, Россией – 3645 км, Таджикистаном – 414 км, Вьетнамом – 1281 км.

Население – 1314 млн человек (оценка на июль 2006 г.). Средний возраст – 32,3 года (мужчины) и 33,2 года (женщины). Прирост – 0,59%. Средняя продолжительность жизни – 70,89 года (мужчины) и 74,46 года (женщины). Этнический состав: ханьцы – 91,9%; уйгуры, тибетцы, маньчжурцы, монголы, корейцы и другие национальности – 8,1%.
Административное деление Китайской Народной Республики – 23 провинции, 5 автономных районов, 4 муниципальные территории.

Китай за прошедшие три десятилетия превратился из закрытой страны с плановой экономической системой в государство с открытой рыночной экономикой с опорой на быстро растущий частный сектор, с высоким уровнем потребления и является глобальным игроком на мировых товарных и сырьевых рынках.

Начатые в конце 1970-х годов реформы были направлены на индустриализацию экономики – постепенную либерализацию цен, децентрализацию налогово-бюджетной системы, увеличение независимости государственных предприятий, построение диверсифицированной банковской системы и развитие фондового рынка, увеличение доли частного сектора и открытый режим внешней торговли и иностранных инвестиций.

Поучителен способ реформирования общественных отношений – постепенно и выборочно, с глубокой теоретической проработкой и опорой на экспериментальные результаты.

Реструктуризация экономики позволила более чем в 10 раз увеличить ВВП по сравнению с 1978 г. По оценкам, в 2006 г. ВВП КНР составил около 10 трлн долл. По объему ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности, в 2006 г. Китай стал второй экономикой в мире после США. Однако Китай относится к странам с низкими доходами на душу населения, 130 млн китайцев живут за международной чертой бедности. В восточных провинциях экономический рост больше, чем во внутренних, имеет место диспаритет по доходам на душу населения между регионами Китая.

До 150 млн китайцев мигрируют между городом и деревней, работая с частичной занятостью и на низкооплачиваемых работах.

Одним из последствий политики "одна семья – один ребенок" стало быстрое старение населения.

Еще одной угрозой, вызванной бурным экономическим ростом, является ухудшение состояния окружающей среды – загрязнение воздуха, эрозия почвы и нехватка питьевой воды.

Быстро растет количество пользователей Интернета – с 2001 до 2005 г. оно возросло с 33,7 до 100 млн человек. КНР является второй страной по количеству интернет-пользователей после США.

В июле 2005 г. Китай переоценил свою национальную валюту – юань – на 2,1% по отношению к доллару США и перешел к системе установления обменного курса в привязке к корзине валют.

В 2006 г. Китай имел крупнейший в мире профицит текущего счета платежного баланса – около 180 млрд долл.

XI пятилетняя программа на 2006-2010 гг., одобренная в марте 2006 г., предполагает к 2010 г. снижение энергопотребления на 20% и рост ВВП на 45%.

Таким образом, Китай, становящийся глобальной державой, распространяет свое влияние по всему миру. Для Казахстана крайне важно видеть стратегические перспективы взаимодействия с этой страной. Многие модели политики Китая с соседями можно проследить в прошлом и на основе этого предположить, какой будет политика Китая в будущем.

С подписанием 23 декабря 2002 г. в ходе визита Президента Республики Казахстан Н. Назарбаева Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве Казахстан вышел на новый уровень взаимоотношений с Китаем, который требует тщательной проработки стратегии взаимодействия двух государств. Казахстан не является сильным государством в отличие от Китая и стратегию сосед­ства должен адаптировать к намерениям Китая.

Следы прошлого надо искать в настоящем, будущее определяется уже сегодня. В данной работе предпринята попытка проанализировать современное состояние взаимоотношений Казахстана и Китая с учетом их истории и наметить стратегическую перспективу.

Цинская империя и казахские ханства

Что положишь в котел, то и попадет в ложку.
Казахская пословица

В середине ХVIII в. Казахстан был политически раздробленной страной. На обширной его территории существовали три родоплеменных союза – три жуза: Старший, Средний и Младший. Между жузами не существовало устойчивых политических и экономических связей. В одном жузе могло быть избрано два и более ханов, некоторые султаны в ряде случаев не уступали им по степени влияния. Однако правители, хотя и не всегда охотно, порой признавали старшинство одного хана над всеми остальными исходя из его происхождения и возраста либо способности объединять усилия против чужеземного нашествия.

