Геополитические размежевания в XXI столетии

Автор прогнозирует в ближайшие 20–30 лет значительное ослабление политической и экономической мощи США вследствие усиления размежевания различных геополитических систем и дальнейшей потери Соединенными Штатами авторитета среди мирового сообщества.

Иммануил Валлерстайн
Геополитические размежевания в ХХI столетии
"Экономические стратегии", №05-06-2006, стр. 14-20

Валлерстайн Иммануил — заслуженный профессор Йельского университета, директор Центра им. Фернана Броделя по изучению миросистем, экономик и цивилизаций. Пер. с англ. — Э.С. Шиманская.

11 сентября 2001 г. явилось важным звеном в цепи событий, истоки которых надо искать в прошлом и которые будут происходить еще не одно десятилетие. Этот длительный период можно назвать закатом эпохи гегемонии США в хаотическом мире. Гражданам Америки необходимо попытаться сохранить все лучшие ценности и максимально обезопасить себя в период фундаментальных миросистемных изменений – изменений, в которых они могут принять участие, но которые не могут контролировать. Нам всем необходимо объединиться в созидательной деятельности по перестройке общества, в котором мы хотели бы жить в будущем.

Без сомнения, можно утверждать, что события 11 сентября разрушили иллюзии большинства. Однако администрация Буша делает все, чтобы помешать нам здраво оценить произошедшее. Я полагаю, что 11 сентября заставило нас обратить внимание на реальные последствия политики, проводимой Соединенными Штатами. Это – ограничение их былой военной мощи и нарастание антиамериканских настроений во всем мире; состояние, близкое к похмелью, после экономического подъема 1990-х гг., с одной стороны, а с другой – давление американского национализма в различных направлениях при сохранении неустойчивости традиционных гражданских свобод. Ни одно из перечисленных положений не корреспондируется с понятием "американская мечта", укоренившимся в нашем сознании.

Сегодня США действительно являются самой мощной военной державой в мире. Но столь же бесспорен факт, что разного рода группировки фанатиков, даже с минимальными финансовыми и военными возможностями, способны причинить серьезный ущерб престижу моей родины, лишить жизни и искалечить тысячи ее граждан, разрушить главные здания-символы в Нью-Йорке и Вашингтоне. Это дело рук людей, к которым применим термин "террористы". Собственно, после этих событий и была объявлена "война с терроризмом". Прошел год, но преступники не были найдены. И тогда нашим главным военным ответом стало нападение на Ирак – страну, которая не имела ничего общего с атакой 11 сентября.

Правительство США решилось на военные действия не потому, что в Ираке действительно находились запасы ядерного оружия, а потому, что их там не было. Однако война в Ираке ослабила военное и политическое влияние США. Стало очевидно, что Соединенные Штаты не способны вести успешные военные действия на территории противника. Конечно, они могли провести воздушную операцию с использованием ядерного оружия, но политические последствия такого решения были бы ужасающими. В итоге США утратили политическое влияние на страны Западной Европы и Юго-Восточной Азии. После захвата Ирака Соединенные Штаты уже не могли более принуждать кого-либо к ядерному разоружению.

В бытующих антиамериканских настроениях нет ничего нового. Широкое распространение они получили после 1945 г., с тех пор как США заняли в миросистеме положение гегемона. Этот антиамериканизм был порою ничем не оправдан, иррационален и непонятен. События 11 сентября вызвали сострадание и солидарность мировой общественности, симпатии к США. Однако уже через год это отношение сменилось гневной реакцией на внешнюю политику США. В 1990-е гг. Соединенные Штаты имели исключительно высокий уровень экономического развития – высокие темпы производительности, быстрый рост рынка ценных бумаг, низкий уровень безработицы и инфляции, а также успешное погашение внутреннего долга и накопление значительного резервного капитала. В целом американцы воспринимали все это как реализацию их мечты, обеспечивающую им передовые позиции в мироэкономике и гарантию бесконечного процветания в будущем. Теперь-то совершенно ясно, что это была не мечта, а иллюзия, и к тому же опасная.
11 сентября нельзя считать первопричиной последовавших затем трудностей в американской экономике, хотя, несомненно, эти события усугубили их.

