Какое будущее ждет Китай и какое место в нем займет Россия?

Интервью с Андреем Островским, доктором экономических наук, профессором, заместителем директора Института Дальнего Востока РАН, в журнале «Эксперт».

Итогом пленума Центрального комитета Коммунистической партии Китая (КПК) стало принятие «дорожной карты», определяющей, как будет проходить очередной – пятый – этап реформы в этой стране.

Китай продолжает курс на социалистические реформы и последовательный переход к рыночной экономике.

Вот как выглядят ключевые пункты «карты»:

– государственное вмешательство в распределение ресурсов сократится;

– частные предприятия получат доступ к ряду отраслей;

– местным администрациям разрешат выпуск облигаций;

– частный капитал сможет учреждать банки малого и среднего размера;

– к 2020 году китайские госпредприятия станут возвращать в казну 30% прибыли против нынешних 15% – эти средства пойдут на улучшение качества жизни в КНР;

– ограничения на внутреннюю миграцию постепенно снимут;

– лагеря трудового перевоспитания, действовавшие в стране с 1957 года, ликвидируют;

– политика «одна семья – один ребенок» будет смягчена, китайским семьям – впервые с начала 1970-х – разрешат иметь двух детей в случае, если один из родителей был единственным ребенком в семье:

– сократится список преступлений, караемых смертной казнью.

Главной целью программы станут разделение правительства и рынка (с изменением правительственных функций) и создание благоприятных условий для развития рыночных отношений. Предполагается, что «дорожная карта» определит развитие Китая на ближайшие 10 лет.

Напомним: китайская экономика, 30 лет демонстрировавшая головокружительный рост, в последние годы начала терять темп из-за переизбытка производственных мощностей, долгов и потери конкурентоспособности. Поэтому масштабная программа реформирования стала основным пунктом в политическом курсе генерального секретаря ЦК Компартии Китая Си Цзиньпина и премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна, пришедших к власти год назад.
 
Какие последствия будут иметь эти решения и как реализация новой политики Китая скажется на его отношениях с Россией, мы побеседовали с Андреем Островским, доктором экономических наук, профессором, заместителем директора Института Дальнего Востока РАН:
 
– Китай продолжает курс на социалистические реформы и последовательный переход к рыночной экономике. Главной в Китае по-прежнему остается общественная собственность на средства производства, а вовсе не частная или индивидуальная. Хотя доля занятых в индивидуальном и частном секторах составляет более четверти экономически активного населения КНР – 200 миллионов человек.

Да, в рамках нового этапа перехода к рыночной экономике будет позволено пустить в свободную продажу земельные участки, привлекать частный сектор к созданию частных банков, в значительной степени активизировать подключение частного капитала к управлению отдельными крупными предприятиями. Но по сути дела, Китай сохраняет прежний курс – на строительство управляемой рыночной экономики.

– Насколько в результате реформ в Китае вырос класс богатых, есть ли у этого класса собственные политические амбиции, и не входят ли они в противоречие с курсом КПК?

– У этого класса нет особых политических требований, он встроен в китайскую политическую систему. В Китае есть высшая законодательная власть – Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП), типа нашей Думы. И есть параллельный орган – Народный политический консультативный совет Китая (НПКСК), который включает в себя различные социальные слои и группы граждан. В том числе – китайскую национальную буржуазию, очень богатых людей. Эта организация дает свои предложения, рекомендации, замечания, которые затем либо принимаются ВСНП, либо им корректируются. В этой политической системе богатые, если они имеют какие-то политические амбиции, баллотируются в НПКСК, хотя есть богатые депутаты и в ВСНП.

В целом, если говорить о социальной дифференциации в Китае, она довольно высокая – но все-таки ниже, чем в России. Если брать показатели индекса Джини (смысл индекса – в количественном выявлении уровня концентрации доходов в наиболее продвинутой группе по сравнению со средним доходом), то в Китае он составляет 0,415. В России – для сравнения – 0,480.

– В «дорожной карте» реформ говорится, что китайские госпредприятия будут отчислять 30% от прибыли, и эти средства пойдут на улучшение качества жизни. Что это означает?