В первой половине ХVIII в. российское подданство приняли все известные казахские правители: хан Младшего жуза Абулхаир (февраль 1731 г.), хан Среднего жуза Семеке (конец того же года), а в 1740 г. – хан Абулмамбет и молодой честолюбивый султан Аблай. Желание принять российское подданство выразил влиятельный феодал Старшего жуза Толе би, являвшийся фактическим правителем в районах, соседних с центральноазиатскими ханствами. Однако это не помешало ханам и султанам Среднего жуза, а также Толе би под натиском джунгарских войск подчиниться хунтайджи Галдан-Цэрэну. Абулмамбет отправил заложников в ставку джунгарского хана и освободил из плена молодого султана Аблая. Протесты начальника Оренбургской комиссии И. Неплюева, выраженные джунгарам по поводу российского подданства казахов, а также его увещевания ханов и султанов результатов не возымели. Вскоре в Центральной Азии произошли события, перекроившие карту региона и оказавшие огромное влияние на последующее развитие событий.

В 1745 г., через два года после этих событий, умер Галдан-Цэрэн. Наследники хунтайджи занялись борьбой за престол и им было не до осуществления планов воинственного Галдан-Цэрэна.

В связи с событиями в Джунгарии казахи получают возможность возвратиться на свои земли. Кыргызы также постепенно возвращаются в свои кочевья до озера Иссык-Куль.

В целом же до вторжения цинских войск территория казахских ханств находилась в пределах современного Казахстана.

Наблюдается стремление казахских ханов овладеть кочевьями на пути движения торговых караванов в Россию, Китай, центральноазиатские ханства. При этом они могли получать продукты оседлых земледельческих хозяйств и брать пошлины с проезжих купцов. Эти же самые цели они преследовали, стремясь овладеть землями близ торговых и ремесленных центров. При выборе зимних пастбищ ханы и султаны помимо естественно-географических и экономических факторов учитывали конкретную внешнеполитическую обстановку.

Феодальные отношения у казахов маскировались родовыми отношениями. Эта особенность кочевого феодализма принималась во внимание Цинской империей.
Казахские ханства представляли собой слабые феодальные государственные образования. Государственная власть и ее проявления имели незрелые, несовершенные формы. Такая форма государственности соответствовала низкому уровню развития производительных сил казах­ского общества. Казахская государственность этого периода являлась феодальной со специфическими чертами патриархально-родовых отношений.

Казахских ханов, поддерживавших отношения с Цинской империей, формально можно разделить на две группы: ханы, придерживавшиеся прорусской ориентации, и ханы, сохранявшие относительную политическую самостоятельность. К первой группе относятся преимущественно ханы Младшего жуза (Абулхаир и его дети Нуралы, Ералы, Айшуак). Ханы второй группы (Аблай, Абулмамбет и их дети) строили свою политику в зависимости от отношений с другими восточными государствами, в то же время не прерывая связей с Российской империей и не отказываясь от российского подданства.

Хан редко имел реальную власть над всей территорией своего жуза. Крупные феодалы обычно стремились отделиться от него и править своими родами самостоятельно. Иногда в силу ряда внутренних и внешних причин на территории одного жуза существовало несколько ханств. Попытки централизации власти, предпринятые Абулхаиром и Аблаем, успеха не имели. Наличие нескольких правителей в одном жузе обычно являлось причиной незатихающей политической борьбы. К этому следует добавить междоусобицы из-за пастбищ. Экономическая разобщенность и обособленность существовала не только между ханствами, но и внутри самих ханств. Для второй половины ХVIII столетия характерны феодальная раздробленность и отсутствие экономических предпосылок ее преодоления. Эти обстоятельства послужили основной причиной того, что казахи не могли организовать эффективного отпора чужеземцам, а в своей внешней политике проявляли двойственность.

Несмотря на известную слабость власти ханов и султанов, именно они проводили внешнюю политику. От умелого осуществления внешней политики зависело их влияние в жузе. Султан Аблай возвысился над Абулмамбетом благодаря своим внешнеполитическим связям с Джунгарией, Россией, Китаем, Афганистаном и Восточным Турке­станом.