Что же касается неблагоприятных перспектив для национальной экономики, которая успешно развивалась больше десяти лет, то по многим параметрам это процветание, особенно в конце 1990-х, было "мыльным пузырем", весьма призрачным, искусственно созданным и раздуваемым так же, как и все откровения о корпоративной алчности. На самом деле причины кроются гораздо глубже. Мировая экономика начиная с 1970-х гг. находится в состоянии длительной относительной стагнации. За это время уверенно заявили о себе три региона с мощным вектором экономических изменений – США, страны Западной Европы и Япония. Все они время от времени пытались сделать рывок в экономическом развитии за счет друг друга. В 1970-е это удалось Западной Европе, в 1980-е – Японии, а в 1990-е – Соединенным Штатам. Однако в целом мироэкономика за эти десятилетия существенно не укрепилась; негативные последствия для экономики во всем мире были значительными. Сейчас мы находимся на финальной стадии этого длительного понижательного спиралеобразного процесса. И однажды, когда процесс банкротств станет неуправляемым, в мироэкономике снова начнется подъем.

Совсем не бесспорен тот факт, что США превзойдут Западную Европу или Юго-Восточную Азию в этом вполне вероятном экономическом росте.
Еще одной проблемой, стоящей на повестке дня, является историческая природа американского национализма. Соединенные Штаты не более и не менее националистически настроены, чем любая другая страна. Но в силу того, что они являются мировым авторитетом, неустойчивый по характеру американский национализм способен вызвать более значительные разрушения, чем любой другой национализм. Американский национализм подразделяется на два вида: изоляционизм и независимый, агрессивный мачо-милитаризм. Последний предполагает проведение такого курса внешней политики, в основе которого лежит принцип "односторонних решений", жесткий и бескомпромиссный подход к союзникам – "либо Вы принимаете наши условия, либо исключаетесь из игры".

Что же касается наших традиционных гражданских свобод, то они великолепны по замыслу, но на практике чрезвычайно хрупки и неустойчивы. Для администрации Буша события 11 сентября оказались удачей, они способствовали осуществлению ее планов по всем пяти направлениям. Я не стремлюсь обвинить ее членов в тайном сговоре. Я просто констатирую, что они постарались немедленно извлечь преимущества из сложившейся ситуации, чтобы продолжить осуществление намеченного внешнеполитического курса. Именно администрация Буша несет ответственность за ослабление военного влияния США в мире. Обернется ли это для страны крупными потерями, будет видно впоследствии. Но уже ясно, что эта экспансия не является результатом тщательно продуманного и оправданного национальными интересами политического анализа.

Во время вторжения в Ирак мы получили возможность найти применение накопившемуся вооружению. Полагаю, что подобный шаг вряд ли усилит военное влияние Америки. Скорее подорвет былую славу как в краткосрочном, так и в долгосрочном плане. Представители американского внешнеполитического истеблишмента (большинство из них занимали высокие должности еще в правительстве Рональда Рейгана и Джорджа Буша-старшего) рассуждали очень просто. Свержение режима Саддама Хусейна вооруженными силами США вернуло бы стране былой авторитет в мире, стало бы актом устрашения для трех основных групп государств, препятствующих восстановлению американской гегемонии. Это прежде всего страны Западной Европы, претендующие на геополитическую автономию; страны, представляющие потенциальную ядерную угрозу для США (в особенности Северная Корея и Иран); арабские государства, намеренно затягивающие решение палестино-израильского конфликта политическими средствами.
В самом деле, путь, который избрала администрация Буша в борьбе с антиамериканскими настроениями в мире, надо признать весьма оригинальным.

Скоро все наши нынешние политические союзники и друзья станут нашими бывшими друзьями и союзниками. Политические консультации используются этими господами для того только, чтобы проинформировать о своих планах, а потом задать вопрос: Вы с нами или против нас? Свои позиции в экономической сфере президент Джордж Буш и его советники характеризуют как оптимистические и считают необходимым проведение инерционной политики. При этом они осуждают Билла Клинтона за значительный экономический рост в период его президентства. Этим политикам кажется, что 11 сентября укрепило их позиции. Они, конечно, заинтересованы в проведении экспертных оценок текущего состояния экономики, но в одном они остаются консервативными – в вопросах снижения налогового бремени и защите окружающей среды (вернее, ее "незащите"). Бесспорно, налоговые сокращения делают невозможным осуществление любых мер при проведении "нового курса", призванного вывести национальную экономику из состояния глубокой дефляции, в которую она стремительно катится.

Руководство страны, несомненно, питает надежды на то, что с помощью агрессивного милитаризма можно нейтрализовать голоса тех избирателей, которые считают, что экономика США сегодня находится в тяжелом положении. Эти представители американского истеблишмента считают необходимым открыть огонь по всей "оси зла". По словам советника президента Карла Роува, такое политическое решение позволяет США оставаться на высоте в процессе принятия решений.Для меня главными политическими вопросами современности являются следующие: какой смысл вкладывается сегодня в понятие "антисистемность" и какое будущее уготовано человечеству?

