Политическое искусство как наука управления кризисами

Автор рассматривает управление социальными явлениями как непрерывный процесс практически без начала и конца, без очевидных границ политического и геополитического характера, то есть как некую природную динамическую мозаику.

Олег Доброчеев
Политическое искусство как наука управления кризисами
"Экономические стратегии", 2000, №6, стр. 112-114

Рисунки к статье, pdf, 122 K

До сих пор многим представляется, что политика, особенно текущая, является преимущественно делом рук отдельных личностей – президента, министров, депутатов и других влиятельных в обществе людей. Этому в значительной степени способствует пресса, благодаря которой мы можем наблюдать, как слова политиков воплощаются в конкретные дела.

Если смотреть на проблему шире, как это сделал, например, Карл фон Клаузевиц (1), когда заметил, что продолжением политики является война, то можно увидеть иной масштаб этого социального явления, далеко выходящего за рамки деяний одной личности. С естественнонаучной точки зрения, впервые изложенной Александром Чижевским (2), социальные явления от войн до научных открытий суть следствия преимущественно природных катаклизмов, в особенности активности Солнца. Однако ссылки и на Солнце, и на исторических личностей в качестве причин политического действия вызывают определенное недоверие и представляются недостаточными.

Поэтому посмотрим на управление социальной жизнью не с позиций простой причинно-следственной связи, а как на непрерывный процесс практически без начала и конца, без очевидных границ, например, политического или геополитического характера (3), то есть как на некую природную, в сущности, динамическую мозаику. Тогда любое политическое событие оказывается как бы взаимосвязанным с общественной жизнью и жизнью природы в целом.

Такое "безграничное" расширение источников политической жизни не так бессмысленно, как может показаться на первый взгляд, поскольку оно выводит проблему из ограниченного причинно-следственного круга, в котором последняя за сотни лет своего существования не получила разрешения. Кроме того, ее перенос в новую плоскость со всей остротой ставит задачу поиска универсальной причины важнейших общественных событий.

Рассмотрение политической действительности с новой, скорее рациональной, нежели гуманистической точки зрения приводит к некоторым важным выводам. Оказывается, например, что "по существу, в политике, как и на войне, потери неизбежны, и выбирая из узкого круга реальных альтернатив, мы можем теми или иными действиями лишь минимизировать неизбежные материальные и духовные потери социальной эволюции" (4). Этот вывод, сформулированный на основе более чем пятилетнего политического опыта работы помощника Президента России по национальной безопасности Юрия Батурина, намечает путь от преимущественно качественной политологии к количественной.
Кроме того, в новом более широком, чем традиционное, поле политической реальности явственно проступают два достаточно общих критических обстоятельства социальной и природной жизни – масштаб кризисности рассматриваемого явления и частота его возникновения. Между этими понятиями интуитивно чувствуется простая качественная связь – относительно редкие кризисы могут обладать более масштабными последствиями, чем частые.

Анализируя статистику мировой промышленной аварийности 1920-1960 годов, можно увидеть даже закономерную взаимосвязь масштабов кризисов с частотой их появления. Ее демонстрирует график (рис. 1), на котором показана некая функция масштабов промышленной кризисности (G), нелинейно пропорциональная количеству жертв аварий, в зависимости от частоты их возникновения (5).

На рисунке 1 видно, что в широком диапазоне периодов между кризисами от 5 до 50 лет масштаб аварийности, пропорциональный числу жертв, оказывается нелинейной функцией длины межкризисных периодов. Более того, сопоставление этой социальной закономерности с известными природными тенденциями кризисности обнаруживает между ними большое сходство. Так, широкой полосой показан закон диссипации энергии (потери энергии при разрушении природных коллективных систем) Андрея Колмогорова для так называемых сплошных сред. Сопоставление позволяет обнаружить, что между природными и социальными тенденциями кризисности есть не только качественная, но и количественная аналогия. Энергия разрушения и природных, и социальных систем (Е) убывает с частотой (f) приблизительно по одному и тому же закону – обратно пропорционально частоте аварийности в степени 2/3:

Существование общих не только качественных, но и количественных закономерностей в социальной и природной кризисной динамике позволяет, по нашему мнению, достаточно широко использовать аналогии между ними. В частности, возникает понимание общественной жизни в целом и ее неотъемлемой части – политики – как некоего принципиально кризисного явления, закономерно протекающего с разной энергией в различных частотных диапазонах. Поэтому регулирование социальных и политических процессов представляется одной из форм управления кризисностью, имеющей к тому же широкие природные корни.

