Конец эпохи “мира-экономики” и начало “естественной” эволюции

В статье нашего постоянного автора делается попытка обновления подхода к объяснению сущности социального развития. Автор предлагает рассматривать общество в более широком естественнонаучном контексте, отказываясь от традиционных социологических теорий.  

Олег Доброчеев
Конец эпохи "мира-экономики" и начало "естественной" эволюции
"Экономические стратегии", 2000, №5, стр. 115-118

Что мир грядущий нам готовит ?

Более четверти века назад, в 1974 году, Иммануил Валлерстайн в своей книге "Современная мировая система" ввел в обиход понятие "мир-экономика" (1). Первоначально под этим термином подразумевалась территория, ограниченная как барьером однотипной хозяйственно-экономической деятельностью. Несколько позже под "миром-экономикой" стали понимать нечто большее – некую "несущую платформу" всей общественной жизни в отличие, например, от менее определенных и устойчивых геополитических или социокультурных образований.

Одним из ярких закономерных проявлений этого мироустройства стала обнаруженная практически в то же время линейная зависимость энергетических затрат общества (то есть, в определенной степени, меры всех его экономических потребностей) в различных по социальной организации странах от уровня доходов населения этих стран (2). Тогда многим стало казаться, что картина общественной жизни значительно прояснилась, поскольку был найден ее универсальный экономический измеритель. Возникло ощущение, что достаточно оценить положение общества по экономической шкале, чтобы иметь законченное представление об уровне его развития и перспективах эволюции. Так, вслед за трудами Адама Смита и Карла Маркса, появились новые научные основания считать общественную жизнь чисто экономическим феноменом.

Но жизнь регулярно заставляет нас убеждаться в ограниченности научных открытий. Четверть века спустя анализ статистических данных того же рода обнаружил совершенно иную картину (3). Оказалось, что универсальная зависимость энергопотребления от уровня доходов, по существу, отсутствует. От генеральной тенденции отделились две группы стран с резко повышенными и пониженными, по сравнению с энергопотреблением, доходами на душу населения. В первую группу вошли, например, Швейцария, Германия, Япония, во вторую – Венесуэла, Мексика, Россия.

Относиться к этому открытию можно по-разному: так, например, как это сделали Н.П. Лаверов и А.Э. Канторович, – попытаться объяснить новый феномен в системе координат двадцатипятилетней давности и найти ведущие причины "расползания" "универсальной экономической зависимости" (3). А можно поискать и некую иную современную систему социальных "мер и весов", то есть фактически отойти от парадигмы, сформулированной в классических трудах от Адама Смита и Карла Маркса до Валлерстайна.
Достаточно содержательно, в этой связи, рассмотрение новых данных в плоскости физических переменных: энергопотребление в различных странах мира – среднегодовая температура (рис. 1). Точки в новых координатах, отражающих современное состояние общественной жизни, оказались взаимосвязаны, да к тому же экспоненциальным образом. В то же время, данные тридцатилетней давности, изображенные кривой, на новой фазовой плоскости как бы хаотически "рассыпались". Также рис. 1 демонстрирует, что за прошедшие годы практически во всех странах мира произошел нелинейный рост энергопотребления. Причем в высокоразвитых странах он был менее значительным, чем в развивающихся. Более того, новые данные показали условность такого социально-политического разделения мира.

Сегодня вместо промышленно развитых стран 70-х годов с абсолютным лидером энергопотребления – США, видится другая "высшая лига" – Норвегия, США, Венесуэла и, в несколько меньшей степени, Канада, потребление энергии в которых оказалось не только предельно высоким, но и в то же время обратно пропорциональным среднегодовой температуре. Нижнюю границу новой, разрешенной современным состоянием общества, тенденции энергопотребления образует, начиная с самой холодной, России, другая группа стран – Финляндия, Аргентина и Индонезия. В самой середине физического эволюционного коридора оказались такие страны, как Швеция, Голландия, Австралия, Англия, Израиль, расположенные в порядке роста их среднегодовой температуры и, соответственно, уменьшения среднедушевого потребления энергии.

Отраженную на рис. 1 взаимосвязь энергопотребления общества (E) со среднегодовой температурой (t) оказалось возможным описать экспоненциальной закономерностью

с константами в диапазоне: C = 6-20 т усл. т/чел. год,

Похоже, сегодня хозяйственная деятельность различных социальных групп, находящихся на разных ступенях политического и экономического развития, эволюционирует, хотя и с разной скоростью, в этом направлении.