В данной статье я придерживаюсь точки зрения, что перед нами стоит три задачи: интеллектуальная – проанализировать актуальные проблемы современности с позиций здравого смысла и критического подхода; моральная – решить, каким же ценностям на сегодняшний день отдать предпочтение; и, наконец, политическая – незамедлительный поиск возможных мер, направленных на предотвращение сползания мира к хаосу в результате структурного кризиса капиталистической миросистемы и распространения его на другие миросистемы, с тем чтобы положение не стало значительно хуже, чем сейчас.

В первом десятилетии XXI в. и, вероятно, в течение нескольких последующих, мир ожидают три размежевания геополитических сил, которые взаимодействуют друг с другом, но имеют разную динамику. Не все аналитики современной мировой ситуации отчетливо различают эти три направления размежевания. Во-первых, это борьба между странами – членами так называемой Триады – Соединенными Штатами Америки, странами Европейского союза и Японией, – каждая из которых в ближайшие десятилетия будет стремиться занять лидирующее положение в процессе накопления капитала. Во-вторых, борьба между Севером и Югом, или между ядром стран, составляющих "золотой миллиард" и другими зонами мироэкономики, создающая условия для продолжения поляризации – экономической, социальной, демографической – миросистемы. В-третьих, борьба между духом Давоса и духом Порту-Алегре по вопросу о сущности миросистемы, которую мы все вместе намереваемся строить.

Первые два конфликта географически локализованы и связаны с межгосударственными отношениями, хотя и не обязательно. Третий конфликт – не межгосударственный. Это конфликт между группами / движениями / стратами, который пронизывает весь мир. Чтобы дать оценку будущего мира, необходимо рассмотреть каждый из трех конфликтов и обстоятельно объяснить происходящие процессы, вероятное их развитие в последующие 25-50 лет и проследить их взаимодействие.

Концепция Триады получила распространение в 1970-е гг. Это факт был институционально оформлен созданием Трехсторонней комиссии. Сама комиссия (ее полномочия) явилась следствием действия двух экономических факторов: ускоренного развития экономик стран Западной Европы и Японии, происходившего при поддержке США и позволившего им в 1960-е гг. "догнать" Соединенные Штаты по уровню экономического развития; и экономических кризисов в мироэкономике 1970-х, связанных с резким повышением цен на нефть в результате политики ОПЕК (но не вызванных им). Во-первых, новая экономическая реальность подразумевала, что к странам Западной Европы и Японии больше нельзя относиться столь высокомерно, как это делали США. Они более не были экономически зависимы от американского правительства. Когда отставание в развитии экономики союзников США во Второй мировой войне от их гегемона стало стремительно сокращаться, они перестали ориентироваться на Америку в принятии политических и финансовых решений. Во-вторых, экономическая действительность подразумевала сокращение норм прибыли во всей мироэкономике, результатом чего явилось обострение конкурентной борьбы между членами Триады: каждый искал способы минимизации своих потерь (непременно за счет других).
Трехсторонняя комиссия была политической попыткой ослабить напряжение, возникающее в отношениях между партнерами по Триаде. Был достигнут в лучшем случае частичный успех. Ничто не могло помешать США делать то, что подобает делать сверхдержаве: навязывать свою волю, исходя из долгосрочных интересов американского глобального проекта. К этому располагала и ситуация, сложившаяся на геополитической арене. Мировая экономика переживала эпоху невероятной экспансии, уровень жизни стремительно повышался, улучшалось качество здравоохранения и образования, процветали искусство и наука. Позднее этот период (с 1940-1945 до 1967-1973 гг.) назовут trente glorieuses – славное тридцатилетие.

Гармония, царившая в мире, была слишком хороша, чтобы длиться долго. Данный период известен как А-фаза в теории циклов Кондратьева. Это была эпоха расцвета мирового хозяйства, действительно самая яркая в истории экономических изменений при капитализме; она иллюстрировала девиз "Повышающий поток поднимает все суда". Однако следующие 30 лет стали периодом экономического застоя (В-фазы, по Кондратьеву), когда происходило перемещение инвестиций из сферы производства в банковско-финансовый сектор. Прибыль, полученная в результате производственного процесса, была ниже, чем в предыдущей А-фазе; происходило отраслевое перераспределение в промышленном секторе экономики; спекулятивная деятельность превратилась в источник прибыли, что не могло не повлиять на рост безработицы в мире и ускорение экономической поляризации. К 1970-м гг. развитие мироэкономики достигло таких масштабов, что в ведущих отраслях работало слишком много производителей (в результате изменения экономической структуры стран Западной Европы и Юго-Восточной Азии), что привело к резкому снижению норм прибыли в самых доходных секторах производства. Это, в свою очередь, не могло не отразиться на падении уровня безработицы в мире и ускорило процесс поляризации в мировом хозяйстве, затронув при этом (что естественно) и национальные экономики.