В 1754 г. Цинская империя, воспользовавшись распрями джунгарских феодалов и переходом на ее сторону одного из претендентов на ханский престол – хойтского нойона Амурсаны, начала усиленно готовиться к покорению Джунгарского ханства. Исходя из главного принципа своей внешней политики – "руками варваров подавлять варваров" ("и и гун и"), маньчжурское правительство назначает Амурсану заместителем командующего Северной колонны и направляет его во главе авангардного отряда цинской армии.

Центральная Азия оказалась под угрозой порабощения маньчжурской династией Цинь, воцарившейся в Китае в 1644 г., несмотря на упорную борьбу ханьцев.
Во время джунгарской кампании Цинская империя учитывала связи ойратских владетелей с казахскими феодалами, а также специфику кочевых обществ Джунгарии и Казахстана.

В то же время 1756 г. показал неумение казахских ханств оказать организованное сопротивление цинским войскам. Разобщенность казахских жузов, междоусобицы, являющиеся порождением образа жизни казахов – частые перекочевки на большой территории, – не создавали условий для объединения и организации отпора захватчикам. Не все владетели Среднего жуза понимали значение союза Аблая с джунгарским владетелем. В то время как Аблай пытался спасти последнего, находились такие, кто нападал на него. Это свидетельствует о наличии несогласованности и разобщенности не только между жузами, но и в самом Среднем жузе.
С конца 1757 г. Цинская империя стремится наладить отношения со Средним жузом, лихорадочно готовится к торговле с его феодалами, принимает их посланцев. Одновременно она готовится к походу в казахские кочевья.

Главная причина походов на казахов кроется во внешней экспансионистской политике маньчжурской династии Цинь, претендовавшей на все земли, которые когда-либо были под контролем джунгар. В 1755-1758 гг. она захватывает Джунгарию, в 1759-м – Восточный Туркестан. В 1765-1770 гг. ведет агрессивную войну с Бирмой, в конце 1780-х – с Аннамом, в 1790-х – с Непалом. Не следует также забывать о завоевании Монголии и Тибета. Походы в Казах­стан тоже являются доказательством далеко идущих экспансионистских замыслов цинского правительства. Цинская империя не прекратила военные действия в Казахстане и после смерти Амурсаны в 1757 г. В 1758 г. она вторгается на земли Старшего жуза и в Кыргызстан.

Стремясь окончательно покорить Джунгарское ханство, Цинская империя расширяет торговые и политические связи с казахской и кыргызской феодальной верхушкой. Прекращаются военные действия против кочевников. Одновременно с завоеванием Восточного Туркестана маньчжуро-китайцы приступают к освоению Джунгарии и укреплению ее границ.

Таким образом, в середине ХVIII в. кочевья казахов Старшего и Среднего жузов на юге и юго-востоке подходили к современной территории провинции Синьцзян. В долинах рек Или, Эмиль, Иртыш они вплотную примыкали к кочевьям джунгар. В 1755 г. казахские ополчения действовали на территории со­временного Синьцзяна от реки Или до реки Боротала, в районе озера Эбинор, у истоков Иртыша и на Алтае.

Казахская феодальная знать не могла оказать эффективного сопротивления маньчжуро-китайским войскам. Слабость государственных образований, разобщенность казахских ханств, а также то, что кочевья были расположены далеко друг от друга, не создавали предпосылок для выступления единым фронтом против внешнего врага. Неожиданное для кочевников появление маньчжуро-китайских войск в Казахстане в 1756 г., вторжения в 1757 и 1758 гг. привели не к сплочению сил, а, напротив, к их разъединению.

Помимо разобщенности жузов не было единодушия и в лагере Аблая. Не все владетели понимали и одобряли союз султана с Амурсаной. В то время как Аблай пытался спасти джунгарского нойона, другие казах­ские феодалы нападали на него. После того как Амурсана покинул казахские земли, Аблай стал все больше поддаваться цинской агитации. При этом он мог решить ряд важных для себя проблем политического и экономического характера.

