Отбросив ложную скромность, 5 из 30 атомных объектов — наши

Генеральный директор ЗАО «Атомстройэкспорт» – о перспективах и проблемах атомной отрасли. «Сегодня, когда весь мир вводит систему обеспечения качества, мы узнаем в ней собственный опыт тридцатилетней давности. Сейчас за рубежом внедряется то, что мы потеряли на определенном этапе».

Виктор Козлов
Отбросив ложную скромность, 5 из 30 атомных объектов – наши
"Экономические стратегии", 2003, №1, стр. 42-47.

История развития международного сотрудничества в области атомной энергетики началась в 1955-56 годах, когда бывший СССР подписал первые двусторонние соглашения с рядом стран Восточной Европы об оказании им научно-технической помощи в создании научных ядерных центров и технического содействия в сооружении первых опытно-промышленных атомных станций. Почти полувековой опыт работы показал, что российские специалисты достигли мировых высот в данной сфере деятельности. И несмотря на трагедию 1986 года и трудности начала 90-х годов, атомная энергетика продолжает развиваться в нашей стране, и международное сотрудничество в этой области имеет реальные перспективы. ЗАО "Атомстройэкспорт" было создано в 1998 году на базе АО "Атомэнергоэкспорт" и ВПО "Зарубежатомэнергострой", имеющих 25-летний опыт сотрудничества с зарубежными странами в сооружении, эксплуатации и модернизации АЭС. О перспективах и проблемaх отрасли Генеральный директор ЗАО "Атомстройэкспорт" Виктор Козлов беседует с журналистом Наталией Вершининой и главным редактором журнала "Экономические стратегии" Александром Агеевым.

Какие основные проекты "Атомстройэкспорт" реализует сейчас и планирует на ближайшее время?
В сложном 1992 году на закрытой коллегии в Министерстве внешних экономических связей я говорил о том, что мы можем строить атомные станции в Китае, Иране, Европе, но для этого надо работать, говорил о том, что необходимо делать, какая нужна поддержка от государства. К сожалению, государственной поддержки экспорта не существует до сих пор. Тогда меня считали если не сумасшедшим, то обманщиком. Прошло 10 лет, и жизнь подтвердила мою правоту – совсем скоро будут пущены в эксплуатацию первые объекты за рубежом. В Китае блоки – по 1 тыс. мегаватт каждый – близки к завершению. Тяньваньская АЭС в очень приличном состоянии: в 2004 году запускаем первый блок, в 2005 году – второй. Приблизительно в то же время пустим блок АЭС "Бушер" в Иране. В Индии в этом году начали строительство атомной станции "Куданкулам". Думаю, через пять лет она начнет работать.
Сегодня эти строящиеся объекты составляют 20% мирового рынка атомной энергетики! Всего в мире сооружается 30 блоков, пять из них – нами. Жаль, в России ничего не делаем. Здесь уже пятнадцать лет не возводятся новые атомные объекты. Многие были заморожены на начальной стадии. Возможно, через 3-4 года работы по новым блокам возобновятся.
Мне важно, чтобы меня поняли мои друзья, те, кто в 1992 году верил, что я не обманщик, а романтик. Мне хочется доказать, что это были не грезы, не мечты, что мои планы имели под собой достаточно серьезные основания.
Сейчас в мире очень жесткая конкуренция, и поэтому идет борьба, например, за контрактные сроки: пустить объект на месяц раньше намеченного – уже большая победа. Мы всегда ставим перед собой задачу сделать не только быстро, но и качественно. Но здесь возможны задержки, неудачи.

Какие, например?
В Китае первые два блока построили французы, причем, первый из них пустили почти на два года позже контрактного срока – возникли проблемы при пусконаладочных работах. Китайцы приостановили работы, потребовали доказательств того, что это была случайность. Полтора года станция стояла. Поставщик, как правило, считает, что задержки возникают по объективным причинам, заказчик, напротив, полагает, что по субъективным. Я уверен, мы можем и должны доказать: Россия не просто способна что-то сделать с позорным опозданием в пять лет, но умеет строить в установленные сроки или с опережением их.