Такая проблема характерна для капиталистической экономики в целом, и ее последствия были предсказуемы: перемещение производства многих отраслей в страны полупериферии с более низким уровнем заработной платы; повышение уровня безработицы во всем мире, приведшее к снижению реальной заработной платы и налоговых поступлений; конкуренция по поводу "экспорта" безработицы между США и Западной Европой, с одной стороны, Японией и Юго-Восточной Азией – с другой; перемещение инвестиций из сферы производства в сектор финансовых спекуляций и резкий рост государственного долга. В этот период три главных региона размещения накопленного капитала стали ареной конкурентной борьбы, которая усиливалась за счет "экспорта безработицы" из одной страны в другую. Сложилась ситуация, при которой никто из них не мог преуспеть одновременно и в одинаковой степени. В результате Европа сделала рывок и вырвалась вперед в 1970-е гг., Япония, соответственно, в 1980-е, а США в 1990-е. При этом уровень жизни ни в одном из этих регионов существенно не снизился, в отличие от других частей миросистемы. Однако различия между членами Триады оставались, и значительные, на протяжении всего этого времени.

Конечно, все эти три региона мира в какой-то исторический период времени были относительно равновелики. Они все обладают высоким техническим потенциалом (так называемым человеческим капиталом) для того, чтобы участвовать в производственной деятельности в тех сферах, где на текущий момент можно извлечь максимальную прибыль. Они также владеют широкой сетью рынков, гарантирующих им возможность осуществлять сделки по покупке и продаже на мировом рынке. Их все отличает стремление обеспечить преимущество, продвигая соответствующие научно-исследовательские проекты и создавая в этих целях научные сообщества. Я не имею в виду, что их ресурсы являются абсолютно идентичными, но я действительно считаю, что любые различия, которые могут быть найдены, нельзя рассматривать как непреодолимые в относительно короткий период времени.

Предположим, длинная В-фаза закончится. Что тогда станет определяющим, какая из этих трех сил одержит верх в борьбе за то, чтобы оказаться основным носителем и местоположением накоплений в последующие тридцать лет? Я не думаю, что мы найдем ответ в такой "неуловимой" категории, как производственная эффективность, столь почитаемая учеными мужами. Преимущество производительности (даже если оно измерено точно, что очень трудно сделать) – проходящее явление. Но в то же время мне не кажется, что ответ надо искать в предпринимательской культуре – полагаю, для капиталистов стимул к накоплению является магической силой, способной преодолеть любые препятствия, включая и такое понятие, как культура. И, наконец, не считаю, что профсоюзы представляют собой такую уж значимую силу. Не думаю, что они оказывают сколько-нибудь существенное влияние на стоимость рабочей силы, занятой в производственном процессе. В этом отношении не вижу различий между тремя регионами.

Чем же тогда отличаются друг от друга члены Триады в их конкурентной борьбе? На мой взгляд, между ними есть два принципиальных отличия. Во-первых, наличие у государств представлений о приоритетности проведения научных исследований и, соответственно, о размерах инвестиций в инновационное развитие. Во-вторых, способность верхних страт (в широком смысле) распоряжаться доступом к потребляемому богатству. Межрегиональное отличие не должно основываться на изменениях ежегодных экономических индексов. Они составляют ту скрытую, среднесрочную, политико-культурную реальность, которая отражает происходящее в производственном и финансовом секторах.

США позиционируют себя как единственную сверхдержаву миросистемы в XXI в. В основе такого представления о себе лежит прежде всего подавляющая военная сила, далеко превосходящая военный потенциал не только отдельно взятого государства, но и нескольких вместе взятых. Полагаю, что за этой маской на самом деле скрывается неизбежное снижение реального политического влияния Америки в миросистеме. Что думают граждане и, прежде всего, политическая элита Соединенных Штатов о сформулированных правительством приоритетах в экономической сфере? В частности, это касается влияния в таких областях экономики, как потребительский рынок, налоговая политика и система управления.