Часть казахских старшин считала Амурсану виновником бедствий, обрушивавшихся на них год за годом. Эта группировка была уверена, что Средний жуз подвергся набегам маньчжуро-китайских войск только по той причине, что Аблай дал прибежище человеку, которого столь ожесточенно преследует цинская династия.

Китайская официальная историография объясняет походы в Средний жуз бегством Амурсаны в кочевья Аблая. Но, как видно из китайских архивных материалов, цинское правительство намеревалось воспользоваться обращением Амурсаны за помощью в Пекин для захвата Джунгарии, а затем южного и юго-восточного Казахстана, а также Средней Азии в целом.

Во второй половине ХVIII в. Цинская империя вела агрессивную политику в отношении народов Центральной Азии. Предпринимая военные походы на их земли, она жестоко подавляла антицинские восстания, безжалостно расправляясь с местным населением. Стремясь покорить народы Центральной Азии, Цинская империя руководствовалась принципом "руками варваров подавлять варваров", активно используя феодальные междоусобицы, разжигая вражду одного народа против другого. В кочевых обществах существовали особенно благоприятные условия для применения этого метода, поскольку здесь не утихала межродовая рознь и постоянно тлело казахско-джунгарское противоборство.

Тем не менее походы на территорию Казахстана и Кыргызстана не принесли желаемых успехов. Кроме того, здесь Цинская империя столкнулась с другим могущественным государством – Россией. Средний жуз, будучи не в состоянии отразить нашествие цинских войск, прибег к традиционному методу протеста – откочевке. Многие старшины перенесли свои кочевья ближе к русским пограничным линиям и держались вблизи русских укреплений.

Потенциальные угрозы со стороны Китая

Близкие соседи лучше дальних родственников.
Китайская пословица

Главными факторами, обусловливающими ощущение угрозы, которая исходит со стороны Китая, являются гигантские размеры Китайского государства и его колоссальные людские ресурсы.

Одним из мощных оснований идеи китайской угрозы по-прежнему остается историческое прошлое. Кровавые столкновения на границе были спровоцированы также и по инициативе Китая; 7 из 16 наиболее жестких пограничных инцидентов произошли на казахстанско-китайской границе. Территории республик Центральной Азии зачастую становились плацдармом русско-китайской и советско-китайской конфронтации в новый и новейший периоды истории.

Кроме того, образование независимых центральноазиатских республик означало в глазах всего мира естественное ослабление в регионе позиций России и как следствие – возможное усиление присутствия соседнего Китая.

К идее китайской угрозы весьма восприимчивы и титульные нации, которым в течение существования Российской империи напоминалось о китайских нашествиях в Центральную Азию.

Переговоры по пограничному урегулированию после распада СССР и образования новых республик Центральной Азии, начатые с целью покончить с негативным прошлым до конца ХХ в., были инициированы Китаем и проходили в обстановке секретности. Они закончились уступкой ему Казахстаном, Кыргызстаном и Россией нескольких сотен квадратных километров земли. Это реанимировало мифы о китайской угрозе. Отдавая должное последовательности внешней политики Китая и его дипломатическому искусству, многие не расстаются с ощущением, что Китай отлично воспользовался своими преимуществами в новой геополитической ситуации. Но, решив данную проблему, Китай на этом остановился.

Территориальные претензии были концептуально оформлены Китаем в годы так называемой Культурной революции и являются ее порождением. Эта революция принесла неисчислимые бедствия китайскому народу, она решительно осуждена на государственном уровне. Однако территориальных проблем это коснулось лишь частично.
Миф о китайской угрозе тюркским народам в настоящее время обрел новое дыхание в связи с проявлениями этнического сепаратизма на северо-западе Китая. В Казахстане его оживлению способствует нерешенность проблемы трансграничных рек.

Китай не ведет в Казахстане ни явной антирусской, ни антироссийской пропаганды. Он строит отношения с Казахстаном, находит свою нишу в системе международных связей, одобрительно относится к сохранению нормальных отношений государств Центральной Азии с Россией. При этом в рамках Шанхайской организации сотрудничества он неизменно отстаивает интересы собственной государственной безопасности.

