Журнал «Экономические стратегии»: Читайте в свежем номере!

Журнал «Экономические стратегии». 2013. № 5

Художественный руководитель Московского Театра эстрады Геннадий Хазанов: «Броуновское движение в сегодняшней России»

Деловое молодое поколение живет культурой сегодняшней, любит свои фильмы, своих актеров и имеет весьма приблизительное представление о тех, кому рукоплескали залы в конце прошлого и начале нынешнего века.

Геннадий Хазанов —  исключение.  Он известен даже школьникам. Мастерство
актера двигало его славу. Поэтому сегодня одним он знаком по сцене, другим — из видеороликов. До художественного руководителя Театра эстрады из зала рукой подать, а интервью получить — дело непростое. Нет, не сноб, ни в коем случае, — просто очень занят. Однако на встречу с заместителем главного редактора журнала «Экономические стратегии» Юрием Коротковым согласился охотно.

 

Небольшая комнатка рядом с гримерной. Уютный потертый диван и пара кресел. Разговор о разном…

 

Геннадий Викторович, почему столь известный артист на пике славы некогда покинул эстраду?

У меня это решение созрело на многослойной почве. Да и не в таком уж раннем возрасте я расстался с концертной площадкой как основным местом своей работы. В конце 1990 — начале 1991 года муссировался вопрос об отмене шестой статьи советской Конституции — о власти Советов. Мои товарищи с либеральными взглядами по-­детски этому радовались. Мечтали, когда, наконец, эта статья покинет Основной закон страны. Я, видя их радость, в эту бочку меда выливал даже не ложку, а почти ведро дегтя — был уверен, что радость их преждевременна. Вы представляете, если из-­под прыгуна на батуте уберут батут? Они меня искреннее не понимали, но постепенно мои слова становились грустной реальностью.

Давайте вернемся к советскому времени — к сатирикам на сцене. К тем, кого считали великими острословами и при этом очень смелыми. Дело в том, что в самом выгодном положении находились те, кто имел право, конечно в допустимых границах, высказывать недовольство происходящим. Они получали такую «негласную лицензию» на то, что их точка зрения в СССР является легитимной. Это время точно охарактеризовал писатель Юрий Благов в своей знаменитой эпиграмме: «Мы — за смех! Но нам нужны подобрее Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали».

Как только исчез батут, отталкиваться стало не от чего, поэтому, по выражению выдающегося польского философа­-сатирика Станислава Ежи Леца, «мораль падала во все более комфортабельное ложе». Именно это происходило с нашим жанром. Скажу честно: я был одним из первых, кто начал разочаровываться в этом жанре, в его возможностях. Здесь существовала и причинно-­следственная связь. Изменение политического климата потянуло за собой изменение климата экономического, наступило то, что нам казалось капитализмом. Жалко, что у нас не было «своего Ленина», который бы написал «Детскую болезнь левизны в капитализме», в нашем капитализме она проявлялась очень остро. Этот комплекс изменил и зрительское восприятие. Из зрительных залов постепенно стали уходить те, кого называли советской интеллигенцией. Во-­первых, в силу возрастных причин, а во-­вторых — экономических: этим людям просто не на что стало ходить в театры и на концерты.

Я считаю, изысканность массовой советской аудитории на эстрадных концертах — миф. Дифференцированность была и в советское время: одни любили сборную эстраду, другие кроме Райкина никого вообще не воспринимали в этом жанре. Первое, что я почувствовал, — мне не хватает авторского текста: люди, поставлявшие литературный материал для исполнения, или эмигрировали и таким образом потеряли ту способность, которая дает эффект «социального ожога», или, к сожалению, уже завершили свой земной путь. Но если бы только этим все ограничивалось. Гораздо более серьезная метаморфоза произошла со зрителем.

3 октября 1994 года в киноконцертном зале «Октябрь» во время концерта зрители стали кричать мне: «Уходи со сцены!» Я понимаю, это было обусловлено прежде всего составом аудитории — туда пригласили тех, кто вышел на митинг протеста против антиконституционных действий президента Ельцина в 1993 году. В киноконцертном зале «Октябрь» для них сделали сборный эстрадный концерт, в котором я принимал участие. «Камни», которые были адресованы властным структурам, рикошетом попали в меня, человека, поддерживавшего Ельцина и его команду.

Дело не в причине, меня волновало следствие — публичное хамство в зрительном зале. Да и раньше зрители позволяли себе, сидя в первом ряду, открывать бутылки шампанского, нацеливая пробки в артистов на сцене. Это все было!

В один прекрасный момент я понял, что «кастрюля» переполнена: материала нет, авторы хотят зарабатывать деньги и читать сами. Имеют на это право. Более того, зрителю на какое­-то время стало безразлично, кто на эстраде, — он хотел, чтобы его заставили смеяться, а делается это художественно или антихудожественно, значения не имело.

Принципиальное отличие театрального актера от эстрадного в том, что у них разные партнеры. У театрального актера парт­нер — действующее лицо пьесы; на эстраде твоим непосредственным партнером является зритель. Я понял, что меня не устраивают партнеры. Я не захотел больше с ними работать.

Вот истинные причины моего расставания с концертной эстрадой.

 

 

Полная версия интервью Г.В. Хазанова «Броуновское движение в сегодняшней России», опубликованного в журнале «Экономические стратегии» № 5/2013