С. Рыбас: Возможен ли в России «Февраль-17.2.0»?

12 марта 1801 года, 215 лет назад, в Санкт-Петербурге в результате заговора был убит император Павел I. Одна из причин заговора – экономические проблемы российских помещиков, экспортеров зерна, которые из-за предпринятой Павлом блокады Англии несли огромные убытки.

В январе 1917 года российского императора Николая II одиннадцать раз предупреждали о готовящемся государственном перевороте. Он не поверил, потому что не ждал предательства от своих. Однако индустриальный Модерн уже отвергал управленческие механизмы абсолютной монархии, и царь ошибся. Вместо монархического идеала «Честь и слава» выдвинулся буржуазный «Власть и имущество».

Даже личная поддержка царем подчиненных и слуг уже не являлась решающим обстоятельством.

Например, слуги в царском дворце, несмотря на хорошее отношение к ним царской семьи, на выборах в Государственную думу голосовали за социалистов, за эсеров.

Всеобъемлющий образ времени дал философ Петр Струве: «Деньги, а не натуральный продукт, взрывают покой вечности». Дворяне, «первое сословие», политическая опора трона и один из символов «вечности», сходили с исторической сцены.

Огромные выкупные платежи за землю, полученные после реформы 1861 года, улетели как дым. За переданную крестьянам землю они получили денег в три годовых государственных бюджета, которые были пущены в основном на непроизводственные расходы.

Происходил, как говорят физики, фазовый переход.

Промышленники, банкиры, чиновники, интеллигенция были самой мобильной частью населения, которая по сравнению с дворянами и крестьянами жила в ином историческом времени. В 1860 году, накануне Великих реформ, в России было около 20 тысяч интеллигентов, к концу века – около 200 тысяч (при 125 миллионах населения). Эта армия не могла долго оставаться без стратегии, штабов и командиров.

Философ С.Л. Франк объяснял политический и социальный радикализм русской интеллигенции ее склонностью «видеть в политической борьбе, и притом в наиболее резких ее приемах — заговоре, восстании, терроре и т.п., — ближайший и важнейший путь к народному благу»; «ненависть занимает место других импульсов в психической жизни русского интеллигента». 

Надо назвать еще одного мощного, но закулисного участника политической драмы – после денежной реформы и введения золотого рубля в Россию пришел европейский капитал, диктовавший капиталистические порядки. И, особо подчеркну, – иную скорость принятия решений.

О силе банков (две трети принадлежали иностранному капиталу) можно судить по такому примеру. В 1910 году товарищ министра внутренних дел П.Г. Курлов обратился к министру финансов В.Н. Коковцову с предложением пресечь мошеннические действия управляющего одного из филиалов Азовско-Донского банка, близкого родственника председателя правления банка. Банк был одним из крупнейших (в нем участвовал французский капитал), финансировал оппозиционную кадетскую партию (идеолога и организатора будущего переворота). Коковцов ответил, что бессилен что-либо сделать. Два самых мощных министерства империи признавали свое поражение перед финансовым капиталом.

Индустриализация велась за счет сельского хозяйства, аграрный сектор платил налогов в 3 – 3,5 раза выше, чем промышленный, что увеличивало разрыв между «двумя Россиями», модернизирующейся и архаичной. Обложение в русских губерниях тоже было в среднем на 59 процентов выше, чем в национальных окраинах, так что у русских крестьян были особые счеты с государством.

Столыпинская аграрная реформа, открывшая крестьянам земельный рынок и упразднявшая крестьянскую общину с ее архаичным коммунизмом, привела к пробуждению крестьянского мира. Он стал раскалываться. В нем еще действовала традиционная солидарность, и газеты были полны сообщений о том, что «расправы из-за земельных разделов шли по всей Руси». И отступников, пожелавших стать независимыми хозяевами, убивали,  жгли, изгоняли из сел. Это была настоящая гражданская война. Но государство упорно вело реформы, рассчитывая преобразовать экономику в течение 20 лет, за которые должно было смениться целое поколение.

Несоответствие между экономически активной и образованной частью населения и «старосветским» характером государственного управления создавало буквально каждый день новые напряжения.

Террор экстремистов из «Народной воли», настигший Александра II, был в начале ХХ века продолжен иной идейной образованной молодежью. Погибли тысячи людей, — министры, губернаторы, генералы, офицеры, священники, купцы, крестьяне, простые обыватели, женщины, дети.