– Это делается, чтобы повысить покупательную способность населения. В городах она достаточно высокая, но на селе недостаточная. Чтобы на селе население не откладывало деньги в сберегательные кассы, а покупало товары, надо развивать систему социального страхования в сельской местности. Этим Китай и будет заниматься ближайшие 10 лет – об этом, кстати, говорил еще прежний премьер Вэнь Цзябао летом 2012 года. Это одна из важнейших задач Китая в социальном плане.

– Можно ли говорить, что Китай теперь будет развиваться за счет внутреннего ресурса?

– Безусловно. Китай уходит от системы опоры на экспорт, и будет в большей степени опираться на собственный внутренний рынок. Не стоит забывать, что население Китая составляет 1 млрд 340 миллионов человек – это достаточно большой потребительский потенциал.

– Каким Китай станет через 10 лет, если ему удастся реализовать «дорожную карту»?

–  Мощным и сильным. В 2021 году – в столетие образование КПК – Китай выйдет на первое место в мире по объему ВВП, обогнав США. Правда, по доле ВВП на душу населения он не займет лидирующих позиций – слишком в КНР многочисленное население.

– Китай смягчает политику рождаемости. Почему?

– В настоящее время в Китае возникает проблема – кому работать? Программа семьи с одним ребенком реализуется с начала 1970-х, и сейчас в стране становится все больше стариков. Поэтому ограничения на рождаемость несколько ослабляются. На первом этапе супругам, которые были единственными в семьях, разрешено иметь двух детей. Постепенно двух детей разрешат иметь всем китайским семьям.

– Нет опасности, что Китай превратится – в плане возрастной структуры населения – в новую Японию?

– Такая угроза действительно существует. Об этом говорил, в частности, директор Института проблем народонаселения и экономики труда Академии социальных наук Китая Цай Фан. Доля экономически активного население в стране уменьшается – год назад эта категория начала так называемое вертикальное снижение. В результате, резко меняется возрастная структура населения, которая лет через 15-25 действительно будет такой же, как в современной Японии. Это, естественно, окажет негативное влияние на развитие китайской экономики.

Единственный путь для решения этой проблемы – повышение производительности труда на каждом рабочем месте, внедрение инноваций и достижений научно-технического прогресса. Другого пути нет, если китайцы хотят развивать экономику высокими темпами при меньшем числе занятых в ней граждан. Китай должен вкладывать деньги в науку и образование – что, кстати, по-хорошему должна делать и Россия.

– Значит ли это, что у китайской экономики – как у нынешней японской – при неблагоприятном сценарии будет нулевой рост?

– Все зависит от того, какую политику будет проводить Китай. Если он будет ориентироваться на развитие науки и образования, создавать новую технику и оборудование, вопрос постепенно снимется с повестки дня.

– Если говорить о рисках для китайской экономики, в чем, кроме демографии, они заключаются?

– Проблема народонаселения – лишь один из рисков. Второй – нехватка энергоресурсов, третий – экология. Поезжайте в Китай, и вы сами почувствуете, какой загрязненный там воздух. Эти три проблемы китайцы должны решать в ближайшее время, по крайней мере, наметить пути их решения.

– Какое место занимает России в отношениях с растущим Китаем?

– К сожалению, никакое. Хотя объем китайско-российской торговли в 2012 году довольно заметно вырос –  на 11,2% по сравнению с 2011-м годом – и составил 88,16 миллиарда долларов, Россия занимает лишь 2% в общем объеме китайской внешней торговли. По сравнению с США (470 млрд долларов), Евросоюзом (свыше 500 млрд), Японией (около 300 млрд), Южной Кореей (200 млрд) наша роль, мягко говоря, невелика. В настоящее время мы можем увеличить объем внешней торговли с КНР только за счет энергоносителей, поскольку наша высокотехнологичная продукция и продукция машиностроения в объеме российско-китайской торговли составляет от силы 1,5%.

– Китаю интересна Россия как партнер?