Какого рода санкции налагаются на поставщика в случае неудачи – моральные, материальные?
Штрафы.

Китайцы отказались от услуг французских атомщиков и предложили нам достраивать атомную станцию?
Нет, китайцы продолжают параллельное сотрудничество по трем направлениям. Они заказали французам третий и четвертый блоки. Если первые два блока были сданы с проблемами, то третий завершен на месяц раньше контрактного срока. Еще два блока строят канадцы, но совершенно по другой технологии, отличной от российской и французской.
И мы сооружаем там свои два блока. Кстати, на этой площадке можно построить еще минимум четыре блока, и сегодня китайцы готовы сделать нам заказ.

То есть еще 6 миллиардов на кону, 4 по 1,5 миллиарда долларов?
На кону не 6 миллиардов, а 3,5, что тоже, согласитесь, приличные деньги. 1,5 миллиарда – это два блока, а не четыре. Кроме того, больше половины всех работ китайцы выполняют сами – по нашим проектам они возводят строительные конструкции, делают достаточно большую часть монтажа нереакторного отделения. А мы поставляем львиную долю основного оборудования, выполняем монтаж, пусконаладочные работы.

А в чем российские предложения предпочтительней французских или канадских, если технологически французы лидируют?
Французов можно "побить" следующим: китайцы, как и другие партнеры, заключая контракт, отдают его на экспертизу в Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ). По заключению этого агентства, проект России, реализуемый в Китае, является на сегодняшний день лучшим и самым современным.

Современнее, чем французский?
Совершенно верно. Французы опережали нас в оборудовании и технологиях предыдущего поколения, поэтому у них больше возможностей по срокам. Мы же сегодня реализуем, по сути дела, блок нового поколения, и по ходу строительства бывают непредвиденные случаи отставания, задержки поставок из России.
В процессе строительства это вполне допустимо, ведь мы работаем примерно с 300 российскими субподрядчиками – это заводы, научно-исследовательские и проектно-конструкторские институты. Тем не менее очень важно сдать объект вовремя.
Кроме того, на станции, которую мы строим в Китае, существует целый ряд новинок, то, чего нет в проектах других поставщиков. Наши атомщики используют все новейшие разработки по повышению уровня безопасности. Россия имеет тяжелый опыт Чернобыля. Он был учтен самым тщательным образом. Мы пошли по принципу максимальной автоматизации процесса. Все действия человека – оператора или злоумышленника, способные привести к потенциально опасной ситуации, многократно блокируются, создана многоуровневая система обеспечения безопасности. Более того, сейчас есть так называемая пассивная система безопасности, которая включается сама, независимо от автоматики и оператора.
Но недоверие к нам по-прежнему существует. В других странах боятся нашей политико-экономической нестабильности, всех напугал 1998 год.

Как их можно убедить?
Своими действиями. Мы подписали китайский контракт в декабре 1997 года, а дефолт произошел в августе 1998 года. На наших отношениях с китайцами это не отразилось, поскольку мы дали им возможность убедиться, что являемся надежными партнерами.

В чем секрет достижения договоренности с поставщиками?
Секрет в том, что в 1998-1999 годах "Атомстройэкспорт" профинансировали несколько крупных банков, например, "Альфа-Банк".
Я с большим уважением и благодарностью говорю об "Альфа-Банке", потому что наша деятельность достаточно рисковая для вложения средств. Это ведь не купля-продажа длиною в шесть месяцев, а долгосрочный цикл. За пять лет многое может произойти. У нас есть своего рода "кредитный портфель": мы берем, возвращаем и опять берем 120 млн долларов. Заметьте, столь крупные финансовые потоки удалось организовать в России, где недоверие стало нормой, особенно после дефолта.

Какие еще банки Вы могли бы выделить?
Никакие. К сожалению, ни "Внешторгбанк", ни "Внешэкономбанк" не хотят рисковать. "Сбербанк" располагает большими средствами, и мы пытались получить там кредит. Полгода прорабатывали вопросы, в итоге нам ответили: "Нет". Сложная это деятельность – зарубежные контракты, очень сложная.