Переход экстраординарного масштаба от одного, чисто экономического механизма социальной эволюции к другому, чисто физическому, может свидетельствовать об окончании целой эпохи общественной жизни, когда все основные социальные процессы измерялись финансово-экономическими показателями, и начале принципиально иной. Об этом свидетельствуют и некоторые экономические тенденции трансформации современного мира: отчетливо наблюдаемый уход с исторической арены единой мировой валюты – доллара, и возникновение на его месте некоего "валютного треугольника" из доллара, йены и евро. Есть серьезные признаки того, что деньги вообще исчезают из нашего обихода, как в свое время это случилось с золотом. Остаются лишь электронные записи банковских балансов физических и юридических лиц, в структуру которых входят десятки, если не сотни, различных содержательных позиций.

С появлением все более мощных вычислительных средств поддержки экономических решений теряется и практическая необходимость в едином экономическом измерителе личных и социальных потребностей. Компьютеру, например, одинаково легко рассчитывать ресурсы для всего многомерного поля потребностей человека и для одной только потребности в "деньгах", но для самых различных целей, которые часто с большим трудом поддаются измерению именно в денежном выражении.

Всякая новая тенденция социального развития заставляет задуматься о причинах ее возникновения и возможных последствиях. С этой точки зрения, важным оказывается то, что установленная закономерность относится к типу физических, а не социальных или экономических. Последнее обстоятельство, в свою очередь, подвигает к предположению о ее предельном характере. Связано это с тем, что собранные статистические данные свидетельствуют о переходе социального развития как бы с частных экономических на всеобщие "рельсы" физической эволюции природы.

Таким образом, оказывается, что график на рис. 1 иллюстрирует не просто переход от экономического механизма общественной жизни к какому-либо иному, однотипному. Он свидетельствует о стремлении социальной эволюции человека к новому, предельному для общественных систем, но естественному для окружающего мира, состоянию.

Статистические данные рис. 1, если они подтвердятся дополнительными социально-экономическими исследованиями, позволят говорить о конце не только "эпохи экономики", но и социальной, в общепринятом смысле этого слова, эволюции вообще и переходе в иную фазу "естественного" развития общества. Гипотеза такой социальной перспективы развития человечества впервые была сформулирована несколько лет назад (4).

С этих позиций представляется любопытным и нетривиальным рассмотрение асимптотических "физических" перспектив общественной эволюции. Анализируя их в переменных: "температура возникновения общественной среды" (крупного государства) – время первого упоминания о нем в истории, получим зависимость, показанную на рис. 2 (5).

Тенденции общественного развития (с одной стороны, стратегическое смещение центров цивилизации к северу, а с другой – их циклическое воспроизводство через несколько тысяч лет приблизительно в одном и том же тепловом поясе, как, например, последовательно в Китае, Риме, Франции, США и, вероятно, снова в Китае), говорят о возможности появления двух асимптотических цивилизационных перспектив: или центр человечества переместится в холодную среду космоса, или его история выйдет на предельный цикл развития, так сказать, от Китая и до Китая. Оба эти достаточно разные пути эволюции человечества не лишены, однако, перспективы драматического конца – на каждом из них не исключен фатальный исход, причем не только для человека нынешнего физического типа и склада ума, но и его физической структуры. Жизнь как предельно неустойчивая и энергетически расточительная форма динамической стабилизации коллективных систем продлится, вероятно, еще очень долго. То есть в перспективе возможна не только смена расы, доминирующей на Земле, как это произошло на Североамериканском континенте в эпоху Великих географических открытий, но и смена физического типа "венца природы". Исследование показывает, что для космической эволюции нужны иные размеры мозга, а значит и иной тип уже не земного, а космического сознания (5). В то же время, строго циклическая социальная эволюция на Земле в силу своего природного несовершенства, или по-другому – "неэкономичности и неэкологичности", как давно заметил Маркс и о чем постоянно твердят современные экологи, и, добавим от себя, энергетической расточительности попросту невозможна.

В то же время, с выходом на физические пределы социальной эволюции, круг жизни на Земле, начинающийся с гармонических движений физических частиц и заканчивающийся физической же эволюцией общества, приобретает внутреннюю завершенность. Человек в нем предстает не только и не столько венцом природы, сколько еще и пределом ее неустойчивого развития, одним из самых нестабильных и поэтому неповторимых и чрезвычайно любопытных ее макроявлений.

Хотя законы физики на сегодняшний день формулируются гораздо точнее, чем социальные или экономические, сказать, каковы будут принципы нового "послепереходного", более природного по своему содержанию, общественного устройства довольно трудно. Объясняется это тем, что всякий предельный переход связан с радикальной сменой социальных норм и ориентиров. Неоднозначный, по крайней мере по своим последствиям, и безусловно шоковый характер подобных качественных трансформаций почувствовали на себе в последние годы советские люди, а около 80 лет назад – подданные Российской империи.

Контуры всякого нового общественного устройства трудно представить в устоявшейся системе понятий и представлений. Принципиальной особенностью предельных переходов является их колоссальная неопределенность в традиционных системах социальных координат. Эта ситуация усугубится еще и тем, что переход в новое состояние совершат практически одновременно все страны и народы мира. Конечно, кто-то медленнее, кто-то быстрее, но важно, что без образца, если не считать таковым первобытное состояние человека.