Были убиты министр народного просвещения А. П. Боголепов, министр внутренних дел Д. С. Сипягин, министр внутренних дел В. К. Плеве. Противостояние коронной власти и общества дошло до немыслимого градуса, характерного только для революций.  Павел Милюков, помещик, ученик знаменитого историка В.О. Ключевского, будущий председатель парламентской партии конституционных демократов,высказался так: «Еще два-три покушения на царских министров, и у нас будет конституция». Лозунг Милюкова: либо конституция, либо война. В мемуарах члена ЦК кадетской партии А. Тырковой – Вильямс царившие в партии идеи описаны предельно ясно. Формула кадетов (перефразируя древнеримского поэта): “Если боги не услышат нас, мы обратимся к Ахеронту”, то есть к “реке Ада”, царству дьявола. 

17 октября 1905 года император подписал Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка». Россия из абсолютной монархии становилась конституционной. Каждый закон должен был приниматься парламентом, Государственной думой.

О степени подготовленности реформы можно судить по такому факту. Губернаторы узнали о ней из газет.

Была ли страна готова к таким свободам? Как с сарказмом писал великий князь Александр Михайлович: «Русский Царь стал отныне пародией на английского короля, и это в стране, бывшей под татарским игом в годы Великой хартии вольностей. Сын императора Александра III соглашался разделить свою власть с бандой заговорщиков, политических yбийц и провокаторов департамента полиции».

Можно проследить аналогию политической реформы 1905 года с советской «перестройкой», в результате которой разрушился Советский Союз. Вопрос в обоих случаях стоял так: какими реформами начинать: политическими или экономическими?

Сошлемся на принципиальный разговор М. С. Горбачева и Дэн Сяопина, состоявшийся 16 мая 1989 года в Пекине. Касаясь идущих в Советском Союзе и Китае реформ, Горбачев заявил: «Вы начали преобразования с экономики, а мы – с политики, но в итоге придем к одному результату».

Дэн Сяопин возразил: «Мы придем к разным результатам».

Евгений Примаков, сопровождавший тогда Генерального секретаря, в беседе с автором этих строк подтвердил, что такой разговор был.

Реформы Горбачева разрушили политическую систему СССР, базировавшуюся на конституционности партийных органов. Как только КПСС стала уступать власть, она превращалась в живой труп, от нее следовало скорее избавиться.

Нечто подобное происходило и в Российской империи. Узнав о разгроме российского флота в Цусиме, П.Б. Струве, сын пермского губернатора и внук знаменитого астронома, основателя Пулковской обсерватории, впоследствии с раскаянием признался: “Я дрожал от радости: и именно в этом сознании чувствовал себя патриотом”. 

После Манифеста 17 октября в политическую борьбу бросились экономически мощные силы, захватывая идеологические и политические плацдармы.

Реформы П.А. Столыпина – это попытка проскочить между молотом Модерна и наковальней традиционного общества. Следовало провести своеобразную «коллективизацию» – внедрить машинную обработку почвы на обширных площадях, элеваторы, ленточные конвейеры, складскую и транспортную логистику, дешевые банковские кредиты. Стояла задача – сделать высокодоходным ведущий сектор экономики – сельское хозяйство. Получив землю, крестьяне напоминали армию без оружия. Государству следовало сделать решающий шаг для их поддержки, чтобы уменьшить хищничество экономически сильных игроков, среди которых выделялись французские зерновые монополисты. Хлебная торговля, основа существования массы домохозяйств, принадлежала посредникам и ростовщиками. Скупка урожая «на корню», выплата мизерных авансов под будущий урожай обогащала скупщиков, но лишала агроэкономику средств для развития.

Столыпин бросил вызов финансовому миру, потребовал, чтобы государственный Крестьянский поземельный банк перешел в подчинение МВД (Столыпин был и министром внутренних дел) и  выпустил облигационный заем на колоссальную сумму в 500 млн. рублей  для поддержки сельского хозяйства. Однако финансовая элита во главе с министром финансов В.Н. Коковцовым заблокировала проект премьер-министра.  Министерство финансов, несмотря на то, что российский золотой запас был самым большим в Европе, предпочитало держать народное хозяйство на голодном пайке. Это ничего вам не напоминает?

Кроме того, недостаточное развитие промышленности и растущие потребности экономики вынуждали правительство поддерживать отраслевых монополистов («Продамет», «Продуголь», «Продвагон» и другие), что оборачивалось удушением средних и мелких производителей и монопольным ростом цен. А это в свою очередь заставляло Совет министров принимать ограничительные меры против собственных же партнеров-монополистов. К тому же взаимодействие чиновников и промышленников создавало широкий простор для коррупционных сделок. Например, сенаторской ревизией сенатора Д.Б. Нейгардта (свояка П.А. Столыпина) была вскрыта коррупция в государственных заказах в транспортном и военном машиностроении в период 1901 – 1909 годах.

