Россия в информационном веке

Дискуссия посвящена российской ячейке информационного общества: что ожидает ее – встраивание в формат уже созданных информационных стандартов или свой путь в глобальной игре?

Россия в информационном веке
"Экономические стратегии", 2003, №4, стр. 32-35.

29 мая 2003 года в помещении бизнес-клуба "Капитал" прошло очередное заседание интеллектуального клуба "Стратегическая матрица" на тему: "Россия в информационном веке". В работе клуба приняли участие: Н.В. Абросимов, А.И. Агеев, А.И. Антипов, В.П. Баранов, С.В. Близнюк, О.В. Доброчеев, А.А. Звягин, Б.В. Куроедов, Д.А. Митяев, В.И. Михеев, А.И. Неклесса, Н.И. Нехорошкин, В.А. Рубанов, В.Н. Сараев, Е.О. Сахаров, В.И. Юртаев и другие.

Из стенограммы заседания клуба (1)

А.И. Агеев: Не секрет, что сейчас у наших руководящих инстанций нет единого мнения о том, что следует понимать под "информационным обществом". То ли это общество сложилось уже в пещерном веке, то ли точкой отчета станет время, когда Интернет охватит 100% бабушек и дедушек в нашей стране. Как все это соотносится с уже реализуемыми конкурирующими проектами арабской, американской, японской, европейской, в частности финской, информатизации?
Главная тема нашего сегодняшнего заседания – российская ячейка информационного глобала. Что происходит? Встраивание России в формат уже созданных информационных стандартов? Или мы находим какой-то свой путь в этой глобальной игре? Насколько российский информационный проект конкурентоспособен, существуют ли его концептуальные предпосылки, насколько мы в принципе способны на стратегическое лидерство? Может быть, оно нам под силу только в оборонном секторе, а остальное пространство будет захвачено программным инструментарием, "железом" и концептуальными решениями другого игрока?

В.Н.Сараев: Уважаемые коллеги, предмет сегодняшнего обсуждения я хотел бы, в соответствии с предложениями ряда членов нашего клуба, сформулировать как послание о российском информационном обществе, адресованное президенту России.
"Уважаемый Владимир Владимирович! Война в Ираке подтвердила несостоятельность России в области стратегического анализа. Выводы почти всех аналитиков говорили о том, что война будет длительной, кровопролитной, что иракская армия даст отпор агрессору или, по крайней мере, будет достаточно долго сопротивляться. С нашей точки зрения крушение режима Саддама Хусейна было подготовлено с использованием информационно-финансового оружия, этого эффективного средства глобальной конкуренции, к применению которого Россия абсолютно не готова. Разработка механизмов противодействия информационно-финансовому оружию должна стать магистральным направлением в стратегии развития нашей страны в информационном веке".
Что же можно предложить? Первым этапом реализации стратегии РФ в информационном веке должна быть организация Центра анализа угроз и возможностей для России, починенного лично президенту и опирающегося в своей деятельности на сеть аналогичных региональных и корпоративных структур, интеллектуальных клубов, на прикладные исследования РАН.
Второе. Пора наконец-то определить глобальную цель, стоящую перед Россией в информационном веке. Я предлагаю положить в основу глобальной стратегической концепции задачу увеличения продолжительности жизни населения. С этим связано улучшение качества жизни, образования, питания и многое другое. Сторонники левых партий и большинство населения страны одобрят эту стратегию. Источником ее финансирования может стать демонополизация мировой прибыли. Сегодня 1% населения мира владеет 50% мирового дохода. Процедуру распределения мировой прибыли необходимо либерализовать. Россия должна стремиться не просто к увеличению ВВП, но к расширению российской доли в мировой прибыли. Развитие информационных технологий должно быть обусловлено необходимостью реализации этих двух глобальных целей.

О.В. Доброчеев: Мне хотелось бы обратить внимание на одну особенность человеческого сознания. Дело в том, что многие идеи претерпевают удивительные трансформации. Например, идеи западной социал-демократии в России превратились в большевизм. Однако можно привести и другой пример. В российской среде сформулирована концепция сотового социально-политического мира в ответ на западные идеи информационного общества.

