Журнал «Экономические стратегии»: Читайте в свежем номере!

Журнал «Экономические стратегии». 2013. № 6

Роальд Зиннурович Сагдеев — ученый с мировым именем, крупнейший специалист в области физики плазмы, а с 1970-х годов — космической физики. Его научная карьера своей яркостью напоминает комету. Учителем Сагдеева был Лев Ландау, и когда после окончания физфака МГУ ему «светило» распределение на режимный объект на Урале, Ландау лично ходатайствовал перед Игорем Курчатовым, чтобы тот взял его к себе в Институт ядерной физики (тогда ЛИПАН). Кандидатскую диссертацию Роальд Сагдеев защищал в Институте физических проблем у Петра Капицы, а потом вместе с академиком Будкером начинал летопись великой истории Сибирского отделения РАН. Там стал доктором наук, а уже в 36 лет — академиком. 15 лет Роальд Сагдеев возглавлял Институт космических исследований РАН (ИКИ), и это было время небывалого расцвета отечественной космонавтики. Все складывалось более чем благополучно, как вдруг академик «учудил»: во время командировки в США влюбился во внучку американского президента Дуайта Эйзенхауэра Сьюзен и решил навсегда связать с ней судьбу. Учитывая, что в ту пору еще не рухнул «железный занавес», это оказалось непросто. Помыкавшись между двумя странами, он был вынужден остаться в США. Отъезд уже немолодого, известного во всем мире ученого был оценен руководством нашей страны резко отрицательно. Была даже создана специальная комиссия, которая решала, насколько велик ущерб, нанесенный Сагдеевым интересам государства. При этом, по собственному признанию ученого, уезжать навсегда он никогда не планировал, всегда мечтал вернуться домой. Каждый приезд в Москву или Казань, откуда он родом, для него большое счастье.

Сегодня Роальд Сагдеев — главный научный сотрудник ИКИ, где трудится уже 40 лет, ровно полжизни,  профессор Мэрилендского университета, эксперт НАСА. Он по-прежнему находится в активном научном поиске. Последний его визит в Москву состоялся благодаря выборам в РАН — академик приехал специально, чтобы поддержать кандидатуру В.Е. Фортова. Тема нашей беседы необычна. Я предложила Роальду Зиннуровичу, используя его уникальный опыт жизни и работы в очень разных странах — СССР, Америке и России, сравнить их академические системы и создать образ идеальной науки.

 

Роальд Зиннурович, известно, что у нового президента РАН В.Е. Фортова огромное количество претензий к нынешнему состоянию Академии наук. С чем бы Вы согласились в первую очередь?

Мне нравится, что он начинает свою работу с реформирования РАН, которое совершенно необходимо. В первую очередь это должно коснуться ее омоложения. Связь академической науки с вузовской, с воспитанием молодых кадров — это очень важно. К сожалению, в России давно существует разрыв, и из-за этого идет война с Минвузом. В то время как в США все наоборот: фундаментальная наука в основном развивается именно в университетах. Я считаю, что в идеале было бы лучше перейти к западной схеме, когда университеты и академические институты входят в некую единую систему; в результате серьезные ученые могут уделять время работе с молодежью, читать лекции, встречаться на семинарах. В Мэрилендском университете, где я работаю, именно так и принято. Любой студент может подойти к любому профессору и спросить: «Профессор, можно к Вам на несколько минут?» Иногда эти несколько минут превращаются в несколько часов. Причем это не аспиранты, которые являются сотрудниками моей лаборатории, а именно студенты. Отсутствие барьеров — замечательное свойство настоящей науки. Это делает ее живой и развивающейся.

 

У нас такое возможно?

Исторически российская вузовская система создавалась по примеру французской или немецкой академии, где существует невидимая стена между профессором и студентом. Их общение носит формальный характер.

В Англии совсем не так, и американская система больше похожа именно на английскую. В британских колледжах есть система тьютерства, когда в общежитии вместе селят студентов разных возрастов и происходит передача опыта от аспирантов к студентам. Это именно шефская помощь, лишенная налета дедовщины. У нас, конечно, «за ночь» ничего не решится, но стремиться к этому надо. Было бы замечательно, если бы каждый профильный академический институт подключился к конкретной работе со студентами, которые потенциально могут потом прийти туда работать.