Убийство Столыпина, по мнению Василия Шульгина, было обусловлено ничем иным как борьбой за финансовый рынок. Оно и подожгло запал государственного переворота.

И, чтобы закончить тему финансовой политики, скажем, что только после отставки Коковцова в январе 1914 года стратегия правительства радикально изменилась: финансы империи заработали «на началах производительных сил». Были приняты пятилетние (!) планы земельных улучшений и расширения сети железных дорог, включая Турксиб и Южно-Сибирскую магистраль, строительства электростанций на Днепре и Волхове, портов, элеваторов. Но поздно! До начала Первой мировой войны оставалось восемь месяцев.

Кроме партийных и стоявших за ними экономических сил, на сцену все активнее выходила образованная молодежь. По числу молодых людей со средним образованием Россия обогнала Францию, а по числу студентов вузов не уступала Великобритании. В идейном плане это был кадровый резерв либеральной оппозиции. И в чем-то они ощущали себя «лишними людьми».

Поясним ситуацию примером из недавнего прошлого.  В 1980-е годы сильно изменилось качество советского экспорта: если в 1970 году доля машин и оборудования составляла в нем 21,5 процента, то к 1987 году она упала шесть процентов, зато в импорте их доля подскочила примерно на столько же. При этом экспорт углеводородов вырос на 30 процентов.  Соответственно, масса выпускников вузов оставалась невостребованной, пребывая в роли вечно недовольных «младших научных сотрудников». Молодежь империи тоже имела все основания для недовольства. Далеко не случайно в составе белогвардейских армий подавляющими настроениями были не монархические, а либерально-демократические.

Сегодня в РФ 5,5 млн. студентов. Какая у них перспектива?

Зададимся вопросом: могла ли страна со среднеразвитой экономикой, находящаяся в процессе догоняющей модернизации, мирно, без переворотов и революций разрешить свои противоречия?

Могла. Если бы не была втянута в Мировую войну. Да, империя должна была отстаивать свои интересы на Балканах, Средиземноморье, Ближнем и Среднем Востоке. Она это делала всегда, еще со времен Московского княжества. Перекрытие черноморских проливов во время Балканских войн привело к огромным убыткам, ибо это был главный канал для вывоза зерна. Но воевать с грузом внутренних проблем и конфликтов, какими она была увешана с ног до головы, было крайне опасно.

В дневнике французского посла в России Мориса Палеолога указывается на главные причины российских бед и, в частности, бешеного роста цен: это закрытие иностранных рынков, перегрузка железнодорожного транспорта, «недостаток порядка и недостаток честности у администрации».

Колоссальное значение имело изменение психологического настроя генералов, которые, сталкиваясь с нерешаемыми проблемами в тылу, коррупцией, спекуляциями, кадровой чехардой в Совете министров, вмешались в политику.  Они поставили перед Николаем II вопрос о национализации заводов, устранении из оборонной промышленности банковских посредников, которые взвинчивали цены кредитов, введения на заводах военной приемки и (внимание!) учреждения поста «военного диктатора», который руководил бы всей страной. То есть речь шла об эффективности управления.

Царь отказал генералам. Вслед за этим стал формироваться союз генералов и оппозиции, поддерживаемый крупными политическими и финансовыми игроками.

Николай Второй планировал предоставить Думе возможность формировать правительство только после победы, что выглядит вполне объяснимым.

В черно-белой картине пропаганды, свободно распространяющейся через Думу и газеты, была намечена главная цель: император. Его следовало сместить, передать Думе исполнительную власть – и широкими шагами идти к победе. Распространялись слухи о пьянстве царя, о супружеской неверности царицы, демонизировалась личность Григория Распутина, который не имел реального влияния на государственную жизнь.

Распутин, царскосельский простонародный рупор, вел разговоры о крестьянской монархии и отмене дворянских привилегий, каковых, впрочем, кроме земельных, уже не было.  Он заявлял, что монастырские и казенные земли надо разделить между крестьянами и, в первую очередь, между участниками войны; помещичьи – надо выкупить и распределить среди крестьян. И самое главное –  заключить мир на любых условиях; любой мир будет спасительным. Когда же Россия окрепнет, мирные условия можно изменить.

Слухи о речах Распутина вызывали большую обеспокоенность в военных и финансово-промышленных кругах, Думе, в посольствах союзников: остановка военных действий на российско-германском фронте привела бы к катастрофе Антанты.

Земельные же мечтания были неосуществимы, так как к 1917 году в 27 губерниях Европейской России было заложено в банках 32 млн. десятин частной помещичьей земли на сумму 32 млрд. руб., почти столько же было выдано на кредитование промышленности.   На заложенную землю и претендовали крестьяне. Ее конфискация грозила крахом финансовой системе государства.