Как это происходит практически, можно видеть на некоторых примерах мировой политики. Наиболее впечатляющие успехи на данном поприще демонстрируют США. Если иметь в виду, что их основной целью является обеспечение внешних и внутренних экономических условий для благоденствия нации, то, наблюдая за взаимосвязью какого-либо чувствительного индикатора этого общественного состояния и политических событий в мировом масштабе, можно обнаружить определенные механизмы влияния Соединенных Штатов.

На рисунке 2, показывающем изменение индекса американского фондового рынка S&P за последние годы, видна устойчивая корреляция между случаями его резкого падения и социально-политическими катаклизмами в мире. Первое крупное падение индекса наблюдалось в начале 1998 года. Ему соответствовал пик финансового кризиса в начале января в Корее с обесцениванием национальной валюты приблизительно на 100%. Следующее крупнейшее за последнее время падение индекса зарегистрировано в конце августа 1998 года. В это время Россия переживала глубочайший финансовый кризис, сопровождавшийся обесцениванием валюты на 300%. Началу войны в Югославии 24 марта 1999 года тоже соответствовало практически синхронное резкое падение S&P. 23 сентября 1999 года одновременно с началом авиационной операции российской армии в Грозном существенно сократилось значение фондового индекса S&P (6). В 2000 году падение индекса имело место в феврале, когда в Иране победил президент демократической ориентации, и в октябре, когда начался самый острый за последнее время вооруженный конфликт между Израилем и Палестиной.

Обнаруженную взаимосвязь между состоянием американского фондового рынка и мировой нестабильностью можно, при желании, интерпретировать как руководство Соединенными Штатами мировой экономикой и политикой. Просматривается и "термодинамический" механизм такого влияния – посредством "разогревания" международных экономических и политических кризисов в моменты ухудшения внутриэкономической ситуации в США. Внешняя неустойчивость в подобные периоды истории заставляет капиталы со всего света перемещаться на американские рынки и таким образом стабилизировать их состояние.

Однако понимание общих природных корней политической и экономической нестабильности позволяет смотреть на мировую общественную жизнь и под несколько иным углом зрения. С естественнонаучных позиций, восходящих еще к трудам Александра Чижевского, регулярное и повсеместное возникновение социально-политической напряженности с периодом в одиннадцать лет имеет в определенной степени объективный характер. Социальная кризисность резко повышается в моменты нестабильности природной среды. Заблаговременное знание этих периодов позволяет принимать превентивные меры безопасности разного рода и качества. Можно, например, поступать так, как это делают американцы, – вульгарно эксплуатировать социальную напряженность в тех или иных "горячих точках". А можно и наоборот – принять повышенные меры безопасности там, где это необходимо. Возможны и комбинационные варианты.

В качестве гипотетического примера управления внутриполитической ситуацией на основе предварительных прогнозов периодов повышенной нестабильности рассмотрим трагическую историю с подлодкой "Курск". Катастрофа произошла приблизительно в 80-дневном интервале после пика солнечной активности, пришедшегося на 6 июня 2000 года. Этот интервал повышенной аварийности хорошо известен не только специалистам (5). Ведь приблизительно одиннадцать лет назад за такой же период – 80 дней после пика солнечной активности – 11 марта 1989 года у нас в стране произошли две трагедии: гибель подлодки "Комсомолец" в апреле 1989 года и железнодорожная катастрофа под Уфой в июне 1989 года, унесшая жизни более 1000 человек. С научной точки зрения, мораторий на крупные военные учения в такие периоды весьма целесообразен. Наши заблаговременные расчеты аварийной цикличности на 2000 год, положенные в основу "Делового календаря" (7), говорили о высочайшем уровне опасности именно в первой половине августа 2000 года. Учения Северного флота, проведенные в это время оказались трагическими, учения же Тихоокеанского флота, прошедшие во второй половине августа, были гораздо более благополучными.

Конечно, предлагаемая политика, которую условно можно назвать "тактикой превентивной безопасности", вряд ли исчерпывает все формы современной социально-политической практики. Но то, что без нее сегодня можно легко обходиться, вызывает большие сомнения.

Литература
1. Клаузевиц К. О войне. – М. – 1994.
2. Чижевский А.Л. Физические факторы исторического процесса. – Калуга. – 1924.
3. Доброчеев О.В. Вектор эволюции человека. (Введение в физическую политологию). – М. – 1999.
4. Батурин Ю.М., Доброчеев О.В. Возвращение на естественный путь // Независимая газета. – НГ-Сценарии. – № 6. – 1997.
5. Доброчеев О.В. Физические закономерности социально-экономических явлений. – М. – 1998.
6. Доброчеев О.В. Война на Балканах: цель и средство // Независимая газета. – Особая папка. – № 2. – 1999.
7. Доброчеев О.В. Российский деловой календарь. – М. – 1999.