Приходилось ли вам сталкиваться с политическим давлением?
По объектам в Китае и Индии политического давления нет или оно минимально. В случае с Ираном это вполне возможно.

А могут ли нас "выдавить"?
Уверен, что не "выдавят", потому что американцы давят уже в течение пяти лет, а российское руководство, как прежнее, так и нынешнее, твердо заявляет: взятые на себя обязательства Россия выполнит.

Используют ли ваши зарубежные коллеги методы недобросовестной конкуренции?
К сожалению, примеры недобросовестной конкуренции есть. Например, в свое время мы ушли из Северной Кореи, так как США заявили, что нам нельзя сотрудничать с этой страной, хотя там началось осуществление атомного проекта. Сейчас они сами пытаются вести переговоры о строительстве АЭС в Северной Корее. Не понимаю, почему нам нельзя, а им можно?! То же самое может произойти в Иране, и если это случится, мы никогда туда не вернемся.

Разве заказчик и поставщик не должны решать такие проблемы между собой?
Безусловно, но американцы вводят в заблуждение мировую общественность. Например, говорят о том, что на АЭС можно сделать атомную бомбу. Это нонсенс. Или вот еще повод для спекуляций: вы готовите специалистов для атомной станции, а они, не здесь, так в другом месте, сделают атомную бомбу. Операторы на АЭС управляют процессом производства электроэнергии, знают, как обслужить турбину и генератор, атомную же бомбу, напомним, делают другие люди – физики-теоретики и физики-практики. Атомная часть АЭС – это всего лишь 10%, а общее станционное оборудование – 90%. Ну и, конечно, утверждают, что российская атомная энергетика плоха, потому что у нас был Чернобыль. Мы построили за рубежом больше 20 объектов, и все они прекрасно работают, играя весьма важную роль в энергетике своих стран. Так, в Финляндии на АЭС "Ловииза" построенные нами два блока в течение 20 с лишним лет входят в десятку лучших в мире. То же самое можно сказать о двух блоках, которые мы соорудили в Венгрии. Это лидеры! В Болгарии еще шесть блоков производят 52% электроэнергии, болгары даже экспортируют свою электроэнергию. Между тем, на них страшно давят: требуют закрыть четыре первых блока, потому что они старые. В Англии существует несколько реакторов, которые еще старше, но об этом все молчат!

Сотрудничаете ли вы с американской компанией Westingaus electric?
Пока нет. Россия и Европа в целом – это конкуренты Westingaus electric. Они по политическим мотивам оказались в Чехии. В процессе строительства у них возникли некие технические сложности. Вместо обещанных года-двух пуск блока затянулся на 5-6 лет. Поэтому чехи обратились к нам с просьбой помочь пустить блок. В течение двух лет там работало порядка 50 наших специалистов. До сих пор станция в отличном состоянии. А в Словакии мы завершили строительство двух блоков, получив около100 млн долларов!
Осенью 2002 года был объявлен тендер на строительство новой атомной станции в Финляндии.
Я уверен, что на этом объекте мы получим достаточно большую часть работ. Дело в том, что Тяньваньская АЭС в Китае была спланирована вместе с финнами, и мы уже имеем практически готовый блок, сделанный по проекту, адаптированному для Финляндии. Ни французы, ни американцы ничем подобным не располагают – их проекты только на бумаге. За годы своей деятельности "Атомстройэкспорт" установил тесные деловые связи более чем с 50 ведущими иностранными фирмами, работающими в данной области.

Скажите, в чем отличие "Атомстройэкспорта" от "Рособоронэкспорта"?
Они торгуют оружием, а мы поставляем оборудование, которое производит мирный атом.
Основные товарные позиции понятны, а что Вы можете сказать о стилистике управления и маркетинга?
Если честно, я не очень хорошо знаком с тем, как это делается в "Рособоронэкспорте". У нас же все на поверхности, открыто – конкурсы, тендер. Мне кажется, что торговать оружием несколько проще, чем делать то, что делаем мы.