Теперь вопрос стоял так: либо имперская власть начнет действовать в духе Петра Великого, либо оппоненты «повернут штыки» в ее сторону.

Распутин (считающийся идеологом сепаратизма) был убит родственниками царя, причем убийство было санкционировано британским посольством через три дня (!) после того, как Германия предложила странам Антанты заключить мир. Контрольный выстрел в голову Распутина сделал английский разведчик.  Как пишут современники, «Петроград три дня праздновал смерть Гришки». Это означало, что политическое насилие становится решающим аргументом.

Французский военный разведчик капитан де Малейси доносил в Париж о роли английского посла Дж. Бьюкенена в заговоре: «Посол превратился, если можно так выразиться, в суфлера драмы и ни на минуту не покидал кулис».

Таким образом, у империи фактически не осталось реальных защитников. Куда ни глянь, все были против: члены императорской семьи, генералы, банкиры, промышленники, партийные лидеры, депутаты Государственной думы, члены Государственного совета, иерархи Церкви (да!), писатели, поэты, журналисты, адвокаты, студенты, гимназисты… Искры их недовольства посыпались на армию, состоявшую из крестьян, имевших свои претензии к государству.  Плюс решение союзников заменить российского царя…

Экономическая ситуация была крайне тяжелой. Депутат Государственной думы, минский священник Околович в своем выступлении повторил высказывание некоего генерала, который предложил свой рецепт борьбы с ростом цен: повесить на железнодорожной платформе одного начальника станции, одного купца и одного банкира и «пустить это трио» по всем железным дорогам.

Макс Вебер предсказывал, как Россия может спастисть: «Устранить эти трудности может только долгая социально-революционная диктатура. Под социально-революционным правлением я разумею не каких-то особых живодеров, а просто такого политического лидера, для которого «молодая» в российских условия частная земельная собственность, – а это, в основном, была собственность помещичья и феодальная по своей сути, – не является безусловной святыней. Есть ли в России такие люди, я не знаю, но прийти к власти надолго они могут, если будет заключен мир». Имеется в виду мир в Первой Мировой войне.

В общем, предсказание философа реализовали большевики, провели модернизацию с «живодерской», можно сказать, решимостью, поскольку других средств у них уже не оставалось.

Какие параллели можно провести с нынешним днем?

Угрозы и проблемы:

Экономическая блокада со стороны Запада. Втягивание РФ в военные действия за пределами государственных границ. Доминирование банковского капитала над промышленностью. Отсутствие идейных опор в обществе. Неуверенность молодежи в своем будущем. Инфляция. «Криминализация» массового сознания. Проблемы судебной системы. Отсутствие внятной национальной политики. Антисоветизм части политического класса. Разрыв интересов верхов и населения.

Обращу внимание на последние оценки Кремлем текущей обстановки. Президент Путин подтвердил, что существует угроза суверенитету России.

Выступая на коллегии ФСБ 26 февраля с.г., он предупредил об угрозах, нависших над нашей страной накануне выборов: «Нужно пресекать любые внешние попытки вмешательства в ход выборов, в нашу внутриполитическую жизнь. Подобные технологии существуют и уже не раз использовались в целом ряде стран. Повторю: это прямая угроза нашему суверенитету, и мы будем на неё соответствующим образом реагировать».

Тогда же руководитель ФСБ Бортников заявил, что и за границей, и в России имеются те, у кого «есть желание спровоцировать нелегитимную смену политического руководства нашей страны».

Однако, несмотря на это, сегодня не существует реальной угрозы повторения Февраля-17.

Население в подавляющем большинстве отрицательно относится ко всяким антигосударственным проявлениям, помня на генетическом уровне понесенные потери во время революции и гражданской войны. Армия и силовые структуры находятся под полным контролем власти. Влияние западной пропаганды незначительно. Несистемная оппозиция, состоящая в основном из маргиналов «капиталистической элиты», не пользуется поддержкой населения. Либеральная интеллигенция, отказавшись от бескорыстного служения идеалу справедливости, исчезла как реальная сила с политического поля, сказать определеннее – самоубилась.

И тем не менее. В качестве послесловия –  взгляд Джорджа Кеннана, бывшего посла США в СССР, на российские потрясения 1917 года:

«В настоящее время наиболее взвешенное мнение (в том числе и автора этой книги) заключается в том, что русская революция была все-таки достаточно случайным событием, явившись результатом нескольких внезапно совпавших обстоятельств, в стечении которых не просматривается никакой логической связи. Многие из них, если бы не игра случая, могли происходить совершенно иначе».