А.И. Неклесса: Нужна ли России стратегия информационного развития в XXI веке, или лучше сосредоточить усилия на развитии сырьевой индустрии, повышая уровень ее технологической обеспеченности? Какая стратегия верна, оптимизационная или инновационная? Этот вопрос относится к сфере практической политики и во многом является для меня ключевым. Самое интересное, что оба ответа на него правильные, потому что решение задачи заключается в нахождении формулы, позволяющей увязать инновации и оптимизацию. Если формула верна, то мы получаем стратегический прорыв, если нет, мы получаем крупномасштабный провал.
Налицо конфликт между венчурным и оптимизационным прочтением экономики. Мы наблюдаем кризис глобальной экономики, кризис экономики США (он начался в конце 1960-х годов и продолжается до сих пор, хотя у него достаточно извилистая траектория). Одновременно происходит развитие фундаментальных новых технологий, в тот числе информационных. На первом этапе это управленческо-инновационные, управленческо-финансовые, финансово-правовые технологии – целое семейство родственных технологий. Они начали выстраивать новую формулу экономики. В семантическом плане характерна смена терминов: "мировую экономику" теперь называют "глобальной экономикой". Выстроилась геоэкономическая конструкция, где основная роль все больше и больше отводится штабной экономике.
Сейчас более всего проявляется ее финансовая ипостась, но на самом деле главенствующее положение занимает правовая, или культурно-правовая ипостась. Собственно финансовые экономики исполняют роль операторов, ниже находится управленческий корпус в традиционном понимании, еще ниже – частные собственники, то есть прежние владельцы всего этого экономического организма. В чем суть конфликта, переживаемого этой структурой и определяющего нынешние сложности США? Это отсутствие предметных полей деятельности. Создан колоссальный капиталоноситель, не имеющий областей для применения, поэтому такие области создаются искусственно. Они выстраиваются очень умело, но здесь вступает в действие классовый конфликт между третьим и четвертым сословием, между новым классом и прежним классом организаторов материальной жизни на планете.
Отсутствие предметных полей деятельности прослеживается в падении производительности капитала. Эту проблему США не могут решить с 1968 года, когда производительность сначала упала на несколько десятков процентов, а потом снизилась до уровня конца XIX – начала XX века. Сегодня производительность повышается в основном за счет оптимизационных технологий. Имеет место умелая сверхэксплуатация.
Какое отношение все это имеет к России? Наша страна переживает социо-культурную катастрофу, она находится в ситуации статусной декапитализации. Если мы вспомним ту элиту, которую привел с собой Ммхаил Горбачев, то удивимся ее постиндустриальному характеру. Позже ей на смену пришли другие люди. В результате сегодня опять возник кризис власти, потому что группировка, сформировавшая властную элиту, намерена пересмотреть формулу государственного управления.
Россия вышла из технологического сообщества, в котором она пребывала последние 12-15 лет, и перешла в класс Китая, Индии и Бразилии, но это транзитное состояние. Сейчас (в одном регистре) мы покинули класс Китая и находимся где-то на уровне Индии, но движемся в сторону Бразилии. Через некоторое время Россия перейдет в третий регистр – регистр сырьевых государств. Нужно ли обустраивать площадку, на которой она остановится? Хотя возможно и превращение в криминализированное пространство "глубокого Юга".

Е.О.Сахаров: Государство должно рассматриваться как технология развития экономики. Начиная с 1994 года я работаю в сфере фондового рынка и отметил одну особенность: те, кто активно применял информационные технологии на фондовом рынке (это банковский сектор, сделки по Интернету) в конечном итоге покинули Россию. Люди предпочли уехать в Канаду или Австралию. Почему? Да потому что там не только интернет-технологии, но государственная поддержка и правовое обеспечение выстроены так, чтобы создать максимум удобств для проведения бизнеса.
Я согласен с Александром Неклессой в том, что новые информационные технологии меняют исторически сложившуюся технологию бизнеса. На смену кредитной политике приходит идея технологии страхования рисков, которое, в отличие от банковской деятельности, не требует изначально владения большими капиталами. Правильное объединение технологии страхования и информационных технологий может создать новый фундамент для развития постиндустриального информационного общества. Мне кажется, что необходимо знать и использовать имеющийся человеческий потенциал, личный интеллектуальный потенциал каждого гражданина нашей страны.

В.А. Рубанов: Принципиально важно, что меняется роль науки. Есть два подхода к определению знания: знание как самопознание и знание как способ сделать человека более успешным и эффективным. В итоге умение применять знания стало доминирующим для индустриального общества. В настоящее время информатизацию нельзя отрывать от изменения роли знания. Сегодня на первое место выходит способность применять знания и управлять ситуацией. Соответственно меняется характер лидеров. Образно выражаясь, для индустриальной эпохи эталоном является Сорос, а для информационного общества – Билл Гейтс. Вот в чем разница.
Информатизация имеет социально-экономические предпосылки и последствия. Во-первых, формируется новый социальный слой, новая разновидность общественных отношений, новые культурные типы и даже новый язык и особый, специфический юмор. Поэтому, если у нас не появится ничего подобного, мы выпадем из культурного контекста.
Что происходит с точки зрения организации экономики? Доминируют интеллектуальные услуги. Наши олигархи и крупные бизнесмены научились торговать простым биржевым продуктом, но совершенно не умеют продвинуть "сырое" научное знание и интеллектуальный потенциал на мировой рынок. Между тем в Китае еще два года назад появился экономический брокер для продвижения "сырых" российских знаний за рубеж. Как мы на это отреагировали? Объявили одной из форм шпионажа. Выявить знания и найти им применение – это две разные профессии. Здесь необходимо вмешательство государства, потому частный капитал не проявил интереса к этой сфере.
Информатизация – не самоцель, она является средством решения каких-то задач. Первый уровень предполагает решение задачи обмена информацией. Второй – это трансакции, совершение сделок, третий уровень – создание структур сетевой экономики.
Я бы хотел обратить ваше внимание и на другое. Дело в том, что в условиях обострения ситуации рынок информационной безопасности расширился. По сути дела, две страны, которые могут делать системы – это Россия и США. У нас очень хорошие перспективы в данной области. Чего не хватает? Технологического брокера, который системно занялся бы всем этим, чтобы программисту не пришлось изучать основы коммерции или вести переговоры с малазийцами без знания языка.

