Зов истории

Вступительное слово главного редактора.

Александр Агеев
Зов истории
"Экономические стратегии", №01-2007, стр. 07

Анфиса (ляская зубами): Бабушка, мне страшно. Что же делать? Что же делать?
Бабушка: Так, так. Нечего делать, все сделано. Молчи.
Л.Н. Андреев. Анфиса

Даже хрестоматийных версий художественного ответа на извечный интеллигентский вопрос – не перечесть. Герцен. Чернышевский. Розанов. Стругацкие. Веллер. Пелевин. Солженицын. Версии же практического ответа отчасти до боли хорошо известны, по большей части они хранятся в архивах нашей истории, которая не зря считается более непредсказуемой, нежели наше будущее. "Наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие – как часовые"?

Впрочем, не только жажда определенности в понимании прошлого, но и желание определиться с траекторией грядущего питает наш интерес к истории.

К тому, что уже сделано, что невероятным стечением, а чаще – нагромождением случайностей и массы трендов стало непоправимым и предопределяющим, коллективным сознанием и коллективным бессознательным. Зависимость от собственной истории не без успеха посоперничает с "нефтяной иглой". Важнейшим таким – накопленным и веками, и последними временами – предопределяющим основанием сегодняшней и будущей реальности является, например, степень влияния и чувство ответственности за то, что происходит в стране, измеренное недавно Левада-центром. 62% граждан считают, что они никакого влияния на события в стране не оказывают. Довольно большое, решающее влияние имеют 3%. Крайне малое влияние – одна треть. Вероятно, преимущественно среди тех, кто ни на что не влияет, распространено и чувство безответственности за дела в стране – 43%. Примерно половина граждан ощущает хоть какую-то (довольно большую – 11% или крайне малую – 39%) ответственность за все то, что происходит в стране. Строго говоря, классический расклад – "стакан наполовину пуст иль полон". Даже со скидкой на конъюнктурную ситуативность этот ландшафт социальных ориентаций, без сомнения, устойчив. У него есть и еще одно весьма жесткое измерение – лишь 7% соотечественников успешно реализуют себя, чуть меньше 40% делают это ценой перенапряжения, больше половины – к такой жизни приспособиться вообще не могут. Удивителен ли в таком контексте наш демографический крест?

И все же – в ветхозаветные времена, бывало, и одного праведника не находилось на целый город. А в современной России – половина ответственных душ, небезразличных к судьбе страны! Но кто они – те, кто решает что-то в России и как-то за это отвечает? Какими смыслами живут, чем руководствуются в повседневности и мечтах, каковы они в отношении к себе и в отношении к людям, например? Они – элита, антиэлита, контрэлита, псевдоэлита? Каковы результаты их ответственных действий? Эгоистичные или взаимовыгодные? Сиюминутные или стратегические? Само пространство будущих решений в итоге действий нынешних ответственных граждан – оно-то расширяется, даря большую свободу выбора потомкам, или неумолимо сужается до фатальной воронки?

Чувствовал ли себя влияющим на дела в стране танкист, укладывающий снаряд за снарядом внутрь Белого дома? Но он наряду с Ельциным, и Хасбулатовым, и прочими героями эпохи сделал так, чтобы "будущее, что только родилось, беззвучно плакало, а время тикало себе, а сердце такало"… Решает ли что-либо в стране нелюбезная служащая пенсионного отдела? Учитель в школе? Автолюбитель, недоучившийся искусству вождения? Врач, интересующийся у пациента величиной гонорара прежде постановки диагноза? А какова мера ответственности за страну у подростка, подсевшего на наркотическую иглу или растворившего свою волю в принципах радикальной секты? Политик, давно жонглирующий словами, смысл которых он не удосужился изучить? Телеведущий, изящно и осознанно ткущий западню контекстов для публики? Идол попсы, в самоупоенном блеске обрушивающий на фанатов очередной навязчивый мотивчик?.. Экс-мэр с печально перепутанными до тюремного узора амбициями?

Словом, Гоголь сегодня не испытал бы дефицита прототипов для энциклопе