Супердержава, чьей единственной целью является поддержание своего военного превосходства в мире, вынуждена сосредоточиться на наращивании инвестиций в производство и совершенствование военного вооружения. С точки зрения долгосрочного экономического развития сфера военного вооружения – это не основная траектория развития. В целях поддержания своей военной мощи США чинят препятствия в этой области всем другим участникам мирового процесса. В частности, имеется в виду развитие технологий производства ударного вида вооружений. Не в последнюю очередь подобного рода политика применяется к странам Западной Европы и Японии. Безусловно, эти государства не составляют серьезной конкуренции Соединенным Штатам в данном секторе экономики. Скорее всего, им хотелось бы и сейчас, и в будущем выделять гораздо меньший процент от национального бюджета на военные цели. Американское давление и устремления Западной Европы и Японии в совокупности означают, что последние фактически не являются конкурентами США в военном отношении. Но существует и другая сторона этой медали – они действительно намерены вести энергичную конкурентную борьбу по всем направлениям в сфере экономических новаций. Очевидно, что в странах Евросоюза и в Японии отдают предпочтение невоенному пути развития. И это, вероятно, щедро окупится уже в предстоящие 20-30 лет.

Правда, это их преимущество перед США ограничено высокой себестоимостью производимой продукции, обусловленной прежде всего дороговизной рабочей силы. Если к этому объему затрат на заработную плату рабочим добавить средства, которые государство перераспределяет в непроизводственную сферу (образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение), то различия между странами – членами Триады окажутся невелики; каждый, кто посетил эти страны, смог увидеть, какой там уровень жизни.

Однако существует и другая группа работников наемного труда, которые тоже получают за свой труд и оказываемые услуги денежное вознаграждение. К ним относятся топ-менеджеры (очень обеспеченные люди) и среднее звено наемных работников, занятых как в производственном секторе, так и в некоммерческом, а также представители свободных профессий. Их заработная плата и доходы, как и численность этого социального слоя в составе рабочей силы, в США значительно выше, чем в странах Западной Европы и в Японии.

Недавно в Америке получили широкую огласку скандалы, связанные с акционерными предприятиями, на которых было предпринято понижение тарифных ставок. Этим США значительно отличаются от своих партнеров по Триаде и давних конкурентов. Единственный способ, позволяющий в какой-то степени нейтрализовать возможные последствия такой корпоративной политики, заключается в ослаблении миграционного потока в страну до 10-20% или же переориентации его в Западную Европу и Японию. Последний вариант представляется с политической точки зрения более целесообразным для американского правительства, так как проводимая в настоящее время миграционная политика грозит ему утратой поддержки основных его сторонников.
Таким образом, реальная альтернатива для США состоит в том, чтобы попытаться увеличить миграционный поток в вышеозначенные регионы Триады. Когда американское руководство поучает Японию и Германию по поводу необходимости "преобразовать" якобы устаревшую политику правительств этих стран, оно убеждается, что последние подражают Соединенным Штатам в распределении заработной платы в сторону увеличения выплат верхним стратам, лишаясь при этом своего преимущества. Это более чем таинственное культурное различие лучше всего объясняет, почему эти страны были настолько невосприимчивы к подобным советам. В отличие от государств Юга (даже таких относительно сильных, как Бразилия) Международный валютный фонд не может принудить страны Западной Европы и Японию "реформировать" их экономические структуры. Даже когда правительства этих стран поднимают долговой уровень, с тем чтобы решить проблему, указывающую на наличие спада в экономике, они неуязвимы для внешнего давления, поскольку их долги являются в значительной степени внутренними. Правительства стран Западной Европы и Японии, в отличие от США, стремятся сгладить последствия безработицы путем выплат более щедрых государственных пособий (например, по безработице, по страхованию), что позволяет им проводить дефляционный курс.

Сегодня мы не можем говорить о наличии у нас интегрированной экономики. По существу, мы имеем миросистему в границах главным образом стран – членов Триады. И это размежевание по трем региональным направлениям, вероятно, усилится в ближайшие десятилетия. При этом роль США в ближайшие 20-30 лет видится в наименее выгодном для них свете. Военное влияние Америки значительно уменьшится, в том числе в области экономических преобразований. В такой ситуации реальная конкурентная борьба будет вестись между странами Западной Европы и Японией, причем каждая из этих стран будет стремиться заполучить в союзники США. Полагаю, что экономический альянс США – Япония более вероятен, чем американо-европейский союз. Но в любом случае США вряд ли станут ведущим партнером. Американцам трудно, но нужно смотреть правде в глаза и уже сегодня предвидеть такой сценарий развития событий.

Окончание следует.