Казахстан также заинтересован в соблюдении геополитического равновесия в регионе. Если между Россией и Китаем и есть сегодня противоречия, они не имеют конфликтного характера. Крупнейшие международные проблемы – территориальные, установление мер доверия на границе и ряд иных – Китай стремится решать сначала с сообществом стран Центральной Азии и Россией. В то же время и Россия, и Китай озабочены военной активностью США в регионе. В противовес ей были предложены теории о треугольнике безопасности "Индия – Китай – Россия" и некоторые другие.

Итак, Китай неуклонно придерживается своей основополагающей политической концепции по поддержанию добрососедских отношений с сопредельными государствами. Она направлена на создание благоприятной внешней обстановки для успешного осуществления экономических реформ, которые являются одинаково актуальными для всех стран региона.

Демографическая угроза. Тенденция к увеличению численности населения в Китае пока не переломлена, несмотря на почти 30 лет политики ограничения рождаемости. Неуклонно растет китайская диаспора во всех странах мира.

С 2000 по 2005 г. численность населения Китая увеличилась с 1 млрд 261 млн человек до 1 млрд 314 млн человек, средние темпы роста населения за этот период составили около 0,7% в год.

По данным Министерства внутренних дел Казахстана, на конец марта 2006 г. в Казахстане постоянно проживали 3140 граждан Китая, из них: дунган – 7, казахов – 2595, ханьцев – 356, корейцев – 8, монголов – 1, русских – 40, татар – 4, узбеков – 1, уйгуров – 126, немцев – 2.

По той же официальной статистике, численность временно находящихся на территории Казахстана граждан Китая в 2005 г. составила 34 108 человек, в том числе по служебным делам в республику приехали 12 755 человек, на работу – 2604, по частным делам – 17 108, как туристы – 1641 человек. Из них 3881 привлекался к административной ответственности, а 531 – выдворен (1).

Существуют оценки китайских специалистов, согласно которым является вполне вероятным, что к 2040 г. на территории Казахстана будет проживать до 20 млн этнических китайцев. Это больше, чем ожидаемая численность других этнических групп (2).

Также на рубеже веков в казахстанской прессе стали появляться статьи панического характера о возможности превращения некоторых районов крупных городов в "чайнатауны" (3). Существуют опасения и по поводу межэтнических браков, особенно в нефтедобывающих областях Казахстана. Данные по этой проблематике также отсутствуют. Кроме того, имеются неподтвержденные сообщения о том, что китайские мигранты проникают в Казахстан под видом оралманов.

Следует отметить, что явной демографической угрозы со стороны Китая пока нет, хотя подобные опасения в казахстанском обществе существуют.

Угрозы экономической безопасности. Экономическое проникновение Китая в Центральную Азию также рассматривается как одна из угроз национальной безопасности стран этого региона (4).

В 2006 г., по данным Агентства Республики Казахстан по статистике, объем товарооборота с Китаем увеличился в два раза по­следние три года и составил 5,52 млрд долл. (следует отметить, что китайские статистические данные по внешней торговле существенно отличаются от казахстанских из-за того, что казахстанская статистика не учитывает неорганизованную торговлю).

В среднем в 2002-2005 гг. экспорт в Китай составил около 10% от общего объема, а импорт – около 6,5%, сальдо по торговым операциям положительное. Экспорт в Китай – это прежде всего химикаты, сырье, такое как нефть и нефтепродукты, а импорт из Китая – машины и оборудование, чугун, сталь и продукция из металла, строительные материалы, товары повседневного спроса.

Рассмотрев динамику торговли Китая с Казахстаном, можно заметить, что у Казахстана растут объемы как экспортных, так и импортных операций, тогда как доля экспорта в Китай снижается, а доля импорта увеличивается, их объемы сопоставимы. Напомним, что данные официальной статистики могут сильно отличаться от реальной ситуации.
Опасность этой ситуации заключается в том, что при сохранении подобных тенденций и товарной структуры внешней торговли с Китаем будет достаточно сложно избавиться от сырьевой ориентации экономики и товарной зависимости от Китая, так как дешевые китайские товары не дают возможности развивать собственную перерабатывающую промышленность и производство готовых изделий.

Кроме того, Китай заинтересован в развитии Синьцзян-Уйгурского автономного района. Здесь можно говорить о возрастании в будущем роли Китая как торгового партнера Казахстана.