– Пока еще интересна, поскольку мы обеспечиваем охрану северных границ Китая по договору о мире и дружбе от 2001 года. В этом плане Россия интересна Китаю, но, увы, не как экономический партнер. У нас подписана масса соглашений в сфере экономики – в частности, о сотрудничестве наших Дальнего Востока и Сибири и китайского Северо-Востока. Но они так и остаются на бумаге. Практика показывает, что уровень наших экономических отношений значительно уступает уровню отношений политических.

– Если в российско-китайских отношениях ничего не изменится к лучшему, Китай может положить глаз на наши территории?

– Нет, наши территории Китаю неинтересны. Для их освоения требуются огромные инвестиции, а у Китая имеются другие задачи – решение уже перечисленных трех ключевых проблем. Россия может помочь Китаю разве что в решении энергетической проблемы – поставками нефти, природного газа и даже каменного угля. Что до заселения России китайскими иммигрантами… В настоящее время на территории РФ находится не более 200 тысяч китайцев – это крайне небольшое количество. Даже на Дальнем Востоке сейчас больше узбеков и таджиков, чем китайцев.

Реально в Россию может прийти китайский капитал, инвестиции, и какая-то часть неквалифицированной рабочей силы. Что касается привлечения квалифицированной рабочей силы – китайских ученых, инженеров, техников – наша законодательная база не позволяет этого сделать. Из-за негибкости нашего законодательства мы не можем, к примеру, нанять в российскую Академию наук китайских ученых.

То же можно сказать по поводу инвестиционного климата. В России он крайне неблагоприятен, и потому объемы российско-китайского инвестиционного сотрудничества невелики. На территорию Китая за прошлый год пришло суммарно 110 млрд долларов инвестиций, российских из них – только около 500 миллионов.

– Есть ли какой-то очевидный проект, который мог бы серьезно продвинуть российско-китайское сотрудничество?

– Есть – научно-техническое сотрудничество. Впрочем, пока оно имеет специфический формат. У нас сейчас прошла реформа РАН, идет реформа образования. В этой ситуации – сокращения научных институтов – для Китая открываются интересные возможности. Часть наших, российских, наиболее активных ученых может уехать работать в Китай. Соответствующие предложения уже поступили от китайской стороны ученым Физического института им. П.Н.Лебедева, Дальневосточного и Сибирского отделений РАН.

– Если говорить о социальных преобразованиях, Китай собирается сокращать список преступлений, караемых смертной казнью. Это разворот китайской системы в сторону человека?

– Нет там никакого разворота. Вот смертная казнь – есть, как и смертная казнь с отсрочкой приговора на год-другой. Применяют ее – и будут применять – в отношении коррупционеров. Нужно сказать, Китай – страна достаточно коррумпированная, но уровень коррупции там все же ниже, чем в России. В Китае эффективно действует Дисциплинарная комиссия КПК – она работает с кадровыми работниками. И если факты коррупции подтверждаются – передает дела в прокуратуру. По фактам коррупции в Китае осуждены множество мэров городов, начальников департаментов – словом, крупных чиновников. По оценкам Дисциплинарной комиссии, ущерб, нанесенный коррупционерами Китаю, в 2012 году составил 22 миллиарда юаней.

– Одно время было модно говорить, что если бы мы пошли в 1990-е путем Китая, экономическая ситуация в России сегодня была бы значительно лучше. Это так?

– В чистом виде китайский путь нам не совсем подходит. Но очень многое у Китая можно было бы взять: более медленные темпы реформ, плавный переход от плановой экономики к рыночной. У нас все было сделано одномоментно: в один год провели либерализацию цен, в другой – приватизацию. В Китае так не поступали, там были созданы много различных форм собственности предприятий. Даже сегодня их насчитывается более десяти – от крупных государственных предприятий до мелких индивидуальных. Плюс предприятия с иностранным капиталом, с капиталом Гонконга, с акционерным капиталом. В России мы, по сути дела, попытались быстро пройти тот путь, который Китай идет до сих пор, и будет идти еще длительное время. В результате мы ушли от того, что было, но создать общество с чисто рыночной экономикой у нас не получилось. А вот у Китая, возможно, получится…