Как Вы оцениваете состояние промышленности, которая поставляет вам комплектующие? В 1998 году, в обстановке всеобщей паники на "Атомстройэкспорте" сохраняли оптимизм и даже пытались раньше контрактных сроков закончить работу. Что происходит сегодня?
Мы получили заказы в критический момент. Если бы это произошло на два года позже, уже ничего не возродили бы, потому что предприятия, производящие основное оборудование, находились в очень тяжелом состоянии.

Какова ситуация на "Атоммаше"?
У "Атоммаша" до сих пор множество проблем. Мы делаем упор, прежде всего, на Ижорские заводы, Ленинградский металлический завод и "Электросилу".

За последние 5-6 лет подписано несколько больших контрактов. Это Ваша личная заслуга или заслуга министерства?
Я возглавляю организацию, которая за свою славную 30-летнюю историю накопила богатый опыт. Многие наши сотрудники отдали "Атомстройэкспорту" по 15-20 лет, они очень хорошо знают дело. Это не только техническая часть строительства атомных станций, но и подготовка контрактов, переговоры с заказчиками, маркетинг и т.д. Все достижения "Атомстройэкспорта" – заслуга коллектива. У нас работает порядка 600 человек, из них 50 – это костяк.
Впрочем, без поддержки Минатома мы бы не достигли таких результатов. Для зарубежных партнеров большое значение имеет участие государства, которое представляет Минатом. Он отвечает за вопросы безопасности как в России, так и за рубежом. В работе нам всегда помогали министры – и Виталий Коновалов, и Виктор Михайлов, и Евгений Адамов. Сегодня помогает Александр Румянцев.

Не кажется ли Вам, что у министерства двусмысленный статус?
Ничего подобного. Министерство занимается тем, чем ему положено заниматься. Говорят, что Минатом осуществляет хозяйственную деятельность, – это неправда. "Атомстройэкспорт" – юридически и экономически самостоятельная организация, которая входит в систему Минатома. Мы строим атомные станции и отчитываемся перед министерством. Скажем, согласовываем в министерстве основные технические решения, которые будут заложены в том или ином тендере и предложены заказчикам. Оно привлекает для анализа научные силы, затем с техническими разработками мы выходим к партнерам. Это ведь не хозяйственная деятельность. Министерство просто "дает добро".

Может ли министр повлиять на Ваше решение?
Я бы разделил решения на политические и хозяйственные. На первые министр может и должен влиять. Нам же не следует заниматься политикой.

Может ли министерство вмешаться в процесс ценообразования или повлиять на результаты тендера?
В принципе, такого быть не должно, но бывает. Приведу пример: подписывая контракт с Ираном, мы предложили технологически обоснованный срок выполнения работ – 69 месяцев. Однако Евгений Адамов, в то время возглавлявший Минатом, пошушукался со своим иранским партнером и заявил, что его необходимо сократить до 52 месяцев, иначе контракта не будет. По сути, на нас было оказано давление. Соглашаясь уменьшить сроки, мы заранее знали, что вовремя не успеем завершить строительство. Были большие проблемы – заказчик постоянно напоминал: "Опаздываете!"
Перед тем как покинуть министерство господин Адамов направил письмо иранскому коллеге, в котором говорилось, что сокращение сроков имело целью исключительно мобилизацию строителей. Совершенно ясно, что за 52 месяца станцию не построить, поэтому необходимо утвердить новый график работ. Румянцев тоже писал заказчику подобные письма. С тех пор прошло три года. Наконец, не так давно мы утвердили более-менее реальный график. Поэтому на Ваш вопрос, оказывали ли на нас политическое давление, я отвечаю: оказывали, и не только политическое, но и психологическое.

А какова цена подобного давления?
Она достаточно высока, поскольку несоблюдение условий контракта влечет за собой санкции. Нам в свое время Адамов сказал: в своих расчетах учтите штрафы.