Сегодня становится совершенно ясно, что эволюция человека направлена в сторону "природоподобного" развития и что этот переход составит, хотя и краткую по времени, но целую эпоху в жизни человечества. Ее наиболее важной характеристикой станет нестабильность политической, экономической, социальной, личной жизни, а скорее всего, жизни всей природной среды нашей планеты.

Россия впереди планеты всей

Нельзя не заметить, что в новых, быстро меняющихся условиях общественной жизни совершенно нетривиальным выглядит затеянное около 10 лет назад чисто экономическое переустройство российской действительности. Наши отчаянные попытки удержаться на подножке поезда "мира-экономики", идущего в никуда, в свете всего вышесказанного представляются довольно нелепыми.

Вступив в фазу радикального социального переустройства, целесообразно ориентироваться не на безнадежно устаревшие, чисто экономические критерии, а на новую стратегическую тенденцию и попытаться выработать, не только для себя, но и для других стран, "естественные" ориентиры. Возможно, наш опыт – опыт людей, населяющих самые холодные, достаточно трудные для жизни пространства Земли, – со временем может оказаться полезным и другим народам. К этой мысли склоняет ретроспективное рассмотрение истории человечества в физических переменных, показанное на рис. 2, которое не оставляет сомнений в стратегической направленности социальной эволюции – от тепла к холоду. Поэтому есть смысл ответить на вопрос, что из накопленного Россией в XX столетии наиболее значимо?

Российский социальный эксперимент XX века показал, что как экономическое, так и общественное развитие имеет нелинейную волновую природу. Рефлекторные пошаговые попытки социальной и экономической стабилизации общества, предпринимавшиеся в 1921 (НЭП), в 1928 (социалистическая индустриализация), в 1961 (построение коммунизма) и в 1985 (перестройка) годах, привели в итоге к результату, прямо противоположному ожидавшемуся – не к стабилизации, а к кризису. Тем не менее, управление нелинейными природными процессами возможно, как показывает обширный естественнонаучный опыт и успешная в краткосрочной перспективе стабилизация неравновесной американской экономики (6), лишь по принципу: прогноз – коррекция. Нашей стране для выхода на этот путь развития необходимо, если не рассчитать заранее всю долгосрочную траекторию эволюции (что, кстати, по следам столетнего нашего и мирового развития вполне по силам), то, по крайней мере, определить особые точки естественных природных циклов общественной жизни (7). Без их знания даже среднесрочное надежное государственное, социальное, экономическое и политическое планирование невозможно. В этом мы могли еще раз убедиться в последний период нашей истории, когда "хотели как лучше, а получилось как всегда".

Оценки говорят о приблизительно 80-летнем цикле общественного развития в России (7). В него и надо попытаться непротиворечиво вместить как текущие, так и последующие государственные социально-экономические планы. По нашим представлениям, существование у России столь значительного исторического цикла диктует и необходимость формулирования адекватных ему великих задач. В свете этого естественного для природы явления – пропорциональности масштабов социальных движений времени, отведенному на их реализацию – в определенной степени становятся понятными столь часто возникавшие в нашей стране "великие" социальные свершения и прожекты. Природные корни общественной жизни в любом случае в виде исторической драмы или фарса с неизбежностью дают о себе знать.

Нельзя не заметить, что после завершения Россией полномасштабного пилотного проекта под названием "социализм", у нее появляется редчайшая возможность создать на этой базе перспективную, жизнестойкую социальную модель. Для решения этой задачи важно использовать как международный, так и национальный опыт. То есть для сохранения как цивилизации в целом, так и ее отдельных национальных частей необходимо аккумулирование даже крупиц полезного опыта, например, достижений американского менеджмента или европейской науки, тибетской духовной практики или восточной медицины. И если этого опыта у человечества станет меньше или народы перестанут им обмениваться, наступит реальный, а не концептуальный конец эпохи человека разумного.

Литература
1. Wallerstein I. The Modern World System. 1974.
2. Капица П. Л. Энергия и физика. Доклад на научной сессии, посвященной 250-летию АН СССР. 1975.
3. Лаверов Н.П., Канторович А.Э. Топливно-энергетические ресурсы и выход экономики из кризиса // Экономические стратегии. 1999. № 2.
4. Батурин Ю.М., Доброчеев О.В. Возвращение на естественный путь. НГ-сценарии // Независимая газета. 15 мая, 1997.
5. Доброчеев О.В. Вектор эволюции человека. М. 1999.
6. Доброчеев О.В. Война на Балканах: цель и средство // Независимая газета. 2 июня, 1999.
7. Доброчеев О.В. История, опрокинутая в будущее // Независимая газета. 13 сентября, 2000.