Б.В. Куроедов: События в Ираке, на мой взгляд, развеяли несколько мифов. Согласно первому, вооруженная борьба переместилась якобы в воздушно-космическую сферу. Руководствуясь этой установкой, мы уменьшили численность сухопутных войск до такой степени, что она стала меньше численности войск МВД. Сегодня очевидно, что война, которая будет вестись за контроль над территорией, потребует деятельного участия сухопутных войск. Американские сухопутные войска оказались достаточно эффективными, несмотря на отдельные нюансы.
Второй миф – о главенстве высокоточного оружия. Фактически весь комплект американских крылатых ракет был использован в ходе военной компании в Югославии, и восполнить его к иракской войне США не смогли. В Ираке упор был сделан на бомбы с элементами высокоточного лазерного наведения. Но это не крылатая ракета – это оружие другого класса. Почему так? Потому что производство одной ракеты стоит достаточно дорого – 1 млн долл., хотя, может быть, для США это и не столь важно.
Я согласен с коллегой, который отметил, что войну в Ираке во многом вели не военные. Основная роль в данном случае отводилась воздействию на лиц, принимающих решения, то есть психологическим операциям. Была подготовлена почва для того, чтобы иракские вооруженные силы прекратили сопротивление. На упрек по поводу того, что наши прогнозы провалились, я отвечу так: в нашей среде от 80% до 90% прогнозов говорили о том, что к маю 2003 года американцы завершат военные действия на территории Ирака. Так оно и случилось.
Психологические операции в значительной степени пересекаются с информационным противоборством, но вот на что я хотел бы обратить внимание. Сразу после первой войны в Ираке в 1991 году в американской прессе появилось очень много публикаций по поводу так называемых миниюки, то есть ядерных зарядов малой мощности. Однако в 1995 году предстояло продление договора о нераспространении ядерного оружия, поэтому с 1993 года в западной прессе не было ни одной публикации по поводу использования ядерного оружия малой мощности. В 1995 году бессрочный договор о нераспространении ядерного оружия благополучно заключили, и проблема миниюки опять всплыла на поверхность.
Если говорить о российском отставании в области информационных технологий, то тут я не совсем согласен с коллегами. Мне кажется, у нас эта отрасль достаточно динамично развивается. Наши западные коллеги прогнозируют к 2015-2020 году возможность появления новых материалов, "отказ от кремния". Если мы хотим обеспечить прорыв, надо сосредоточиться на этих проблемах.
Более того, мы знаем, что каждые 18 месяцев, а сейчас даже каждый год увеличиваются возможности персональных компьютеров. Не бывает вечных лидеров и вечных побежденных. Если выработать эффективную стратегию, мы можем прорваться. Да, наше государство сейчас не располагает средствами для активной реализации стратегии развития информационных технологий, но в то же время избыточный капитал в России есть. Об этом свидетельствует хотя бы то, что наши алюминиевые заводы начинают скупать автопромышленность. Значит, мы должны показать этому капиталу пути для инвестиций, которые позволят получить прибыль выше той, что есть сегодня.

Н.И. Нехорошкин: На мой взгляд, в нашей стране действительно есть интеллектуальные технологии. Их можно развивать, в них нужно вкладывать средства. Почему? Да потому, что такие инвестиции дадут очень высокую отдачу. Важно заинтересовать потенциальных инвесторов.

В.П. Баранов: Владение информацией, информационными технологиями не является ни залогом военной мощи, ни источником богатства народа. Физика, химия, большинство позитивных наук не содержат в себе понятия информации и, более того, не нуждаются в ней и не пользуются ею. То есть работает принцип: проинформировать человека можно, но станет ли он от этого умнее. В Америке уже стали задаваться вопросом: что такое информация и для чего она нужна? Увеличивается ли реально скорость доставки информации, дает ли она что-то или же мы просто по инерции считаем, что это хорошо?
Я бы сказал следующее: мы не вступаем в информационный век, он уже завершился в 2000 году, когда стала разрушаться пирамида, связанная с информацией и спекуляциями на эту тему.
Наступивший век – век знания. Знание или, как его правильно называют на Западе, "human сapital" действительно является богатством народа. И это богатство мы разбазариваем. Проворонив начало эры знания, все время морочим себя тем, что "эра информации" вот-вот наступит и произойдет дефуркация, позитивная или негативная. Как бы ее не проспать, а то проедем станцию – и дальше уже не выйти.
Знание – это не совокупность взглядов, не доктрина, а система, делающая возможной независимую перепроверку. Доктрина, в том числе философия, и наука остаются по разные стороны границы. В современных системах побеждает тот, кто бежит быстрее других. На самом деле преимущество американцев в том, что они осваивают не территории, а будущее. Вот в чем смысл создания средств обработки информации.

Примечание
1.Полную стенограмму заседания можно заказать по тел.: 234-46-93; e-mail: ines@inesnet.ru