Давайте поговорим о Вашем стиле управления. Какими принципами Вы руководствуетесь?
Первый принцип: необходим узкий круг людей, наделенных широкими полномочиями, которые при минимальном вмешательстве первого руководителя достойно исполняют свою роль. Это, прежде всего, руководители проектов – китайского, иранского, индийского, болгарского.
Сегодня, когда весь мир вводит систему обеспечения качества, мы узнаем в ней собственный опыт тридцатилетней давности. Правда, даже у нас не было такой детальной, всеобъемлющей регламентации, хотя и существовали должностные инструкции. Сейчас за рубежом внедряется то, что мы потеряли на определенном этапе.
Второй принцип: сотрудники не должны останавливаться в своем творческом росте, они обязаны подтверждать соответствие своей должности.
Третий принцип – всем необходимо учиться.
У нас существует система периодической аттестации персонала. Результаты аттестации позволяют выяснить, соответствует ли занимаемой должности тот или иной сотрудник, требуется ли ему дополнительное обучение. Сейчас работает масса профессиональных курсов, которые в течение полугода дают необходимые знания. Перспектива – карьерный рост или повышение зарплаты.
Мы внедрили четырехступенчатую систему образования. Посылаем своих сотрудников в высшие учебные заведения на вечернее отделение, в том числе в такие престижные вузы, как Всероссийская академия внешней торговли, Московский институт международного бизнеса. Это высшая ступень.
Кроме того, есть годичные курсы повышения квалификации в Минатоме, Госстрое, Минэкономразвития, учебно-тренировочные центры на атомных станциях. Специалисты заканчивают курсы по атомным технологиям и строительству атомных станций. Это второй уровень.
Когда меняется законодательство или таможенные правила, вводятся новые нормы в налоговой сфере, в области валютного контроля, нужно вовремя сориентироваться. Поэтому мы проводим специальные семинарские занятия для 8-10 человек: например, приглашаем специалиста по налогам, и он в узком кругу за 6-8 часов объясняет все новшества. Это третий уровень.
И низший уровень – это обмен опытом, когда наставники пишут методики, рекомендации по поводу того, как работать с тем или иным документом.
В соответствии с принципами корпоративной культуры, которые сегодня исповедуют крупнейшие фирмы, главное – работа в команде, оплата труда по реально достигнутым результатам, справедливое распределение льгот, открытое обсуждение каждого случая взыскания, особенно, когда это касается руководства. Руководитель же как ключевая фигура – творец идеологии и основных принципов работы в коллективе. Что касается его личных качеств, он должен быть вежливым, приветливым и уверенным в себе, должен уметь говорить и слушать, быть в состоянии помочь людям, взять ответственность на себя и делать многое другое, о чем можно долго говорить.

У Вас есть любимый анекдот, притча, поговорка?
Люблю анекдоты, охотно их рассказываю и слушаю. Мой любимый анекдот связан, конечно, с бизнесом. Когда обсуждаем условия контракта и возникают какие-то тонкости, обычно вспоминаю Рабиновичей из этого анекдота. Итак, Одесским пароходством объявлен тендер на покраску парохода. Все дали свои предложения, а компания "Рабинович и сыновья" согласилась покрасить пароход за полцены. Они выиграли тендер, получили деньги, покрасили пароход со стороны пристани, собрали кисти, краски и уходят. Их спрашивают:
– Куда вы? Работа еще не закончена!
– Почему? Мы считаем, что закончена.
Им возражают:
– Давайте читать контракт. Предмет договора: выкрасить пароход.
А Рабиновичи:
– Читайте преамбулу, там написано: "Рабинович и сыновья" с одной стороны, а Одесское пароходство – с другой стороны".

В начале беседы Вы говорили о мечте, осуществления которой ждали 10 лет. А о чем Вы мечтаете сегодня, что планируете на предстоящие10 лет?
Мне хочется верить, что мы построим еще четыре блока в Китае и столько же в Индии, один в Финляндии. Это вполне реально. Практика показывает, что предварительные работы займут минимум год-два. Пару лет из десяти будем обсуждать новые контракты, потом подпишем и реализуем их! При существующих темпах строительства за ближайшие 10 лет объем работ увеличится в 3 раза. Я в этом уверен!