Китай не является основным инвестором в Казахстане, но входит в десятку крупных инвесторов. В 2006 г. в Казахстан из Китая в качестве иностранных инвестиций поступило 1,66 млрд долл., причем 1,16 млрд – в качестве прямых инвестиций. Это обусловлено большими объемами инвестиций в нефтегазовую сферу.
Высокие темпы экономического роста Китая требуют значительной сырьевой и энергетической подпитки. Остро стоит вопрос диверсификации импорта энергоресурсов. Став в 1993 г. чистым импортером энергоресурсов, а в 2003 г., выйдя на второе место после США по потреблению нефти, Китай продолжает ускоренными темпами наращивать ее импорт. В середине 2005 г. Китай заявил о создании резервных нефтяных хранилищ (5).

Казахстан как одна из ближайших стран – экспортеров нефти вызывает у Китая особый интерес. Китай присутствует в Казахстане с 1997 г., когда было заключено Соглашение о сотрудничестве в нефтегазовой сфере, предусматривающее участие Китая в добыче нефти на месторождениях в Актобе и Узене, а также о строительстве нефтепровода из Казахстана в Китай.

В последнее время Китай проявляет большой интерес к газовой промышленности Казахстана (6) и других государств Центральной Азии.

Растет значение этого региона как поставщика энергоносителей для Китая. Если бы ежегодный объем импорта нефти из Центральной Азии был равен 10-20 млн тонн, его доля составила бы около 10% (7), что позволило бы Китаю в определенной степени обеспечить диверсификацию импорта энергоресурсов и ослабить зависимость от других стран. Для Казахстана угроза потери контроля над собственными запасами углеводородов чрезвычайно велика, поэтому важно сбалансировать присутствие иностранных собственников и собственное участие в нефтегазовой сфере.

Территориальные угрозы. К настоящему времени государственная граница Казахстана с Китаем полностью делимитирована и демаркирована. Явных угроз территориальной целостности Казахстана не существует. Однако не следует забывать, что пограничные вопросы всегда обладают большим конфликтным потенциалом в связи с возможностью пересмотра существующих договоренностей.

К территориальным следует отнести и вопросы вододеления, также имеющие значительный конфликтный потенциал. Проблемой является строительство Китаем каналов на таких крупных реках, как Иртыш и Или. Так, Китай строит канал Черный Иртыш – Карамай, призванный обеспечить питьевой водой центральные области Синьцзян-Уйгурского автономного района и промышленной водой Карамайские нефтяные разработки близ Урумчи. В случае чрезмерного отбора воды из Иртыша не только существенно ухудшится экологическая ситуация в казахстанском Прииртышье и российском Горном Алтае, но и пострадает экономика Казахстана: замедлят работу иртышские ГЭС (Бухтарминская, Шульбинская, Усть-Каменогорская), без воды останется огромный район Цент­рального Казахстана – Карагандинский и Экибастузский угольные бассейны, которые обязаны своим существованием каналу Иртыш – Караганда. Учитывая быстрые темпы роста экономики Китая и его акцент на развитии Синьцзян-Уйгурского автономного района, можно предположить, что канал будет по­строен. Поскольку до сих пор нет никаких межгосударственных договоренностей по этому поводу, очень важен вопрос в том, насколько критичным будет отбор воды.

Примечания
1. Сыроежкин К.Л. Проблемы современного Китая и безопасность в Центральной Азии. Казахстан­ский институт стратегических исследований при Президенте РК. – Алматы, 2006.
2. Chang F.K. China’s Central Asian Power and Problems. Orbis. Vol.41.1997, Summer.#3.
3. Ана Тiлi, 24 апреля 2000 г.
4. Басен Ж.Т. Экономические интересы Китая в Центральной Азии // Экономические стратегии – Центральная Азия. – № 1(1). – 2006.
5. Подводя итоги. // Экономические стратегии. – № 8. – 2005.
6. Дун Сяоян. Некоторые вопросы китайско-казахстанского энергетического сотрудничества // Казах­стан в глобальных процессах. IWEP. – № 3. – 2005.
7. Чжао Хуашэн. Китай, Центральная Азия и Шанхайская организация сотрудничества // Московский центр Карнеги. Рабочие материалы. – № 5. – 2005.