 

Какие еще недостатки в нашей академической системе Вы видите?

Их много. Пример: принятие решений, от которых зависит финансирование той или иной научной отрасли. Сегодня право принятия решений принадлежит тем людям, которые были избраны членами того или иного отделения академии. Это создает некую застойность. Конечно, надо оказывать всяческий почет этим людям, но при этом привлекать к работе молодых, пусть даже еще не членов академии. Ведь в России ученых в РАН избирают в уже довольно солидном возрасте. Не каждый может до этого дожить. Мне повезло: я был избран в 36 лет, но это большая редкость. Тогда было другое время — время расцвета науки, время Келдыша, Арцимовича, людей, которые понимали, что без молодежи жизни нет. Если вернуться к вопросу о финансировании, то в США он решается именно на уровне молодых, активно работающих ученых.

 

Согласно одному из пунктов программы Владимира Фортова, государство должно советоваться с учеными по важным вопросам. Сейчас у нас этого нет. Как с этим в Америке?

В Америке две серьезные академии: Национальная академия наук, которая недавно отпраздновала свое 150-летие, и Американская академия наук и искусств. Я являюсь членом обеих. Принцип там такой: и та и другая, особенно Национальная академия, является советником американского правительства и лично президента США. В отличие от Российской академии наук это не государственные организации. Их бюджет складывается в основном из пожертвований членов академии. Это не членские взносы, а некая добровольная помощь: в определенные моменты Академия обращается с просьбой поддержать те или иные конференции, юбилейные мероприятия и т.д.

Кроме того, американские министерства — например, космическое агентство НАСА — время от времени принимают решения, связанные с реализацией серьезных научных идей. Тогда они заключают с академией договор, дают деньги, чтобы та провела аналитическую проработку данной проблемы. Академия составляет рабочую группу, куда привлекается множество (и даже большинство) не членов академии. Это может быть работа, связанная с глобальным потеплением или тематикой военно-промышленного комплекса, оценка тех или иных стратегических направлений будущих вооружений. Для этого обычно приглашают несколько десятков крупных ученых самых разных специальностей — физиков, химиков, биологов, математиков. Их работа оплачивается за счет правительства. Советы и рекомендации таких ученых были использованы и в ходе вьетнамской войны (например, лазерная подсветка площадки, на которую должны падать бомбы). Потом это получило развитие в Ираке. А начало всем этим идеям было положено именно в университетских аудиториях.

Вспоминается случай. Когда я только приехал в Америку, меня попросили выступить перед группой таких ученых. Для этого надо было иметь определенный допуск секретности. Я говорю: «Прежде чем я начну что-то вам рассказывать, я должен убедиться, что у всех имеется допуск». Все сразу стали кивать: да, да, конечно. Тогда я говорю: «Могу открыть самый страшный секрет Советского Союза». По рядам пронеслось: «Какой?!» «Московский телефонный справочник», — говорю. Повисла пауза, потом — хохот. Было время, когда нам нельзя было ни в коем случае давать иностранцам свой домашний телефон, и такой справочник являлся «запрещенной литературой».

В США наука как эксперт, как мудрый советник очень активно участвует в общественной деятельности. В России такого пока нет. Еще один бесспорный плюс американской системы — то, что земля там принадлежит университетам и они могут распоряжаться ею по собственному усмотрению. Вот, например, «мой» Мэриленд. Еще в XIX веке руководство штата, в том числе губернатор, выделили большую территорию под университет. Это сотни гектаров, которые стали собственностью университета. Из чего складывается его бюджет? Какая-то часть — бюджетные деньги, которые выделяет правительство штата. Каждый раз это проходит через обсуждение и голосование в парламенте, и это тоже борьба — доказать, что мы делаем правильные вещи. Вторая часть поступает в виде платы за обучение от студентов. Не секрет, что плата за обучение в Америке довольно высокая.

 

Полная версия интервью Р.З. Сагдеева «Система финансирования — один из главных минусов российской науки», опубликованного в журнале «Экономические стратегии» № 6/2013